Отправьте статью сегодня! Журнал выйдет 26 июля, печатный экземпляр отправим 30 июля
Опубликовать статью

Молодой учёный

Развитие уголовно-процессуального законодательства и судебная деятельность по государственным преступлениям в эпоху правления Петра 1

2. История государства и права
210
Поделиться
Библиографическое описание
Буримов, Р. Ю. Развитие уголовно-процессуального законодательства и судебная деятельность по государственным преступлениям в эпоху правления Петра 1 / Р. Ю. Буримов. — Текст : непосредственный // Актуальные вопросы юридических наук : материалы I Междунар. науч. конф. (г. Челябинск, ноябрь 2012 г.). — Челябинск : Два комсомольца, 2012. — С. 6-9. — URL: https://moluch.ru/conf/law/archive/43/2916/.

Уголовно-процессуальное законодательство в петровскую эпоху развивалось весьма противоречиво. При этом оценки состояния дел в этой сфере в историко-правовой литературе самые разные и также противоречивые. Так петровскую эпоху сначала с изданием Указа 1697 г. («Об отмене в судебных делах очных ставок, о бытии вместо оных расспросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах») вообще был отменен суд (то есть состязательная форма судопроизводства), а затем с принятием Указа 1723 г. («О форме суда), наоборот, вообще отменялся розыскной процесс [1,c.48-49]. Именно эти два правовых акта, как справедливо отмечается в историко-правовой литературе, являются важнейшими в развитии процессуального права в период правления Петра Великого [2, с.401].

Основное направление преобразований в этой сфере заключалось в усилении публичных начал во всех сферах государственного управления, в том числе суда, который в то время еще также был одним из механизмов управления. В этом смысле Петр 1 продолжил процесс своих предшественников. В развернутой системе процессуальных норм Уложения, пере­плетенных с материальными нормами, моделируется последовательное движение "московского" судопроизводства. Соответственно петровское законотворчество с точки зрения юридической техники целиком находилось на позициях Уложения и последующего законодательства, в том числе и по вопросам, связанным с процессуальным обеспечением при рассмотрении дел по государственным преступлениям.

Вместе с тем процесс абсолютизации управления государством при сохранении черт сходства с предыдущей эпохой, формировал ряд призна­ков, которые определили своеобразие нового этапа развития российского права. В числе таких признаков выделяются следующие: концентрация законодательной власти в руках монарха, что приводило к усилению роли монарха в законотворчестве; общая активизация правотворческой деятельности, сопровож­давшаяся увеличением объема действующего законодательства, на­слоением на известный, устоявшийся массив значительных пластов нового нормативного материала, непривычного и не всегда согласо­ванного с ранними актами; разграничение в ряде крупнейших актов и проектов матери­ального и процессуального права; дальнейшее развитие границ между гражданским и уголовным (розыскным) процессом; небольшой удельный вес процессуального права в общем объ­еме законодательства по сравнении с предшествующим периодом; опережающее развертывание огромного военно-бюрократического государственного аппарата, за которым, зачастую, не поспева­ло законодательное обеспечение.

Разумеется, такое положение не могло не повлиять на содержание судопроизводства по государственным преступлениям, о чем далее будет сказано более подробно. Такой подход, во многом объяснимый приверженностью Петра 1 западным образцам государственного устройства, в том числе в вопросах правотворчества, стал, в частности, причиной создания новых органов суда без должной правовой регла­ментация их деятельности. Так, Указом 22 декабря 1718 г. было определено, что регламент новым судам «вскоре публикован будет». Но только в 1722 г. в Юстиц-коллегии были подготовлены инструкции, которые, будучи внесены в декабре 1722 г. в Сенат для обсуждения, так, очевидно, и остались без рассмотрения [3,c.191].

Именно судоустройство было той сферой, которая в наибольшей степени несла на себе отпечаток западных оригиналов, правда, подвергнутых и наибольшему изменению; при создании Указа "О форме суда" было использовано в ог­раниченных размерах шведское право. Безусловно, сказалось влияние и военного судопроизводства; военные законы практически целиком основывались на заимствовании. Так, в 1698 г. на основе изучения опыта европейских армий А.Л.Вейде представил Петру Воин­ский устав, в котором фигурировал уже генерал-аудитор [4,c.63-64]. Основной же военно-процессуальный закон Петра I, который дейст­вовал с незначительными изменениями вплоть до середины Х1Х в., – «Краткое изображение процессов или судебных тяжеб против римских цесарских и саксонских прав учрежденное от Эрнта Фридриха Кромпена обер аудитора в Сант Петербурхе лета 1712 июля 7 дня» [5,c.63-74] также был в значительной мере заимствован. В частности, П.О. Бобровский не без оснований полагает, что в "Кратком изображении процес­сов" была шведская коллегиальная организация военных судов, саксонская форма тайного инквизиционного процесса, видоизмененная, возможно, под влиянием прусской инструкции для аудиторов 1712 г. Должность аудитора соответствовала датской инструкции военный судам 1683 г. [6,c.405]

В рассматриваемом контексте Указ «О форме суда» от 5 ноября 1723 г. должен был в данной сфере завершить процесс построения судебной системы, заменив все ранее существовавшие формы процесса. И это было сделано. Однако по содержанию своему данный указ отвергал многие элементы судебной системы, действующей до его издания, что лишний раз свидетельствует о сложности и неопределенности законодателя в выборе модели судебной системы.

Судопроизводство по делам о государственных преступлениях хотя и имело свои процессуальные особенности, однако в целом являлось разновидностью общего уголовного процесса. Его особенности были свя­заны с повышенной заинтересованностью властей и спецификой самих дел [7,c.52-59]. Спор между двумя помещиками или другими хозяевами о принадлежности беглых (спорных) холопов или крестьян, в котором сторонами выступали сами феодалы, а объект спора мог и не появиться в суде, разрешался в рамках гражданского процесса.

Как правило, в рамках того же процесса следовало искать «животов сносных», требовать уплаты «пожилого» и т.п. особенностью было то, что при наличии «крепостных» спор решался по этим документам, которые были основным доказательством. В этом случае холоп представлял собой предмет спора [8,c.237-239]. Однако если холоп был беглым или совершал преступление, то он становился субъектом уголовного процесса, и в этих случаях главенствовал именно уголовный процесс. Государство брало на себя функцию преследования, как по челобитным помещиков, так и по собственной инициативе [9,c.120]. Простого заявления помещика об убийстве, «пожеге» и т.п., совершенного холопом, было достаточно для начала розыска со всеми его атрибутами. Характерная черта этого розыска – практически полное бесправие обвиняемого [10].

В этой связи представляет интерес оценка важнейших процессуальных актов рассматриваемого периода, и прежде всего Указа от 21 февраля 1697 г. об отмене «судов» и «оч­ных ставок» Так, Л.В. Батиев полагает, что отменены оказались «суды» и «очные ставки» в узком, специ­альном значении, поскольку прения сторон - важный, но далеко не единственный элемент состязательности [11,c.84]. Упразднив начальную стадию, Петр I перешел к следующей - исследованию и оценке доказательств. Пробел был восполнен указом от 16 марта 1697 г.: «суды и очные ставки» были заме­нены «допросом» ответчиков в приказе перед судьей по челобитной и в присутствии истца [12]. Термин «допрос» - из состязательного про­цесса.

В уголовном процессе синоним допроса – «роспрос». Различие между ними выдерживалось довольно долго. А после 1697 г. оно приобрело дополнительное значение – «допросом», «допросными делами», «допросом и сыском» по аналогии с судом, «судными делами», «судом и сыском» называлось реформированное судопроизводство, хотя в законодательстве и ан практике зачастую сохранялись старые названия [13,c.18]. Указы от 21 февраля и 16 марта 1697 г., таким образом, не предусматривали слияния состязательного и розыскного процесса. Указ от 16 марта в своей основной части установил правила допроса «в нынешних розыскных делах», а в конце, чтобы не было путаницы, законодатель добавил: «А которые статьи в Уложеньи надлежат к розыску и по тем статьям разыскивать по-прежнему». По-прежнему – значит, не по Указу от 21 февраля.

Именно так был воспринят этот нормативно-правовой акт с последующими изменениями судебной практикой и составителями проекта Уложения 1700 г. В дальнейшем «допрос» расширялся, в 1699 г. он в значительной степени вернулся к прежнему «суду», но на новой ступени, а именно при определении влияния судьи и ограничений прав сторон, включая ограничение числа их «речей». «Допрос» расширялся, в него проникли элементы состязательности в виде взаимного уличения сторон. «Допрос» осуществлялся устно («допросы» и «сказки», составленные вне суда, принимать запрещалось) перед судьей по (или против) исковой челобитной, которая зачитывалась ответчику, а затем и подписывалась им. Однако при рассмотрении дел по государственным преступлениям, как будет показано ниже, указанная состязательность сторон была ограничена до минимума и, разумеется, не в пользу подсудимых.

Уголовно-процессуальная практика была обобщена в «Кратком изображении процессов или судебных тяжб» 1715 г. [14,c.40]. Этот документ основывается на принципах Указа 1697 г. и развивает их применительно к военной юстиции. Вместо с тем этот закон вносит существенно новые формы и институты в процессуальное право России [15,c.40]. Следует отметить в рассматриваемом документе такую тенденцию: инициатива сторон сужается за счет расширения полномочий суда. Однако одновременно деятельность суда и оценка им обстоятельств дела все жестче регламентируется законом, для проявления собственного усмотрения и какой-либо инициативы судей почти не остается места.

Законодатель при этом предусматривает, что «Паче всего надлежит челобитчику жалобы свои исправно доказать, ибо ежели челобитчик оного, о чем он жалобу приносит, доказать не может, то может потом ответчик от суда освобожден быть. Таким образом, для гражданско-правовых дел, по-прежнему применялся принцип состязательного процесса. Вместе с тем наряду с этим принципом законодатель тут же устанавливает противоположный: «Напротив же, должен ответчик невинность свою основательным доказанием, когда потребно будет, оправдать, и учиненное на него доношение правдою опровергнуть».

Как нам представляется, соотношение некоторых выражений и акцентов дает основание утверждать, что первый принцип был безусловно ведущим. Во-первых, этот принцип сформулирован на первом месте. Во-вторых, в отношении него законодатель использует такой усиливающий значение способ выражения, как «паче всего». В-третьих, в отношении второго принципа указывается, что он вводится в действие лишь тогда, «когда потребно будет».

«Краткое изображение процессов или судебных тяжб» относилось и к гражданскому, и к уголовному процессу, и если в отношении первого формальные доказательства можно считать явлением прогрессивным, то в отношении второго нет, в связи с чем с указанной точкой зрения согласиться трудно. Дело в том, что в уголовном процессе бремя доказывания однозначно, без вариантов, как при состязательном процессе, лежало прежде всего на обвиняемом, который должен был доказывать свою невиновность. Обвинители, не считая «языка» и «изветчика», находились в явно привилегированном положении.

Особенно характерно это проявлялось по делам о государственных преступлениях. При этом главным обвинителем выступал по сути сам суд, а доносы тех же «языка» и «изветчика» выполняли лишь роль средства розыска. Некоторое отделение функции обвинения от судебной видно только в деятельности фискала. При этом влияние истца на розыскной процесс последовательно сокращалось. Об этом свидетельствует, в частности. запрет мирового соглашения истца и ответчика по угрозой «пени» и наказания «укрывателю», а сама мировая могла быть расценена как дополнительная улика в пользу обвинения [16,c.489]. Вместе с тем при частном обвинении в преступлении в петровскую эпоху истцу приходилось брать на себя часть организационно-материальных расходов (содержание в тюрьме обвиняемого, оплата судебных издержек и др.).

Признания обвиняемого в совершенном преступлении было достаточным для того, чтобы признать его виновным и реализовать предусмотренные законом санкции. Кроме того, в уголовном процессе, особенно по «государеву слову и делу» достаточно большую силу имели показания свидетелей, которых в делах маловажных было достаточно для обвинения независимо от признания обвиняемого. В прочих случаях их вторично допрашивали, давали «оч­ные ставки», пытали, если их показания расходились, или обвиняе­мый и изветчик выдерживали пытки [17,c.79].

Противоречивый характер процесса в петровскую эпоху востребовал более четкую позицию государства (законодателя прежде всего) в этой сфере. И такая позиция была выражена – в виде Указа от 5 ноября 1723 г. «О форме суда». После печатания 12 ноября 1723 г. указ был разослан по всем ведомствам, в том числе Военную коллегию, Адмиралтейств-коллегию, откуда документ посылался в нижестоящие инстанции. Издание этого документа в силу его значимости в историко-правовой литературе оценивается как проведение судебной реформы.

В качестве вывода можно отметить, что развитие уголовно-процессуального законодательства в период правления Петра 1 было обусловлено прежде всего общей общественно-политической ситуацией. Укрепление в России абсолютизма нашло отражение во всех сферах государственного управления. Судебная система не была исключением. Основное направление преобразований в этой сфере заключалось в усилении публичных начал во всех сферах государственного управления, в том числе суда, который в то время еще также был одним из механизмов управления. В этом смысле Петр 1 продолжил процесс своих предшественников. Поиск Петром I оптимальных, наиболее эффективных форм судопроизводства показывает, что стремление решить все проблемы за счет процессуальных прав и гарантий сторон, за счет упрощения и унификации всего судопроизводства безотносительно к особенным це­лям и задачам его различных форм, то есть подгонка всего многооб­разия дел под одну модель процесса, сведение множественности форм процесса в одну простую, удобную для судей, оказался недостаточно эффективным.


Литература:

  1. Сизиков М.И. История государства и права России с конца ХУ11 до начала Х1Х века. М.: Инфра-М, 1998. С. 48-49.
  2. Кавелин К.Д. Собр.соч. СПб., 1897. Т. 2. С. 401.
  3. Богословский М.М. Областная реформа Петра великого. М., 1902. С. 191.
  4. Розенгейм М.П. Указ. работа. С. 63-64.
  5. Стешенко Л.А. Образование коллегии Юстиции (1719-1725) // Вестник Московского университета. 1966. № 6. С. 63-74.
  6. Бобровский П.О. Военное право в России при Петре Великом. Ч.2. Вып. 1. СПб., 1882. С. 405.
  7. Голикова Н.Б. Органы политического сыска и их развитие в ХУ11-ХУ111 вв. // Абсолютизм в России. М., 1964. С. 52-59.
  8. Валк С.Н. Суд о крестьянех в Палате об Уложении 1700 г. // Академику Б.Д. Грекову ко дню 70-летия. М., 1952. С. 237-239. См. также: ПСЗ. Собрание первое. Т. 2. № 998.
  9. Анисимов Е.В. Податная реформа Петра 1. М., 1982. С. 120
  10. ПСЗ. Собрание первое. Т.2. № 998.
  11. Батиев Л.В. Судопроизводство в России в середине ХУ11 – начале ХУ111 вв. Ростов-на-Дону, 1994. С. 84.
  12. ПСЗ. Собрание первое. Т. 3. № 1572.
  13. Батиев Л.В. Указ. работа. С. 18.
  14. Законодательство Петра I. М.: Юридическая литература, 1997. С. 824-841.
  15. Рассказов Л.П., Петручак Л.А., Упоров И.В. История уголовного процесса России. Краснодар, 2001. С. 40.
  16. Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в ХУ11 в. М., 1856. С. 489. См. также: ПСЗ. Собрание первое. Т. 2. № 1289.
  17. Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре 1. М., 1957. С. 79.


Можно быстро и просто опубликовать свою научную статью в журнале «Молодой Ученый». Сразу предоставляем препринт и справку о публикации.
Опубликовать статью

Молодой учёный