Семантические универсалии «время» и «вечность» в русских народных сказках

В процессе межкультурного общения познание направлено на восприятие ментальности другой нации. Изучение культур становится возможным через рассмотрение национальных ценностей в определенном контексте. Концепты принадлежат национальному культурному сознанию, поэтому материалом для их изучения могут стать памятники народного творчества, представляющие собой источник знаний и ценностей нации, хранилище ее культуры.

В данной работе мы постараемся описать способы репрезентации семантических универсалий «вечность» и «время». В качестве материала для анализа была выбрана русская народная сказка «Василиса Прекрасная».

В процессе рассмотрения было выделено несколько способов выражения времени, которые можно условно разделить на грамматические, лексические и экстралингвистические.

Синтаксически помимо придаточного времени в сложноподчененном предложении («Когда мать скончалась….» или «вечерком, как все улягутся, она запрется…») время может быть выражено и сложносочиненным предложением: «…все хорошела и полнела, а между тем мачеха с дочками своими худела и дурнела» - значение одновременности,

Интересно предложение: «Где бы девочке сладить со всею работою!» Первое, что привлекает внимание, это использование желательного наклонения (обычного для фольклора) с союзом места «где», которое приобретает семантический оттенок сожаления («хотелось бы, чтобы она сладила, но, к сожалению, это невозможно»). Таким образом, прогнозируя ситуацию, мы уверены, что девочка не справится с заданием. Второе – само слово «девочка»: задание становится невыполнимым в силу юности героини. Указание на возраст героини, на этапы развития человека как показатель времени будет нами рассмотрено ниже.

С морфологической точки зрения интересно употребление видо-временных форм глагола. Первые строки сказки отсылают нас в давно прошедшее время устаревшей формой плюсквамперфекта, которая, видоизменившись, начала писаться в одно слово «жил-был». Таким образом, содержание сказки отделяется от настоящего, в котором находится слушатель/читатель, создается особый хронотоп, сказочный. По ходу сказки это подчеркивается использованием глаголов совершенного вида. Таким образом, складывается ощущение, что действие совершилось, закончилось давным-давно даже если глагол стоит в будущем или настоящем (что редко) времени: «прижил (одну дочь»), «мать скончалась», «приключится тебе», «чтоб… похудела…почернела». А первая фраза «жил-был» указывает на достоверность всего происходящего.

Глаголы несовершенного вида традиционно используются в общих местах (это так называемый прием ретардации). По словам В.Я. Проппа, пространство в сказке необходимо, но в то же время действие в ней происходит «только по остановкам». Следовательно, именно в течение этих остановок и требуется относительное время. А в моменты, когда ничего особенно важного для развития сюжета не происходит используется несовершенный вид, который уже в своей семантике имеет значение процесса, протяженности действия.

Сравним: «Василиса собралась, положила куколку свою в карман и, перекрестившись, пошла в дремучий лес». В данном отрывке героиней принимается важное для дальнейшей жизни, развития сюжета решения. Она приступила к выполнению задачи, указана ее цель «дремучий лес», т.е. действие обладает неким внутренним пределом, и предел этот достигнут.

Читаем дальше: «Идет она и дрожит. Вдруг скачет мимо ее всадник…» Предела никакого нет: героиня движется, дальнейшая ее цель не достигнута, ничего жизненно важного не произошло, что выражается и на грамматическом уровне: используется глагол несовершенного вида.

Далее следует композиционно такой же абзац, с употреблением тех же глаголов в тех же формах. Параллелизм - один из основных способов достижения цели, приводящий к замедлению действия. Ничего нового не происходит, действия словно копируют друг друга.

Затем словно подводится итог всему сказанному выше: «Василиса прошла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру вышла на полянку, где стояла избушка яги-бабы…» Цель достигнута. Первый и последний (процитированный абзац) могут логично следовать друг за другом, без той части, что находится между ними. Что доказывает наличие минимального значения в развитии сюжета той части, что находится между ними.

Время может быть указано с уточнением времени суток, количества прошедших лет, указанием времени года или возраста героини, т.е с помощью лексических средств Таким образом указывается протяженность действия во времени: с каждым днем; стало рассветать; всю ночь и весь день; весною; прошло несколько лет. Стоит заметить, что таким образом не указывается мгновенность происходящего, с помощью лексических средств создается общее впечатление о временной среде, в которую погружены герои.

Однократность или кратковременность может быть подчеркнута либо наречием (вдруг, скоро, тотчас, наконец); либо будет заложена в семантике глагола (мелькнул, промелькнул, свистнула, явилась). Еще одним способом выражения мгновенности в анализируемой сказке служит фразеологический оборот «как сквозь землю провалился». Основное значение этой лексической единицы – исчезнуть, но исчезнуть можно только быстро, так, что и не заметишь. Именно на этом косвенно эксплицируемом значении и акцентируется внимание.

Во фразеологических оборотах, используемых в сказке содержатся и прямые указатели на время суток. Поговорка «утро вечера мудреней» два раза используется в сказке. Причем важно отметить, что эту народную мудрость произносит куколка – волшебный помощник героини.

Время суток может быть указано не только конкретно (ночь, утро, день, вечер), но и с использованием конструкций, описывающих положение солнца или общее состояние природы («стало всходить солнце» – утро; «взошло солнце» – день, «начало смеркаться» – вечер; «совсем стемнело» – ночь). Таким образом, можно сделать вывод, что для сознания русского человека не имели значения часы, минуты: ориентировались по движению солнца, на что и указывают языковые единицы. Ярким примером может служить фразеологизм, употребляющийся несколько раз: к вечеру другого дня.

Время суток может быть указано и экстралингвистическим путем, с помощью символов. Таковыми являются образы всадников, белый, красный и черный, которые соответственно символизируют утро, день и ночь. Они последовательно сменяют друг друга, проскакивая мимо героини, ни на что не обращая внимание, что, в свою очередь, символизирует скоротечность времени, которое никого не ждет и никогда не оборачивается.

Течение времени можно рассмотреть с точки зрения развития жизни человека, последовательности поступков, этапов, которые человек должен совершать с течением времени. Здесь кажется уместным говорить о концепте «вечность»: время будет являться составляющей частью вечности.

Концепт вечное/вечность — понятие многослойное. Это то, о чем нельзя сказать, что оно было или будет, то, что просто есть, то, что стабильно существует, не подвергаясь изменениям: жизнь абсолютно полная, совершенная, ни в одной точке не разделенная на части или периоды. Она (жизнь) — исконная, неотъемлемая часть Природы.

Концептуальные признаки вечности соотносятся со свойствами и состоянием существа или вещества, безусловно, не подлежащего времени, то есть не имеющего ни начала, ни продолжения, ни конца во времени, но содержащего в одном нераздельном акте, всю полноту своего бытия; такова вечность существа абсолютного.

Таким образом, понятия вечность и время находятся в своеобразной оппозиции друг к другу. Время характеризует процесс движения, а вечность - это состояние, в котором находится существо, предмет, жизнь. Но несмотря на это время является непосредственной составляющей вечности, это тот отрезок вечности, который может измерить человек.

Языковой формой концепта вечность являются два чередующихся семантических компонента: 1. греч. aiōn «жизненная сила, жизнь, длительность, вечность»; 2. авест. yavāi «навсегда», латин. juvenis – «юный», ст-сл. юнъ, рус.юн - «юный». Таким образом, концепт вечность исконно означает не только ’ вечно длящееся’, но и ’ вечно юное’.

В русской фольклорной традиции этот концепт нашел отражение в образах Кощея Бессмертного и Бабы-Яги (возможно, именно поэтому Баба-Яга назвала всадников – представителей части дня – своими слугами). Они являют собой определенную оппозицию. Существование вечно юного предполагает существование вечно старого: то, что должно существовать, и то, что должно закончиться. Поэтому вполне логично, что в русских народных сказках Кощей Бессмертный умирает. Отметим, что это противоречит значению, зафиксированному во внутренней форме данного онима. О его смерти известно заранее, и предотвратить данный факт невозможно: это персонаж народных сказок, где зло всегда наказывается .

Иное содержание раскрывается в образе Бабы-Яги. Семантический континуум онима Баба-Яга, реализует некоторые компоненты концепта вечное/вечность. Рассматриваемое единичное понятие является одним из самых древних, поэтому предполагает обращение к народной мудрости, к сказкам, в которых значимой фигурой является владычица леса – Баба-Яга. На примере некоторых русских народных сказок можно наблюдать эволюцию образа, ставшего неотъемлемой частью русской культуры: ему (образу) приписываются деяния, к которым Баба-Яга была не склонна, а некоторые добродетели ее забылись.

Во-первых, она не является олицетворением зла; во-вторых, она часть природы, которая вечна; в-третьих, этимологический анализ онима Баба-Яга указывает на противоречивые характеристики данного персонажа. Она принадлежит как к миру мертвых, так и к миру живых, то есть находится как бы вне времени, являясь частицей прошлого, настоящего и отчасти будущего, если взять за константу вечность природы.

Оним Баба-Яга восходит к общеславянскому* baba - «старая женщина». Ср.: укр. ба́ба, болг. ба́ба, словенск. bába, чешск. bába, польск. baba - «старуха, бабушка». Данная лексическая единица родственна лит. bóba и латышск. bãba - «старая женщина, старуха». Этимологический анализ онима Баба-Яга показывает, что в разных местных традициях имя имеет различные варианты и огласовки: в белорусских и украинских говорах – Баба-Юга, Баба-Юза, в русских – Баба-Ягабова, Егабиха, Егибиниха, Яга-Яганишна и т.п. В славянских языках лексема «яга» и ее производные связаны с понятием опасности, злобы, мучений и ужаса. Так, в болгарском языке слово “еза” означает “мука”, словенское jeza – “гнев”, чешское jezinka – “злая баба”. Нередко в сказках Баба-Яга именуется ведьмой или колдуньей, что связано с мифологической основой ее образа.

Иная ипостась образа Бабы-Яги раскрывается в более древней этимологии. Например, параллель: рус.*ia-ga - Яга-баба; др.-инд. *îa-ma - Яма (владыка царства мертвых); лат. *îā-nus – Янус (бог входов и выходов); греч. *îā-s-ō - Иасо (богиня исцеления).

Перед нами модификация одного корня, значение которого можно определить как ’жизненная сила земли’, также в этой лексеме наблюдается соотнесенность с семантическим признаком ’ исцелять, вливать жизненную силу’ [Степанов, 1997, с.87].

В трактовке онима Баба-Яга, который номинирует владычицу царства мертвых, важно отметить связь с понятием женской инициации, неотъемлемой частью которой является мнимая смерть. Именно инициация была основной темой народных сказок.

Это явление было распространенно повсеместно, в том числе и в славянских странах. Весь обряд делился на несколько этапов.

На первом этапе главное — «физическое отделение от родителей, от теплого домашнего очага — от всего того, с чем очень тяжело расстаться добро­вольно» [Ефимкина, 2006, с.24].

Далее следует этап мнимой смерти, за которой происходит перерождение неофита и обучение необходимым ему в новой жизни навыкам.

«Обязательно во время инициации присутствует испытание. Опять-таки, можно перечислять бесконечное количество форм испытания, заготовленного обществом для неофита: изоляция, запрет видеть солнечный свет, ступать на землю и т. п. Смысл испытания — перестать опираться на внешние ресурсы, а обратиться к внутренним, своим собственным, до сей поры неве­домым» [Ефимкина, 2006, с.28].

Наконец, в любом ритуале посвящения есть стадия возвраще­ния.

Инициация для героинь в русской фольклорной традиции обычно начинается с отправки в лес с требованием выполнить какое-нибудь задание: добыть огонь (в сказке «Василиса Прекрасная»), напрясть больше полотна (в сказке «Дочка и падчерица») - или просто с желанием избавиться от нее (в сказке «Морозко»).

После трудного и длинного пути в лесу героиня видит необычную избушку, имеющую особое расположение в сказочном простран­стве. Она находится где-то «за тридевять земель», в темном, дремучем, непроходимом лесу, где нет «ни стежечки, ни дорожечки». Такое место в мифологическом сознании воспринимается как по­тусторонний мир, частью которого, по мнению многих исследователей, и является Баба-Яга. Достигнуть избушки может только герой или героиня, т.е. избранные.

Жилище Бабы-Яги необычно. Это избушка «на курьих ножках», а вход в нее находится с противоположной сторо­ны. Она всегда открытой стороной обраще­на к тридесятому царству, а закрытой — к царству, откуда пришла героиня. Ее нельзя обойти, потому что она как будто сто­ит на какой-то невидимой грани, через которую путник никак не может перешагнуть. Порой избушка лесной жительницы окружена забором из человеческих костей, на котором устрашающе висят черепа прежних героев и героинь. [Русская мифология, 2005, с.467]. И для того чтобы проникнуть в этот дом, где замком служат человеческие руки, а воротами ноги, необходимо либо знать заветные слова – заклинание, либо пройти вместе с хозяйкой этого мрачного жилища. Баба-Яга подобно римскому Янусу, является хранительницей входа в потусторонний мир и не пропустит туда людей, которые не должны там оказаться.

Свидетельством отношения Бабы-Яги к потустороннему миру является еще одна особенность - «костяная нога», ставшая ее постоянным эпитетом. Возможно, прообраз Бабы-Яги настолько прочно был связан с потусторонним миром, что животная нога превратилась в костяную, а возможно, это своеобразный пропуск в царство мертвых, ведь всем известно, чтобы что-то получить, необходимо что-то отдать взамен, в данном случае - ногу. Как бы то ни было Баба-Яга является частью как мира живых, так и мертвых.

Для доказательства этого факта можно привести исследование Т.Г. Фоминой, которая рассматривает категорию одушевленности/неодушевленности, опираясь на способность к движению, и утверждает, что одушевленные предметы (существа) обладают уникальной способностью – самостоятельно передвигаться. Баба-Яга же, во-первых, летает (прерогатива духов, умерших), во-вторых, делает это с помощью посторонних предметов: «в ступе едет, пестом погоняет, помелом следы заметает», т.е. сама двигаться она не может. В-третьих, она обладает мертвой ногой: по мнению древних, у нее не функционирует один из жизненно важных органов.

Что касается испытаний, которые предлагает Баба Яга Василисе, особо стоит выделить испытание словом, так как именно с этим ей приходится справляться самой, без помощи куколки. Это своего рода венец всему пережитому, переломный момент в ее жизни.

Таким образом, следуя за символами в сказке «Василиса Прекрасная» можно проследить жизнь человека от его рождения, до смерти (череп, кости как останки мертвых людей, смерть матери, мачехи с дочками), а так же сказка не оставляет без внимания и загробную жизнь человека. Так, череп не только разговаривает с героиней, но и помогает ей. Исполнив функцию волшебного помощника, он может освободиться, и, как результат, Василиса «зарыла череп в землю».

Подобную функцию выполняет и куколка, являющаяся связью между миром живых и мертвых, но в пределах одной семьи. Она несет в себе заряд энергии, опыта прошлого, не являясь частью его самой. Именно поэтому расстаться с куколкой невозможно. Она должна передаваться от матери к дочери из поколения в поколение.

Итак, вечность и часть ее время находит самое обширное выражение в сказке. Они могут быть представлены на всех уровнях языковой системы, а также находит отражение в экстралингвистическом плане, что говорит о всепроникающей важности этих концептов для жизни людей.

Литература:

1. Аникин В.П. Русская народная сказка. Пособие для учителей. – М.: Просвещение, 1977 – 208с.

2. Ефимкина Р.П. Пробуждение Спящей красавицы. Психологическая инициация женщины в волшебных сказках. Монография. - СПб.: Речь, 2006 – 263с.

3. Малаховская Анна Наталия. Наследие Бабы-Яги. Религиозные представления, отраженные в волшебной сказке, и их следы в русской литературе XIX-XX вв. – СПб.: Алетейя, 2007 – 344с.

4. Русская мифология. Энциклопедия. М.: Эксмо; СПб.: Мидшрад, 2005 – 784с.

5. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования – М.: Школа «Языки русской культуры», 1997 – 824с.