Ода И. С. Аксакова «На Дунай! туда, где новой славы…» (1854) как отражение историософских и эстетических взглядов славянофильства

Фигура И. С. Аксакова как поэта и общественного деятеля занимает в истории русской культуры значимое место. Лирическое творчество, публицистика и эпистолярное наследие И. С. Аксакова в различные периоды развития историко-литературной науки становились объектом изучения таких исследователей, как К. К. Арсеньев, Н. Л. Бродский, А. Г. Дементьев, Е. С. Калмановский, В. А. Кошелев, М. П. Лобанов, М. А. Чванов, М. И. Щербакова, Д. А. Бадалян, А. А. Горелов, В. Н. Греков, Г. В. Косяков, Д. А. Кунильский. В отечественном литературоведении сформировался взгляд на лирику И. С. Аксакова как на «поэзию жизни» (А. Г. Дементьев, Е. С. Калмановский), сочетающую в себе философскую антиномичность, живой отклик на внутренние противоречия бытия, пафос гражданского служения и православную религиозность. Возросший на современном этапе научный интерес к самобытным концепциям государственности, истории, искусства и литературы, важнейшее место среди которых принадлежит славянофильству, определяет актуальность изучения лирического наследия русского поэта.

В общем ряду жанровых особенностей поэзии И. С. Аксакова есть немногочисленные, но существенные для понимания художественного метода славянофила случаи обращения к гражданско-одической традиции XVIII в., в частности, М. В. Ломоносова и Г. Р. Державина. В славянофильской поэзии жанр гражданской и духовной оды был широко представлен в творческом наследии А. С. Хомякова. Представители противостоявшего западникам историко-культурного направления творчески обновили жанр оды, привнеся в него актуальное для собственно славянофильской проблематики историософское содержание и умеренную лексико-стилистическую архаику. В указанном ключе написана, например, программная «Ода» («Внимайте голос истребленья!», кон. 1830) А. С. Хомякова.

Лирический текст И. С. Аксакова «На Дунай! туда, где новой славы…» (1854) можно отнести к жанру патриотической оды, несмотря на несвойственный данной форме пятистопный хорей. Ода И. С. Аксакова создана в годы неудачной для Российской империи Крымской, или Восточной войны 1853–1856 гг. Россия позиционировала себя в качестве защитницы славян и православия. Духовно-освободительный аспект нашел отражение в поэтическом творчестве и публицистике славянофилов, которые, например, горячо осуждали непоследовательную политику Николая I в деле помощи славянским братьям.

В указанный период были созданы стихотворные сборники, посвященные военной теме: «К ружью!» (1854) П. А. Вяземского, «1854 год» А. Н. Майкова. Принято считать, что впоследствии негативное в западнических кругах выражение «ура-патриотизм» произошло от названия гражданского стихотворения Ф. Н. Глинки «Ура! На трех ударим разом…» (1854), также посвященного Крымской войне.

Патриотическая ода И. С. Аксакова близка по идейному пафосу, образности, диалогической природе многим стихотворениям на тему Восточной войны 1853–1856 гг. Ф. И. Тютчева («Спиритическое предсказание», 1853–1854; «Теперь тебе не до стихов…», 1854; «Вот от моря и до моря…», 1850-е гг.; «Черное море», 1871), А. С. Хомякова («Вставайте! оковы распались…», 1853; «Суд божий», 1854). В стихотворном тексте Тютчева «Вот от моря и до моря…» [8, т. I, с. 162] проявляются мотивы тревоги, тягостные предчувствия на фоне продолжающейся осады Севастополя. Поэт прибегает к архаическим образам «ворона черного», вещих птиц, предсказывающих своим мрачным видом («крылами замахал он веселей») судьбу защитникам города русской славы. Народнопоэтическая традиция приписывает ворону дар предвидения: «Постоянный эпитет ворона — в е щ и й; это птица — самая мудрая из всех пернатых; песни и сказки наделяют ее даром слова и предвещаний» [2, т. 1, с. 497]. Тютчев, наряду с этим, оттеняет и другое, устоявшееся поэтическое представление о вороне как синониме смерти, аллегорически уподобляя ускоренную градацию полета вещей птицы («кричит», «ликует», «кружится») незримому присутствию смерти на поле брани. В лирическом тексте «Черное море», написанном уже в послевоенные годы, звучат мотивы возмездия врагу как закономерного воздаяния за поражение России. Возвращение былой славы Севастополя трактуется поэтом как пробуждение от тяжелого сна:

Великий Севастополь будит

От заколдованного сна [8, т. II, с. 229].

В патриотической оде А. С. Хомякова «Вставайте! Оковы распались…» антитетично представлены победный аллегорический образный ряд восточной христианской культуры («Сирийская степь», «отцовский булат», «славянские волны», «гнезда орлов») и мертвенная, бледная символика исламской Османской империи (угасающий «месяц двурогий») [9, с. 133–134]. В другом лирическом произведении Хомякова «Суд Божий» развертывается апокалиптическая символика («грозный, гремящий собор», «тризна кровавая»). А. С. Хомяков подробно воссоздает геральдические и этнические особенности славянских народов [9, с. 134–135]. Крымская война в поэтическом наследии А. С. Хомякова выступает не только как конкретное историческое событие, но и как мистический момент истины, решающая метафизическая битва. К. В. Ратников указывает на провиденциализм историософской концепции А. С. Хомякова: «Для славянофила Хомякова, помимо понятных панславистских чувств, важен также гуманистический аспект духовного освобождения человека…» [6, с. 42].

В. А. Кошелев отмечает по поводу произведения И. С. Аксакова «На Дунай! туда, где новой славы…»: «<...> это, пожалуй, единственные в своем родеура-патриотические стихиИвана Аксакова…» [3, с. 83]. С первых строк автором заявлена общеславянская проблематика. Сравнимый с боевым кличем призыв «На Дунай!», помимо идеи прямого военного и гражданского действия и подвига, обращает также к образу великой славянской реки. Дунай издавна почитался всеми славянскими этносами как священная прародина. Историк-балканист К. В. Никифоров указывает в этой связи: «С Дунаем неразрывно связаны все три ветви славянского мира — южные, западные и восточные славяне» [4, с. 2]. В «Повести временных лет» говорится: «Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели» [5, с. 144]. По замечанию культуролога Т. В. Цивьян, в фольклорной традиции славян образу Дуная присуща мифологическая «монолитность» и семиотическая универсальность. Исследователь акцентирует особую роль данного архетипического образа как некоего цивилизационного и духовного славянского «узла»: «В славянском и балканском фольклоре Дунай — это священная река, связывающая свой и чужой мир» [10, с. 57]. Широкое использование мотивного комплекса Дуная в патриотических одах сближает творческий метод А. С. Хомякова и И. С. Аксакова.

Мотивно-образному строю оды И. С. Аксакова свойственно широкое использование народнопоэтической метафорики и различных универсальных эпических формул. Так, метафора войны как «пира кровавого» реализована И. С. Аксаковым по аналогии с образными фигурами, представленными, в частности, в «Слове о полку Игореве»:

Тут два брата разлучились на берегу быстрой Каялы,

тут кровавого вина не достало,

тут пир окончили храбрые русские [7, с. 61].

В тексте оды И. С. Аксакова звучит мотив непримиримой борьбы между новым и старым мирами, подразумевающий неизбежную победу новой действительности, олицетворяемой славянофильским направлением:

Стонут царств могучие основы,

Старый мир об мир крушится новый… [1, с. 106].

Как отмечают некоторые исследователи, подобный патриотический пафос, заключенный в форме страстного лирического монолога, не был поэтической прерогативой только славянофилов. Широкий подъем патриотизма в русском обществе в годы войны, на самых различных его социальных уровнях, обусловил современность жанра оды и торжественной лирики «на случай» и для творчества внешне очень непохожих художников, как по индивидуальному почерку, так и по идеологическим убеждениям. В. А. Кошелев указывает на подобную поэтическую тенденцию у И. С. Аксакова: «Явленные же здесь ноты прямой, «не сомневающейся в себе» призывности вовсе не были принадлежностью только аксаковского творчества: они оказались присущи всей русской поэзии периода Крымской войны, представившей какое-то новое качество в сравнении с поэзией предшествующего периода» [3, с. 83]. В свою очередь, для поэзии И. С. Аксакова подобные стихотворения предстают, скорее, как исключение из общего тематического ряда.

В лирическом тексте оригинально решаются темы бренности земной жизни и бессмертия души. Ода постулирует метафизическую идею нерушимой связи между поколениями, единства усопших и живых. Мотив диалога с умершими предками подразумевается в ярком антропоморфном образе прошлых веков с заветными письменами в руках, встающих видениями из темноты перед современниками и взывающими к ответу:

Держат свитки длинные руками –

К страшному ответу их зовут [1, с. 107].

Ритмико-синтаксические особенности оды, ее размеренный, но внутренне напряженный ритм, строфическая смысловая законченность обеспечиваются наличием риторических восклицаний и вопросов: «На Дунай!», «чудный миг!», «миг строгий и суровый!», «что медлишь ты напрасно?», «о, туда!», «что медлить?», «чем смущаться?». Миг соприкосновения лирического субъекта с жестоким и суровым миром битв, поэтизация сражения изображаются как вневременная ситуация. В тексте происходит размывание условных границ прошлого, настоящего и будущего с растворением в благодатной Вечности: «Хода дней не слышать над собой…». [1, с. 107]. Лирический субъект стремится к обретению чувства братского единства со всеми живущими на Земле, к душевному соучастию и в печали, и в радости:

В горе всех — свое растратить горе,

В счастье всех — исчезнуть будто в море… [1, с. 107].

Подвиг в художественной картине мира И. С. Аксакова освящается христианским, фаворским светом и неотделим от молитвенного служения и конечной цели — обретения духовной истины. Данный этико-философский аспект подтверждается наличием в тексте оды множества старославянских и церковнославянских лексем, евангельских эпитетов и оборотов: «слава чистая», «звезда», «божий суд», «подвиг свят», «праведен порыв», «бог», «силы небесные». И. С. Аксаков изображает неизменное присутствие божественной силы, ангельской рати в пылу кровавой борьбы, тонкими штрихами детализируя незримое участие божественных сил в земной истории: «Чьих-то крылий слышно трепетанье…» [1, с. 107].

Война представлена в поэтическом тексте как тяжкий физический и нравственный «труд». Финальные строки оды приближаются по своему звучанию к прямому декларированию лирическим субъектом идей бескорыстного и высокого освободительного «труда», жертвы «за други своя», стремления к братству и единению: «Ты везде рабочим добрым будь!» [1, с. 107].

Итак, в лирическом творчестве И. С. Аксакова представлены произведения, приближающиеся по своему формально-содержательному характеру к одам, посвященным конкретным историческим событиям. Данные тексты характеризуются декламационной, профетической интонацией, наличием христианских концептов, славянофильских идей, культурно-историческим, мифопоэтическим и религиозным дискурсом.

Литература:

1.                  Аксаков, И. С. Стихотворения и поэмы [Текст] / И. С. Аксаков. — Л.: Советский писатель, 1960. — 298 с.

2.                  Афанасьев, А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: в 3 т. [Текст] / А. Н. Афанасьев. — Репринт изд. 1865–1869 гг. — М.: Индрик, 1994.

3.                  Кошелев, В. А. Иван Аксаков: консервативная оппозиция как литературная идеология [Текст] / В. А. Кошелев // Русская литература. — 2006. — № 1. — С. 76–94.

4.                  Никифоров, К. В. Дунай-батюшка и Россия-матушка. Вода как фактор в истории [Текст] / К. В. Никифоров // Родина. — 2010. — № 11. — С. 2.

5.                  Повесть временных лет [Текст] / подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д. С. Лихачева; под ред. В. П. Адриановой-Перетц. — СПб.: Наука, 1996. — 668 с.

6.                  Ратников, К. В. Крымская война и русская поэзия (1853–1856 годы) [Текст] / К. В. Ратников // Вестник Челябинского ун-та. — Сер. 2: Филология. — 1999. — № 2 (9). — С. 40–60.

7.                  Слово о полку Игореве [Текст] / под ред. В. П. Адриановой-Перетц. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. — 484 с.

8.                  Тютчев, Ф. И. Лирика: в 2 т. [Текст] / Ф. И. Тютчев. — М.: Наука, 1965.

9.                  Хомяков, А. С. Стихотворения и драмы [Текст] / А. С. Хомяков. — Л.: Советский писатель, 1969. — 596 с.

10.              Цивьян, Т. В. Великая река как мост культурных взаимодействий [Текст] / Т. В. Цивьян // Родина. — 2010. — № 11. — С. 57–61.