«Книга моего деда Коркуда» и хорезмский эпос

В статье в сравнительном плане изучаются отдельные сюжеты и мотивы из «Книги моего деда Коркуда» и хорезмского эпоса.

Автор статьи предпринимает попытку обосновать связь многих преданий из структуры древнего памятника с дастанами Хорезма. В сравнительном аспекте изучаются сюжетная основа «Ашик Гариб и Шахсанем» с «Бамси Байреком» из эпоса «Книга моего деда Коркуда».

Всесторонне исследованы общие и отличительные черты, наблюдающиеся между образами Салжан хатун из древнего эпоса и Хирмандали из одноименного дастана.

Ключевые слова: «Книги моего деда Коркуда», «Бамси Байреком», «Ашик Гариб и Шахсанем».

The separate plots and motives from «The Book of my Grandfather Korkuda» and the Khorezm epos are studied in the article in the comparative plan.

The author of the article makes an attempt to prove communication of many legends from the structure of an ancient monument with epic poems of Khorezm. A subject basis «Beloved Garib and Shakhsanam» with «Bamsi Bayrek» from the epos «Book of my Grandfather Korkuda» is studied in comparative aspect.

The general and distinctive lines, observed between the images Saljan Khatun from the ancient epos and Khirmandali from with the same name epic poem are comprehensively investigated.

Key words: «Books of my Grandfather Korkuda», «Bamsi Bayrek», «Beloved Garib and Shakhsanam», Khorezm, the epos, Gurugli.

«Книга моего деда Коркуда» представляет собой бесценный образец истории тюркских огузских племён. Видные узбекские фольклористы Т. Мирзаев и Б.Саримсаков отмечают следующее: «Тюркские племена, пришедшие с предгорий Алтая и Восточного Туркестана, принесли с собой свой эпос. Если судить с типологической точки зрения, данный эпос очень близок к произведениям типа «Алып — манаш», сохранившегося среди айратов. Его отдельные версии и варианты, сюжетные мотивы, вступая во взаимодействие с национальными эпическими традициями огузов, преодолели ступень самостоятельного развития и послужили своеобразной основой для появления героических песен, составляющих цикл Салор-Казан. А в XI веке в период правления сельджукидов данный цикл перекочевал в Малую Азию и Кавказ и, подвергшись сильной феодализации, сохранился в структуре «Книги моего деда Коркуда» [1].

«В данном произведении, созданном в течение IX-XIV веков, получившем определенную систематизацию в XV веке и состоящем из двенадцати сказаний, нашли свое отражение исторические события из жизни тюркских народов, в основном, доисламского периода, этнические процессы» [2].

Действительно, «являющаяся памятником письменности огузского эпоса «Книга моего деда Коркуда» по разнообразию исторических мотивов, их древности резко отличается от тюркско-кипчакского эпоса» [3].

Подтверждением основательности данных суждений может послужить сопоставление мотивов, встречающихся в древних памятниках письменности, с мотивами и сюжетами хорезмских дастанов.

В Хорезме распространены дастаны, составляющие цикл «Ашик» (любовные дастаны), которые были созданы раньше, чем дастаны цикла «Гор-оглы». В них большое место занимают народная фантазия и вымысел. Экспозиция «ашикских» дастанов обычно развивается по традиционной схеме, действие начинается со сновидений. Главный герой видит во сне чужеземную красавицу, и духи тотчас обручают их. После этого начинаются основные приключения главного героя. Азербайджанский ученый М. Тахмасиб связывает проблему сновидений с исламской религией [4], а профессор М. Саидов утверждает, что это явление зародилось задолго до появления здесь исламской религии [5]. Мы считаем, что мнение М. Саидова более соответствует действительности.

Вторая схема этого цикла — встреча главного героя с красавицей во время охоты. Эта встреча становится прелюдией к последующим событиям. В дастанах «Асил и Карам», «Ашик Албанд» события разворачиваются именно таким образом. Эта схема была известна ещё в глубокой древности, о ней упоминается в «Книге моего деда Коркуда». Бамси Бейрек отправляется на охоту и встречает стадо оленей. Он начинает преследовать одного из них и, устав, решает отдохнуть в палатке. Здесь он и встречает девушку своей мечты [6].

В цикле «ашикских» дастанов утрачены мотивы испытаний жениха в стрельбе из лука, борьбе и скачках. «В романических дастанах сюжет брачной поездки, героического сватовства полностью теряет свою реальную бытовую основу, связанную с пережитками старинных брачных и семейных отношений [7]», — справедливо отмечают В. М. Жирмунский и Х. Т. Зарифов.

Отсутствие таких мотивов, присущих героическим дастанам, сказывается на общем содержании произведений вышеуказанного цикла. Здесь не встретишь боевого коня, верного спутника главного героя. Главный герой, в основном, бродит пешком по тернистой дороге любви. В самые тяжелые минуты к нему на помощь приходит Хызыр или другие волшебные силы, и он благополучно добивается исполнения своих желаний. На первый взгляд, в помощи таких «мудрых покровителей» проглядывает религиозное начало. Но на самом деле «Образ Хызыра восходит к доисламскому периоду, и его широко использовали в устном художественном творчестве среднеазиатские народы» [8].

«Ашик Гариб и Шахсенем» один из самых известных старинных дастанов азербайджанского, узбекского, туркменского, каракалпакского и других тюрко- язычных народов. Сюжет, легший в основу дастана, известен с незапамятных времен у разных народов. Даже прославленная «Одиссея» Гомера построена на этом сюжете. Как отмечает В. М. Жирмунский, «сюжет мужа на свадьбе своей жены известен в нескольких десятках самостоятельных версий -французских, немецких, английских, итальянских, испанских, скандинавских, русских и славянских, венгерских, румынских, новогреческих» [9]. Приход мужа на свадьбу своей жены освещается и в «Книге моего деда Коркуда». Этот мотив, по мнению В. М. Жирмунского и Х. Т. Зарифова, напоминает эпизод из эпоса «Алпомыш» [10]. Этот же мотив лег в основу сюжета дастана «Ашик Гариб и Шахсенем». Сравнение приключений Бамси-Бейрека и Бонучечек с похождениями Гариба и Шахсенем помогает полностью убедиться в этом [11].

Бону обручена с Бамси-Бейраком с детских лет. А родители Гариба и Шахсенем договариваются об их свадьбе ещё до их рождения. Бейрек 16 лет находится в разлуке с любимой, 7 лет тоскует по своей возлюбленной Гариб. Бейрек после долгих лет странствований возвращается домой. Ослепшие, отец и сестра не узнают его. Он сразу же направляется на свадебный пир Бону, принимает участие в различных состязаниях. Такие же эпизоды встречаются и в приключениях Гариба. Яртачук Яланчи объявляет о смерти Бейрека и предъявляет его окровавленную рубашку Бону. Этот эпизод встречается только в азербайджанской версии дастана.

Сопоставление двух сюжетов показывает, что в изображении из «Бамси Бейрека», в эпизодах из него сильно ощущается архаический дух, а в сюжете, сохранившимся в структуре классического эпоса на первый план выдвигаются героические мотивы. По этой причине дастан «Алпамыш», в полной мере сохранивший в себе героические свойства, и мотивы из «Бамси Бейрека» практически дополняют друг друга.

В связи с тем, что дастан «Ашик Гариб и Шахсанем» представляет собой образец романического эпоса, отдельные моменты были опущены, а другие претерпели эволюцию.

В «Бамси Бейреке» эпический герой для определения своей судьбы ищет способы самостоятельного преодоления эпических препятствий и добивается этого.

В дастане «Ашик Гариб и Шахсанем» эпический герой при столкновении с эпическими препятствиями опирается на помощь покровителей.

В «Бамси Бейреке» преобладает изображение, характерное для родо-племенных отношений. Его канву составляют такие события, как созывание на пир огузских беков, подготовка снаряжения, закалывание таких животных, как лошадь, верблюд, бык, овца, стремление к совместному разрешению любых проблем, призыв к стойкости, вызволение отцом сына из плена и наоборот.

В дастане «Ашик Гариб и Шахсанем» основное место занимает изображение периода довольно развитой государственности. Здесь участвуют представители таких, свойственных для феодализма, социальных слоев, как падишах, везирь, воины, невольники, рабыни, слуги.

Разумеется, XV век, в котором была переписана «Книга моего деда Коркуда», был временем наивысшего развития феодализма. Однако, главное в том, что вошедшее в её состав предание «Бамси Бейрек» сохранило свой сюжет в качестве подлинного образца древнейшего архаического эпоса.

В данном древнем сюжете очень много моментов, в которых не ощущается воздействия исламской религии. Здесь отсутствуют образы покровителей наподобие Али.

То же самое можно сказать и о сходстве мотивов.

События, касающиеся деятельности Салжан хатун из шестого раздела памятника письменности «Повествование Кан Турали сына Кангли Коджи», привлекают к себе внимание тем, что здесь отражен древнейший жизненный уклад огузских тюрков.

Мотив выбора жениха на основе физической борьбы из первой части данного образца явился основой для дастана «Хирмандали», а события из второй ее части проявляют сходность с дастаном «Саёд и Хамро».

Как рассказывается в первой части, «В век огузов жил один разумный муж по имени Канлы-Коджа; у него был взрослый молодец-сын, по имени Кан-Турали». Когда отец ему предлагает жениться, Кан-Турали о будущей невесте говорит: «Отец, пока я еще не встал со своего места, пусть она встаёт; пока я еще не отправился к народу кровожадных гяуров, пусть она, уже отправившись туда, принесет мне их головы».

Канлы-Коджа с радостью, с весельем поднялся и встал, взял с собой белобородых старцев, вошел в (землю) внутренних огузов, не мог найти девицу; обратился (в другую сторону), вошел в (землю) внешних огузов, не мог найти (девицу); обратился (в другую сторону), пришел в Трапезунт. У трапезунтского тагавора была славная красавица-дочь; она натягивала двойной лук, (направляя стрелу) вправо и влево; пущенная ею стрела на землю не падала. Платой за ту девицу, за ее кафтан были три зверя; (тагавор) дал обещание: «Кто тех трех зверей были: свирепый лев, черный бык, черный верблюд; из них каждый был (как бы) драконом. Те тридцать два (юноши), чьи головы висели на башнях, ни свирепого льва, ни черного верблюда не видали в лицо, они погибли уже на рогах быка. Канлы-Коджа увидел эти головы и этих зверей; вошь, бывшая на его голове, скатилась к его ногам; он говорит: «Я пойду, расскажу моему сыну всю правду; если у него есть доблесть, пусть придет и возьмет (девицу); если нет, пусть довольствуется девицей, (какую найдет) у себя дома» [12].

Подобный мотив, представляющий собой один из образцов письменного эпоса, наглядно проявляется в одной из версий широко распространенного в Хорезме эпоса «Гороглы» — «Хирмандали». Зачин данного дастана во многом напоминает мотив из памятника письменности. «Хирмандали исполнилось двадцать лет. Она была и бахши, и палван. И во многие места отправила извещение о том, что переигравший ее в пении и борьбе, будет ей мужем, а проигравший — лишится головы. После этого, прибывшие из Хорезма бахши, палваны уступали ей и в пении, и в борьбе. Таким образом, сложили свои головы триста шестьдесят бахши, палванов» [13].

Что касается проявления отдельных деталей из мотивов памятника письменности и дастанов, то здесь нашли свое выражение новые воззрения, вытекающие по ходу общественного прогресса. Однако основную суть данного мотива составляет направленность на физическую силу условия, выдвинутого девушкой. На самом деле следы данного мотива очень древние.

Как отмечает С. П. Толстов, обычай состязания с женихом с последующим выходом замуж за него в случае проигрыша, имеет отношение к обычаям и традициям сакских племен, проживавших в Хорезме [14].

Этот мотив часто встречается в эпосе тюркских народов. В частности, в эпосе «Манас» эпический герой также женится на дочери калмыкского хана Каипа Карабурк, предварительно победив ее в борьбе [15].

Согласно условию между Кан Турали и девушкой Салжан хатун из «Книги моего деда Коркуда», молодой человек должен побороть льва, быка и верблюда. В данном случае девушка и парень не состязаются друг с другом, а только имеет место физическое испытание молодого человека. Однако смелость, боевые качества девушки находят свое выражение в бою на пути возвращения в родные края жениха Кан Турали. После того как молодыми была преодолена большая часть пути, в голову отца Салжан хатун Такура приходит мысль о том, что он так просто отдал свою дочь человеку, поборовшему трёх животных. Вместе с большим войском он отправляется вслед за ними. Когда войско приблизилось к молодым людям, Кан Турали крепко спал. Однако, хорошо зная уловки своего отца, Салжан хатун почувствовала неладное и стала готовиться к опасности. «Поймав коня Кан Турали, оседлала его, сама тоже переоделась, взяла в руки копьё, поднялась на высокое место».

Девушка вступает в жестокий бой с войском своего отца, Кан Турали получает тяжелое ранение. В это время в поисках сына прибывает Кангли Ходжа со своими воинами, враги были повержены, и все вместе возвращаются на родину.

В это время Кан Турали начинает испытывать чувство стыда перед девушкой, в одиночку одолевшей целое войско. Его посещает мысль о том, что она позднее может попрекать молодого человека данным обстоятельством, и тогда он решает убить девушку. А Салжан хатун говорит ему следующее: «Давай, сын негодного, будем состязаться, стрелой ли, мечом ли. Она ударила ногой коня, поднялась на высокое место, из своего колчана она высыпала на землю девяносто стрел, с двух стрел сняла железный наконечник, одну спрятала, другую взяла в руку, пустить стрелу с железным наконечником она не смогла. Она говорит: «Джигит, выпусти свою стрелу», Кан Турали говорит: «Таково право девиц: сначала ты выстрели. Девица одной стрелой поразила Кан Турали так, что вошь, бывшая на его голове, упала к его ногам. Он подошел, обнял Сельджан — хатун; они сошлись, поцеловались» [16].

Из отрывка очевидно, что девушка в физическом отношении нисколько не уступает молодому человеку. Чувствуется, что она прошла хорошую выучку в аспекте меткой стрельбы, борьбы и верховой езды, а также в совершенстве владеет навыками военной тактики.

Если обратиться к проявлению воинственности и боевого духа в образе Хирмандали, то она также вступает в единоборство с Гороглы и, поборов его, приставляет нож к его горлу. Она хочет убить его наряду с 360 джигитами. Однако Гороглы побеждает Хирмандали во втором состязании — в песнопении. А в отдельных вариантах дастана второе условие осуществляет Ашик Айдын.

Мотив женитьбы посредством физического испытания, встречающийся в «Книге моего деда Коркуда» и в эпосе «Гороглы», несмотря на незначительные расхождения, выражает основную идею, связывающую два мотива в единое целое.

Этот мотив с небольшими изменениями повторяется и в другом дастане. Кан Турали, выполнив все поставленные условия, добивается Салжан хатун и увозит ее к себе на родину. Как мы выше говорили, вдруг неожиданно их догоняет выехавший вслед за ними отец девушки, желающий возвратить свою дочь, и в результате между ними завязалась борьба. Данный эпизод бросается в глаза и в дастане «Саёд и Хамро».

В дастане главный герой Хамро, отправившийся вместе с Саёдхон к себе домой, попадает в руки кровожадных разбойников. В данной ситуации Хамро теряется, однако Саёдхон, прибегнув к хитрости, опьянила разбойников и убила их [17].

А в финале дастана смелость Саёдхон проявляется еще больше.

С целью возвратить Саёдхон, по их следам с четырехтысячным войском падишаха отправляется в путь ее отец Маматхан. Испугавшись, Хамро старается спастись бегством, но Саёдхон призывает его к борьбе.

В диалоге двух влюбленных ярко раскрываются их характеры:

Хамро: Нас преследует войско,

Как считаешь, не лучше ли бежать. (Построчный перевод)

Саёдхон: Если это предопределено судьбой,

Лучше примем бой [18].

(Построчный перевод)

Салжан хатун из «Книги моего деда Коркуда» также выступает против войска отца, переодевшись в мужскую одежду, она вступает в бой и одерживает победу.

Данный эпизод имеет место и в дастане «Саёд и Хамро». В образе Саёдхон нашли свое выражение такие качества, присущие образу Салжан хатун, как смелость, находчивость, боевитость. Подобного рода действия, характерные для женщин, являются средством, свойственным лишь архаическому эпосу.

В. М. Жирмунский связывает образы данной категории с амазонками из древнейшей греческой мифологии и относит их основу к периоду матриархата [19].

Образы данной категории из «Книги моего деда Коркуда» своими истоками имеют отношение к обрядам, обычаям, связанным с браком наших древнейших предков.

Характерно то обстоятельство, что Кан Турали из «Книги моего деда Коркуда» и Хамро из дастана «Саёд и Хамро» значительно уступают в вопросе боевитости соответственно Салжан Хатун и Саёдхон.

Качества, характеризующие образ Салжан хатун, помимо образов Хирмандали, Саёдхон, ярко проявляются и в облике Айсултан, Гулоим из эпоса «Гороглы».

Мотивы, связанные с боевой деятельностью этих женщин, нашли свое отражение первоначально в «Книге моего деда Коркуда», а затем, подвергшись определенной эволюции и обработке во множестве дастанов, стали основой для появления различных образов, с течением времени совершенствовались, приобретая многовариантность.

Литература:

1.         Мирзаев Т., Саримсаков Б. Эпические жанры узбекского фольклора.- Ташкент, Фан, 1981. С. 43.

2.         Назаров Б. «Книга моего деда Коркута». // Ёщлик,-Т.: 1988, № 5. С.39.

3.         Мелетинский Е. М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа, -М.: Наука, 1986, С. 105.

4.         Тахмасиб М. Г. Азербайджанские народные дастаны. АДД. –Баку, 1965.

5.         Саидов М. С. Художественные особенности узбекского народного эпоса. –Т.: Фан, 1969. С..41.

6.         Книга моего деда Коркута. –М.-Л., 1962.-С.34.

7.         Жирмунский В. М., Зарифов Х. Т. Узбекский народный героический эпос. –М., 1947.-С. 332.

8.         Саидов М. Указ. Соч. –С. 114.

9.         Жирмунский В. М. Тюркский героический эпос. –Л., 1974.-С. 306.

10.     Жирмунский В. М. Зарифов Х. Т. Узбекский народный героический эпос. –С. 72.

11.     Книга моего деда Коркута. –С. 32–49.

12.     Книга моего деда Коркута. –М., Л.: Наука, 1962, С.63–64.

13.     Гороглы, Ургенч, «Хорезм», 2004. С.273.

14.     Толстов С. П. Древний Хорезм, М.: Изд. МГУ, 1948, С.323.

15.     Жирмунский В. М. Тюркский героический эпос. М.: Наука, 1973, С.38.

16.     Книга моего деда Коркуда.-М., Л.: Наука, 1962, С72.

17.     Ашикнома, I-книга, Ургенч, «Хорезм», 2006. С. 75.

18.     Ашикнома, I-книга, Ургенч, «Хорезм», 2006. С. 63.

19.     Жирмунский В. М. Сравнительное литературоведение,-Л.: Наука, 1979, С.224.