Семантика имени собственного в языковом сознании ребенка

Детская речь представляет собой своеобразную динамическую языковую систему со своими функционирующими закономерностями, изучая которую «мы получаем уникальную возможность наблюдать за реальным ходом событий» [4,с.5]. Учитывая суждение А.В. Суперанской, что «собственные имена легко меняются под воздействием системы, в которой они употребляются» [6,с.35], важно выявить модификации имен собственных в детской речи, так как исследование антропонимических формул, используемых детьми в общении, представляет идеальную почву для описания изменений, протекающих в современном антропонимиконе.

В лингвистике общепринято отношение к имени собственному как к пустой по своему лексическому значению единице. Многие исследователи указывают на асемантичность, отсутствие любого понятия у данного класса слов: «Собственные имена имеют бедную, узкую семантику, которая к тому же в отличие от семантики нарицательных названий, не обладает гибкостью, способностью видоизменяться» [3, с.23]. «Невозможность перенесения информации («содержания») на другой индивидуум или объект, невозможность обобщения содержания ряда объектов (предметов), так как имя собственное репрезентует класс, состоящий из одного предмета (лица). Непереводимость имени собственного и т.п. – свидетельствует об отсутствии значения у имени собственного» [7, с.599].

Отличительной особенностью собственного личного имени является достаточно большая степень его вариативности, предпосылки которой заложены как в самом характере имени собственного (их более слабая, чем у апеллятивов, связь с понятием), так и в возможностях языка, позволяющего онимам трансформироваться фонетически, морфологически, акцентологически и даже лексически в очень широком диапазоне без всякого ущерба для своей номинативной способности, поскольку нередко основным для их восприятия оказывается более или менее приблизительный общий облик, а не строго установленная совокупность определенных фонем [6,с.30]. Отмеченная исследователями редукция семантики имени собственного компенсируется богатыми коннотативными оттенками, причем число коннотационных признаков увеличивается по мере нашего знания о субъекте, носящем данное имя.

Безусловно, что ребенок, - это особый тип языковой личности, формирующий свой, особый взгляд на мир и на себя в этом мире. Образ мира, запечатленный в языке детей, во многом отличается от «картины мира» взрослых носителей, что объясняется свойствами мышления малышей, своеобразием их мироощущения и мировосприятия. Дети отражают действительность не обобщенно, как взрослые, а в представлениях, что определяет мотивированность языковых знаков в речи малышей. У детей существует глубокая убежденность в том, что между словами присутствуют определенные системные отношения, что звуковая близость является следствием близости семантической. «Познавательная активность ребенка и потребность в общении не дают возможностей для существования «пустых» форм. Формы необходимо наполняются содержанием, и это содержание оказывается – на основе конкретного представления – мотивированным формой слова» [8, с.32].

В возрасте 4-6 лет ребенок задумывается над своим именем, пытается его переосмыслить, дать мотивированное толкование: Лена – Пена, Лешка – Картошка, Лариса–Крыса, Лиза – Подлиза, Валька–Кралька, Борис-Киргиз, Юралей-Бармалей. Причем рифмующееся слово содержит в своем значении коннотативно-оценочный элемент: указание на какую-то заметную черту, наружность человека, его характера, поведения, положение в коллективе. Иначе эту модель именования можно представить как «именование + характеристика лица».

Вступая в словесную игру, ребенок «обыгрывает» форму имени, используя рифму как элемент игры, подбирает к имени слова, обозначающие те предметы, которые наиболее ярко и точно могут передать подмеченные черты именуемого. Например, Юлька-Пулька (подвижная, быстрая в движениях), Леночка – Белочка (симпатичная девочка со светло-русыми волосами), Андрюшка-Квакушка, Погремушка (громкоголосый), Димас-Карабас (любитель пугать), Светка – Конфетка (младшая сестра), Иришка-Мартышка (дразнит, строит рожи), Машка-Растеряшка (невнимательная), Настена-Сластена (младшая сестра, любительница сладкого), Руслан-Барабан (пузатый, большой), Ленка-Пенка (навязчивая), Дениска-Сосиска (нескладный), Стас-Таз, Стасик-Унитазик (гиперактивный, игнорируемый детьми), Сашка-Букашка (мал ростом), Илья-Свинья (неаккуратный), Вовка-Божья коровка (веснушчатый), Вовка – Коровка (обидчивый и плаксивый), Анка – Баранка (вертлявая), Ксюшка - Хрюшка (неаккуратная, неопрятная), Федор-Помидор (упитанный), Альберт-Мольберт, Эдик–Медик (звуковые ассоциации, вызванные восприятием иноязычного слова). Из вышеприведенных примеров можно сделать вывод, что гамма оттенков, передаваемых такой моделью построения прозвища, обширна: от интимных, ласковых до грубых, уничижительных. Личные имена в этой связи приобретают дополнительную коннотацию за счет второго компонента, обладающего экспрессией в его самостоятельном употреблении и вызывающего разнообразные ассоциации. Между личными именами и апеллятивами возникает мотивирующая связь особого рода: семантическая мотивация заменяется экстралингвистической обусловленностью (известность денотата, случайные ассоциативные связи).

Одним из распространенных способов семантической модификации личных имен в речи детей является деонимизация – замена при именовании антропонима апеллятивом: Серьга - Серега, Матрешка – Маша, Маргарин – Маргарита, Крыска, Крестик – Кристина, Галушка, Галчонок - Галина, Катушка, Котенок – Катя, Демон – Дима, Пахан, Пальчик – Павел, Петух, Петушок – Петр, США – Саша, Санчоус, Санчо – Саня, Косяк, Косточка, Костыль – Костя, Светлячок – Света, Денс, Десант – Денис, Толкач – Толик, Дюшес – Дрюня, Ваниль, Ванюш – Ваня, Витязь – Витя, Василек – Вася, Лева – Лена, Росток, Ростишка – Ростислав, Ромашка – Рома, Хлеб – Глеб, Мишура, Микс – Миша, Тимотей – Тимур, Вилка – Виолетта, Юла – Юля, Леший – Леша, Нинзя – Нина, Кит – Никита. Основанием для такого вида трансформации имени собственного служит, с одной стороны, стремление к мотивации, проявление так называемой ложной этимологии, с другой стороны, звуковые ассоциации, которые побуждают к обыгрыванию формы имени и его значения. В качестве апеллятива дети нередко используют не только имена существительные, но и имена прилагательные: Серый – Сергей, Аленький – Алина, Алена, Тоненький – Антон, Славненький – Слава.

В детской речи отчество также подвергается семантизации: прослеживаются попытки восстановить связь онима с апеллятивом, от которого оно когда-то было образовано: Ольга Вячеславовна – Ольга Славная, Диана Борисовна - Дивана Борисовна, Алла Леонардовна – Алла Леопардовна [примеры 2, с.89], Людмила Поликарповна – Людмила Перекатовна, Элина Олеговна – Элина Телеговна, Жанна Викторовна – Жаба Викторовна, Марина Валерьевна – Малина Вареньевна, Елена Сергеева – Елена Сердеевна.

В современном языке фамилия, выполняя функцию идентификации, социальной легализации, становится условным антропонимическим знаком, абстракцией, поэтому дети подвергают патронимы следующим модификациям: Слугарев превращается в Снегерева, Витюгов – Утюгова, Пактусов - Кактусова, Саломатов – Салатова, Пантелькин – Петелькина, Бальцева – Мальцеву, Бастрюков – Быстрикова, Куфтин – Кофтина, Багун – Бегуна, Уляшева - Гуляшеву, Хохрякова – Хомякову. Ассоциации в детском сознании могут быть вызваны не только фонетическим обликом слова, но и его семантикой. Так, в детской речи фамилия Щеглов подменяется Птичкиным, а Окунев становится Рыбкиным. Вычлененная из антропонима апеллятивная сема в речевом сознании ребенка включается в синонимический ряд, после чего к ассоциату добавляют формант, не обязательно прежний, и возникает новое именование. Сравни: Царева – Королева, Дима Курочкин - Дима Петухов, Ершов - Ежов. Иллюстрации такого рода свидетельствуют о том, что дети наполняют антропонимы сигнификативным содержанием.

Тенденция к семантизации имени собственного проявляется в отфамильных прозвищах, презентующих ту информацию, которая «навязана» восприятию апеллятивной основой имени. При отсутствии реально осознаваемой апеллятивной основы у антропонима таковая отыскивается на основе созвучия (чаще всего случайного): Гвоздев – Гвоздь, Кононов - Конь, Паутова – Паутинка.

Однако творческая фантазия детей на этом не останавливается: ученикам младших классов оказывается важным не только то, что конкретно называют имена собственные, но и то, что они сообозначают, какие коннотативные оттенки при этом создаются. Формирующееся в возрасте 10-11 лет ассоциативное мышление способствует возникновению в детском речевом сознании в процессе функционирования имен собственных ассоциаций, которые могут быть вызваны как фонетическим обликом слова, так и структурной и лексической мотивированностью: Шапочникова – Кепкина, Лукина – Чеснокова, Захарова – Сахар, Ковальчук – Наковальня, Бородина – Бородинский хлеб, Федорова - Федорино горе, Олейникова - Олень, Куликова - Куликовская битва, Наздеркин - Ноздря.

Замечания З.П. Никулиной и А.В. Суперанской о том, что отфамильные прозвища типичны для школьников [5, с.19], побудили нас провести лингвистический эксперимент среди учащихся начальных классов с целью установления критериев, которые выбирают дети в процессе номинации. Специфика отфамильных прозвищ заключается в том, что они не опираются на реальные свойства их носителей, а информация о возможной характеристике лица извлекается из «содержательного» осмысления его фамилии [1, с.51]. Материалом для проведения экспериментального исследования выступили русские фамилии, представленные в «Словаре современных русских фамилий» И.М. Ганжиной, «Словаре русских фамилий» В.А. Никонова, «Энциклопедии русских фамилий» Е.А. Грушко, Ю.М. Медведева, «Русские фамилии: Популярный этимологический словарь» Ю.М. Федосюка, «Русские фамилии» Б.-О. Унбегауна. Критерий отбора материала - отсутствие данных фамилий среди детей, участвующих в эксперименте, чтобы избежать личностных ассоциаций. Время проведения эксперимента – 45 минут. Задание было сформулировано следующим образом: «Какое прозвище ты придумал бы людям, носящим фамилию: Бабин, Бабкин, Базулин, Бакланов, Балдин, Баранов, Беляев, Благой, Васильев, Витютнев Гагарин, Дорожкин, Зайцев, Залыгин, Зотов, Иванов, Калашников, Кокорин, Крутиков, Лешаков, Лысов, Маркин, Минин, Нагибин, Невьянцев, Нестеров, Пелевин, Петров, Поливанов, Потемкин, Ревякин, Реутов, Скоморохов, Смирнов, Соколов, Суворов, Сусанин, Талалаев, Тихонов, Травкин, Чебаков, Чечин, Чурин, Хохряков, Юрлов, Ягодин.

На 46 стимулов нами было получено 5074 реакций, из них семилетним детям принадлежит 1731 ответ, восьмилетним – 1682, девятилетним -1661. Полученные результаты показали, что, образуя прозвище, дети идут по пути ложной этимологии, выбирая в качестве апеллятива созвучные знакомые им слова: фамилия Дорожкин в речевом сознании ребенка соотносится с апеллятивом дорога, а не каноническим мужским личным именем Дорофей, Поливанов – с поливом и его концептом, связь с именем Поливан от Полиен потеряна, в патрониме Базулин участники эксперимента выделяли апеллятив база и образовывали от него производные, в отличие от базула – «шалун, баловник, своевольник, повеса», Витютнев ученики связывают с усеченной формой личного имени Витя, а не ветютень – «большой лесной голубь», «простофиля, разиня, рохля».

Полученные отфамильные прозвища были разделены на 2 группы:

1) вызванные семантикой апеллятива, лежащего в основе всей фамилии или ее эпонима: Акулин – Рыбка, Рыба; Акулов – Рыбак, Рыболов, Челюсть, Рыбина; Бабкин – баба Яга, Бакс; Базулин – Безумный; Бакланов – Птица; Балдин – Дурак, Балбес, Болтун, Глупый, Балабол, Баллада; Баранов – Бешка, Козлов, Кудрявый, Свинья; Благой – Плохой, Добрый; Васильев – Кот; Гагарин – Космонавт, Гусь; Дорожкин – Тропинка, Пешеход, Тропка; Зайцев – Уши, Трусишка, Бакс Бани, Ушастый, Кроликов; Залыгин – Злой; Иванов – Ванька-встанька; Калашников – Автомат; Кокорин – Корь, Кора; Лешаков – Лес, Лесничий; Лысов – Бритоголовый, Кудрявый, Лохматый; Минин – Бомба; Нагибин – Изогнутый; Петров – Петух, Петушок, Петр Первый, Петербург; Потемкин – Белый; Ревякин – Нюня, Плакса; Скоморохов – Шут; Соколов – Птица, Птичка, Соловей; Сусанин – Иван Сусанин; Талалаев – Лайка, Лай, Балалайка; Тихонов – Шумный, Молчун; Травкин – Сено, Зеленый, Растение, Доктор Травкин; Хохряков – Поросенок; Чебаков – Рыба; Юрлов – Юла; Ягодин – Клюква, Малина, Плод. У семилетних детей семантические ассоциации составили 3,5 %, у восьмилетних - 3,8% девятилетних - 3 %. Реакции обусловлены как объективным опытом детского коллектива, так и субъективным опытом ребенка и отражают уровень его интеллектуального развития, характер интересов.

2) именования, возникшие в результате звуковых ассоциаций с другими онимами или апеллятивами: Акулин – Окулист, Бабин – Бубен, Бабуин, Балдин – Балдахин, Васильев - Вакса, Гагарин – Гора, Дорожкин – Друган, Залыгин – Зола, Калашников – Колокол, Суворов – Сурок, Талалаев – Танцор, Чебаков – Чебурашка. У семилетних детей звуковые ассоциации составили 4,7 %, у восьмилетних – 10, 76%, девятилетних – 11,1%. Звуковые ассоциации у детей младшего школьного возраста вызваны желанием наполнить звуковую оболочку имени смысловым содержанием. Возрастание их количества с возрастом обусловлено развитием логического мышления и увеличением объема знаний детей об окружающем.

Наблюдения за речью детей показали, что антропоформулы, создаваемые ребенком, имеют тесную связь с окружающей их действительностью и обладают яркой эмоциональной окраской, подчеркивают особый признак номинанта, выражают авторское восприятие номинируемого.

Процесс становления детского антропонимикона – непрерывный поиск наиболее удобной формы, в высокой степени отвечающий потребностям ребенка в четкой идентификации личности, эмоционально значимой, семантически мотивированной и соответствующей традициям и своеобразной моде как детского коллектива, так и времени.

Литература:

1. Гридина Т.А. Имена собственные как база языковой игры // Русский язык в школе. – М., 1996. - №3.- С.51-55.

2. Доброва Г.Р. О специфике номинативной функции антропонимов в детской речи // Детская речь: Проблемы и наблюдения. Межвуз. сб. науч. трудов. - Л., 1989. - С.89-92.

3. Карпенко М. В. Русская антропонимика. Конспект лекций спецкурса. - Одесса: Изд-во Одесского гос. ун-та, 1970. - 43 с.

4. Кубрякова Е.С. Аналогия и формирование правил в детской речи // Детская речь: Лингвистический аспект: Сб. науч. тр. - СПб, 1992. - С.5-14.

5. Никулина З.П., Суперанская А.В. Что вы делаете с моей фамилией? //Учительская газета.- М., 1999. - № 42 (19.10 .) - С. 19.

6. Суперанская А.В. Теоретические проблемы ономастики: Автореф. дис. ..доктора филол. наук - М, 1974. - 48 с.

7. Толстой Н.И., Толстая С.М. Имя в контексте народной культуры //Язык о языке.- М., 2000.- С. 597-624.

8. Шахнарович А.М., Юрьева Н.М. Психолингвистический анализ семантики и грамматики (на материале онтогенеза речи). - М.: Наука, 1990.- 168 с.