Уголовно-процессуальное законодательство в петровскую эпоху развивалось весьма противоречиво. При этом оценки состояния дел в этой сфере в историко-правовой литературе самые разные и также противоречивые. Так петровскую эпоху сначала с изданием Указа 1697 г. («Об отмене в судебных делах очных ставок, о бытии вместо оных расспросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах») вообще был отменен суд (то есть состязательная форма судопроизводства), а затем с принятием Указа 1723 г. («О форме суда), наоборот, вообще отменялся розыскной процесс [1,c.48-49]. Именно эти два правовых акта, как справедливо отмечается в историко-правовой литературе, являются важнейшими в развитии процессуального права в период правления Петра Великого [2, с.401].
Основное направление преобразований в этой сфере заключалось в усилении публичных начал во всех сферах государственного управления, в том числе суда, который в то время еще также был одним из механизмов управления. В этом смысле Петр 1 продолжил процесс своих предшественников. В развернутой системе процессуальных норм Уложения, переплетенных с материальными нормами, моделируется последовательное движение "московского" судопроизводства. Соответственно петровское законотворчество с точки зрения юридической техники целиком находилось на позициях Уложения и последующего законодательства, в том числе и по вопросам, связанным с процессуальным обеспечением при рассмотрении дел по государственным преступлениям.
Вместе с тем процесс абсолютизации управления государством при сохранении черт сходства с предыдущей эпохой, формировал ряд признаков, которые определили своеобразие нового этапа развития российского права. В числе таких признаков выделяются следующие: концентрация законодательной власти в руках монарха, что приводило к усилению роли монарха в законотворчестве; общая активизация правотворческой деятельности, сопровождавшаяся увеличением объема действующего законодательства, наслоением на известный, устоявшийся массив значительных пластов нового нормативного материала, непривычного и не всегда согласованного с ранними актами; разграничение в ряде крупнейших актов и проектов материального и процессуального права; дальнейшее развитие границ между гражданским и уголовным (розыскным) процессом; небольшой удельный вес процессуального права в общем объеме законодательства по сравнении с предшествующим периодом; опережающее развертывание огромного военно-бюрократического государственного аппарата, за которым, зачастую, не поспевало законодательное обеспечение.
Разумеется, такое положение не могло не повлиять на содержание судопроизводства по государственным преступлениям, о чем далее будет сказано более подробно. Такой подход, во многом объяснимый приверженностью Петра 1 западным образцам государственного устройства, в том числе в вопросах правотворчества, стал, в частности, причиной создания новых органов суда без должной правовой регламентация их деятельности. Так, Указом 22 декабря 1718 г. было определено, что регламент новым судам «вскоре публикован будет». Но только в 1722 г. в Юстиц-коллегии были подготовлены инструкции, которые, будучи внесены в декабре 1722 г. в Сенат для обсуждения, так, очевидно, и остались без рассмотрения [3,c.191].
Именно судоустройство было той сферой, которая в наибольшей степени несла на себе отпечаток западных оригиналов, правда, подвергнутых и наибольшему изменению; при создании Указа "О форме суда" было использовано в ограниченных размерах шведское право. Безусловно, сказалось влияние и военного судопроизводства; военные законы практически целиком основывались на заимствовании. Так, в 1698 г. на основе изучения опыта европейских армий А.Л.Вейде представил Петру Воинский устав, в котором фигурировал уже генерал-аудитор [4,c.63-64]. Основной же военно-процессуальный закон Петра I, который действовал с незначительными изменениями вплоть до середины Х1Х в., – «Краткое изображение процессов или судебных тяжеб против римских цесарских и саксонских прав учрежденное от Эрнта Фридриха Кромпена обер аудитора в Сант Петербурхе лета 1712 июля 7 дня» [5,c.63-74] также был в значительной мере заимствован. В частности, П.О. Бобровский не без оснований полагает, что в "Кратком изображении процессов" была шведская коллегиальная организация военных судов, саксонская форма тайного инквизиционного процесса, видоизмененная, возможно, под влиянием прусской инструкции для аудиторов 1712 г. Должность аудитора соответствовала датской инструкции военный судам 1683 г. [6,c.405]
В рассматриваемом контексте Указ «О форме суда» от 5 ноября 1723 г. должен был в данной сфере завершить процесс построения судебной системы, заменив все ранее существовавшие формы процесса. И это было сделано. Однако по содержанию своему данный указ отвергал многие элементы судебной системы, действующей до его издания, что лишний раз свидетельствует о сложности и неопределенности законодателя в выборе модели судебной системы.
Судопроизводство по делам о государственных преступлениях хотя и имело свои процессуальные особенности, однако в целом являлось разновидностью общего уголовного процесса. Его особенности были связаны с повышенной заинтересованностью властей и спецификой самих дел [7,c.52-59]. Спор между двумя помещиками или другими хозяевами о принадлежности беглых (спорных) холопов или крестьян, в котором сторонами выступали сами феодалы, а объект спора мог и не появиться в суде, разрешался в рамках гражданского процесса.
Как правило, в рамках того же процесса следовало искать «животов сносных», требовать уплаты «пожилого» и т.п. особенностью было то, что при наличии «крепостных» спор решался по этим документам, которые были основным доказательством. В этом случае холоп представлял собой предмет спора [8,c.237-239]. Однако если холоп был беглым или совершал преступление, то он становился субъектом уголовного процесса, и в этих случаях главенствовал именно уголовный процесс. Государство брало на себя функцию преследования, как по челобитным помещиков, так и по собственной инициативе [9,c.120]. Простого заявления помещика об убийстве, «пожеге» и т.п., совершенного холопом, было достаточно для начала розыска со всеми его атрибутами. Характерная черта этого розыска – практически полное бесправие обвиняемого [10].
В этой связи представляет интерес оценка важнейших процессуальных актов рассматриваемого периода, и прежде всего Указа от 21 февраля 1697 г. об отмене «судов» и «очных ставок» Так, Л.В. Батиев полагает, что отменены оказались «суды» и «очные ставки» в узком, специальном значении, поскольку прения сторон - важный, но далеко не единственный элемент состязательности [11,c.84]. Упразднив начальную стадию, Петр I перешел к следующей - исследованию и оценке доказательств. Пробел был восполнен указом от 16 марта 1697 г.: «суды и очные ставки» были заменены «допросом» ответчиков в приказе перед судьей по челобитной и в присутствии истца [12]. Термин «допрос» - из состязательного процесса.
В уголовном процессе синоним допроса – «роспрос». Различие между ними выдерживалось довольно долго. А после 1697 г. оно приобрело дополнительное значение – «допросом», «допросными делами», «допросом и сыском» по аналогии с судом, «судными делами», «судом и сыском» называлось реформированное судопроизводство, хотя в законодательстве и ан практике зачастую сохранялись старые названия [13,c.18]. Указы от 21 февраля и 16 марта 1697 г., таким образом, не предусматривали слияния состязательного и розыскного процесса. Указ от 16 марта в своей основной части установил правила допроса «в нынешних розыскных делах», а в конце, чтобы не было путаницы, законодатель добавил: «А которые статьи в Уложеньи надлежат к розыску и по тем статьям разыскивать по-прежнему». По-прежнему – значит, не по Указу от 21 февраля.
Именно так был воспринят этот нормативно-правовой акт с последующими изменениями судебной практикой и составителями проекта Уложения 1700 г. В дальнейшем «допрос» расширялся, в 1699 г. он в значительной степени вернулся к прежнему «суду», но на новой ступени, а именно при определении влияния судьи и ограничений прав сторон, включая ограничение числа их «речей». «Допрос» расширялся, в него проникли элементы состязательности в виде взаимного уличения сторон. «Допрос» осуществлялся устно («допросы» и «сказки», составленные вне суда, принимать запрещалось) перед судьей по (или против) исковой челобитной, которая зачитывалась ответчику, а затем и подписывалась им. Однако при рассмотрении дел по государственным преступлениям, как будет показано ниже, указанная состязательность сторон была ограничена до минимума и, разумеется, не в пользу подсудимых.
Уголовно-процессуальная практика была обобщена в «Кратком изображении процессов или судебных тяжб» 1715 г. [14,c.40]. Этот документ основывается на принципах Указа 1697 г. и развивает их применительно к военной юстиции. Вместо с тем этот закон вносит существенно новые формы и институты в процессуальное право России [15,c.40]. Следует отметить в рассматриваемом документе такую тенденцию: инициатива сторон сужается за счет расширения полномочий суда. Однако одновременно деятельность суда и оценка им обстоятельств дела все жестче регламентируется законом, для проявления собственного усмотрения и какой-либо инициативы судей почти не остается места.
Законодатель при этом предусматривает, что «Паче всего надлежит челобитчику жалобы свои исправно доказать, ибо ежели челобитчик оного, о чем он жалобу приносит, доказать не может, то может потом ответчик от суда освобожден быть. Таким образом, для гражданско-правовых дел, по-прежнему применялся принцип состязательного процесса. Вместе с тем наряду с этим принципом законодатель тут же устанавливает противоположный: «Напротив же, должен ответчик невинность свою основательным доказанием, когда потребно будет, оправдать, и учиненное на него доношение правдою опровергнуть».
Как нам представляется, соотношение некоторых выражений и акцентов дает основание утверждать, что первый принцип был безусловно ведущим. Во-первых, этот принцип сформулирован на первом месте. Во-вторых, в отношении него законодатель использует такой усиливающий значение способ выражения, как «паче всего». В-третьих, в отношении второго принципа указывается, что он вводится в действие лишь тогда, «когда потребно будет».
«Краткое изображение процессов или судебных тяжб» относилось и к гражданскому, и к уголовному процессу, и если в отношении первого формальные доказательства можно считать явлением прогрессивным, то в отношении второго нет, в связи с чем с указанной точкой зрения согласиться трудно. Дело в том, что в уголовном процессе бремя доказывания однозначно, без вариантов, как при состязательном процессе, лежало прежде всего на обвиняемом, который должен был доказывать свою невиновность. Обвинители, не считая «языка» и «изветчика», находились в явно привилегированном положении.
Особенно характерно это проявлялось по делам о государственных преступлениях. При этом главным обвинителем выступал по сути сам суд, а доносы тех же «языка» и «изветчика» выполняли лишь роль средства розыска. Некоторое отделение функции обвинения от судебной видно только в деятельности фискала. При этом влияние истца на розыскной процесс последовательно сокращалось. Об этом свидетельствует, в частности. запрет мирового соглашения истца и ответчика по угрозой «пени» и наказания «укрывателю», а сама мировая могла быть расценена как дополнительная улика в пользу обвинения [16,c.489]. Вместе с тем при частном обвинении в преступлении в петровскую эпоху истцу приходилось брать на себя часть организационно-материальных расходов (содержание в тюрьме обвиняемого, оплата судебных издержек и др.).
Признания обвиняемого в совершенном преступлении было достаточным для того, чтобы признать его виновным и реализовать предусмотренные законом санкции. Кроме того, в уголовном процессе, особенно по «государеву слову и делу» достаточно большую силу имели показания свидетелей, которых в делах маловажных было достаточно для обвинения независимо от признания обвиняемого. В прочих случаях их вторично допрашивали, давали «очные ставки», пытали, если их показания расходились, или обвиняемый и изветчик выдерживали пытки [17,c.79].
Противоречивый характер процесса в петровскую эпоху востребовал более четкую позицию государства (законодателя прежде всего) в этой сфере. И такая позиция была выражена – в виде Указа от 5 ноября 1723 г. «О форме суда». После печатания 12 ноября 1723 г. указ был разослан по всем ведомствам, в том числе Военную коллегию, Адмиралтейств-коллегию, откуда документ посылался в нижестоящие инстанции. Издание этого документа в силу его значимости в историко-правовой литературе оценивается как проведение судебной реформы.
В качестве вывода можно отметить, что развитие уголовно-процессуального законодательства в период правления Петра 1 было обусловлено прежде всего общей общественно-политической ситуацией. Укрепление в России абсолютизма нашло отражение во всех сферах государственного управления. Судебная система не была исключением. Основное направление преобразований в этой сфере заключалось в усилении публичных начал во всех сферах государственного управления, в том числе суда, который в то время еще также был одним из механизмов управления. В этом смысле Петр 1 продолжил процесс своих предшественников. Поиск Петром I оптимальных, наиболее эффективных форм судопроизводства показывает, что стремление решить все проблемы за счет процессуальных прав и гарантий сторон, за счет упрощения и унификации всего судопроизводства безотносительно к особенным целям и задачам его различных форм, то есть подгонка всего многообразия дел под одну модель процесса, сведение множественности форм процесса в одну простую, удобную для судей, оказался недостаточно эффективным.
Литература:
- Сизиков М.И. История государства и права России с конца ХУ11 до начала Х1Х века. М.: Инфра-М, 1998. С. 48-49.
- Кавелин К.Д. Собр.соч. СПб., 1897. Т. 2. С. 401.
- Богословский М.М. Областная реформа Петра великого. М., 1902. С. 191.
- Розенгейм М.П. Указ. работа. С. 63-64.
- Стешенко Л.А. Образование коллегии Юстиции (1719-1725) // Вестник Московского университета. 1966. № 6. С. 63-74.
- Бобровский П.О. Военное право в России при Петре Великом. Ч.2. Вып. 1. СПб., 1882. С. 405.
- Голикова Н.Б. Органы политического сыска и их развитие в ХУ11-ХУ111 вв. // Абсолютизм в России. М., 1964. С. 52-59.
- Валк С.Н. Суд о крестьянех в Палате об Уложении 1700 г. // Академику Б.Д. Грекову ко дню 70-летия. М., 1952. С. 237-239. См. также: ПСЗ. Собрание первое. Т. 2. № 998.
- Анисимов Е.В. Податная реформа Петра 1. М., 1982. С. 120
- ПСЗ. Собрание первое. Т.2. № 998.
- Батиев Л.В. Судопроизводство в России в середине ХУ11 – начале ХУ111 вв. Ростов-на-Дону, 1994. С. 84.
- ПСЗ. Собрание первое. Т. 3. № 1572.
- Батиев Л.В. Указ. работа. С. 18.
- Законодательство Петра I. М.: Юридическая литература, 1997. С. 824-841.
- Рассказов Л.П., Петручак Л.А., Упоров И.В. История уголовного процесса России. Краснодар, 2001. С. 40.
- Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в ХУ11 в. М., 1856. С. 489. См. также: ПСЗ. Собрание первое. Т. 2. № 1289.
- Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре 1. М., 1957. С. 79.