Структура познания в применении права: основополагающие элементы



Правоприменительная практика является тем видом юридической деятельности, который аккумулирует накопление социально-правового опыта в области властного индивидуального регулирования общественных отношений [3, с. 74]. Являясь сложной по своему составу, правоприменительная деятельность условно может быть разделена на составляющие её элементы: субъект, предмет (объект), объективная сторона, принципы.

Субъект познания в правоприменительной деятельности (правоприменитель, субъект правоприменения) — должностное лицо уполномоченного на то органа, обладающего государственно-властными полномочиями. Это многие органы, имеющие отношение к триаде исполнительной, законодательной и судебной власти: судебные органы, прокуратура, органы дознания и предварительного следствия, органы МВД, ФСБ, полиция и др.

В ходе юридического познания субъект правоприменения обязан (на основе юридически значимых обстоятельств) уяснить суть правового конфликта, сделать для себя императивный вывод о том, что у него нет сомнений в точности юридической оценки изученного правового конфликта, принять по делу законное и справедливое решение [1, с. 146].

Правоприменитель — центральная фигура процесса применения права, его «ведущий» и «координатор». В силу данного статуса он должен обладать высокими профессиональными, нравственными и организаторскими личностными качествами.

Здесь будет уместно подчеркнуть единство таких социальных регуляторов, как право и мораль, в мышлении правоприменителя. Данные социальные регуляторы призваны дополнять друг друга (как и другие социальные регуляторы: политические нормы, обычаи, религиозные нормы, корпоративные нормы, технические нормы [8, c. 10–18]), искусственно противопоставлять их представляется неверным.

Представляется, что мораль как социальный регулятор является паритетной праву (т. е. не уступает праву) в силу ряда причин:

1) Нормы права берут своё происхождение от моральных норм, т. к. мораль появляется вместе с обществом, а право — с государством (мораль формируется ранее права, правового сознания и государственной организации общества) [8, c. 16];

2) Нормы морали более гибки в плане критериев поведения (категории добра и зла, справедливости и несправедливости, чести и бесчестия и др.), в то время как право судит поведение человека только по бинарной шкале («правомерно-неправомерно»);

3) Нормы права рано или поздно поддаются содержательной корректировке (практически каждая норма права хотя бы частично меняла своё содержание в историческом ракурсе) или вовсе упраздняются, нормы морали в основном незыблемы и «неотменимы»;

4) «Всеохватность» морали: моральные нормы пронизывают собой все стороны общественной жизни, и весьма глубоко; право же — лишь некоторые из них [9, с. 464].

Н. А. Пьянов полагал, что приоритет права перед моралью обусловлен следующими обстоятельствами [9, с. 460–462]:

‒ право в отличие от других социальных норм представляет собой единую в масштабах страны систему норм;

‒ право, опять же в отличие от других социальных норм, является системой общеобязательных норм, обеспеченных государственным принуждением;

‒ право устанавливается или санкционируется государством, следовательно, государство способно отменить / изменить устаревшие нормы права, создать и ввести в действие новые нормы, отвечающие актуальным потребностям общества;

‒ нормы права в подавляющем большинстве закрепляются в письменных источниках и приобретают формальную определённость, в отличие от норм морали.

Думается, однако, что большинство норм морали также едины для общества, обеспечиваются общественным принуждением, которое нередко гораздо значимее для индивида, нежели принуждение со стороны государства, лаконичны и просты содержательно.

Тем более что, по всей видимости, в обыденной жизни индивид руководствуется в первую очередь моралью, а затем уж — правом. В качестве примера можно привести сюжет из некоторых кинофильмов: персонаж крадёт труднодоступное (дорогое) лекарство для спасения жизни близкого человека. С точки зрения права он заслуживает осуждения и считается правонарушителем (преступником), однако мораль в целом оценивает данный поступок более с положительной стороны, исходя из соображений приоритета ценностей. Вышесказанное, разумеется, не является побуждением для правоприменителей к безусловному оправданию таких индивидов в аналогичных случаях.

«Железный» аргумент о том, что может произойти с обществом в случае полного упразднения правовых норм [9, с. 462], представляется несостоятельным, поскольку данный довод несколько фантастичен: в обозримом будущем «полного упразднения правовых норм» не предвидится. Это также противоречит правилам логики: данное т. н. «условное» суждение противоречит закону достаточного основания и носит предположительный характер [2, с. 50–53]. К тому же имеется весьма красноречивый контрпример: в первобытном обществе т. н. «мононормы» (права в его современном понимании ещё не существовало) вполне сносно регулировали тогдашние общественные отношения, и, хотя такое регулирование было весьма несовершенным, гипотетического «хаоса», массового взаимного истребления членами общества друг друга не происходило.

Заслуживает внимания классификация типов правоприменения, исходя из субъектного состава данной деятельности, предложенная, например, В. М. Сырых и А. Ф. Черданцевым: судебный тип правоприменения (субъект применения — суд, не находящийся в каких-либо служебных или организационных отношениях с остальными участниками процесса), управленческий тип правоприменения (правоприменитель находится в служебном или организационном отношении с адресатами решения), административный тип правоприменения (субъект правоприменения не находится в служебных или организационных отношениях с адресатом решения; решения принимаются в случае правонарушений, конфликтов, жалоб и заявлений, служат средством осуществления функций государства в отношении граждан и организаций) [7, с. 315; 11, с. 259–260].

Предмет познания в применении права — фактические обстоятельства юридического дела (юридические факты; факты, имеющие значение для выработки оптимального решения по делу в пределах применяемой нормы права; обстоятельства, способствовавшие совершению правонарушений), а также правовые нормы и источники права [4, с. 40]. Объективируются материально они в доказательства и тексты нормативно-правовых и подзаконных актов. Именно эти составляющие предмета всесторонне исследует субъект правоприменения, достигая на их основе конечной цели (установление истины по юридическому делу) и вынося затем правоприменительное решение.

Объект познания в правоприменении может быть рассмотрен по своему содержанию как тождественный предмету познания, однако более точное его понятие несколько иное. Объектом познания являются, во-первых, различные обстоятельства дела, из числа которых должны быть отобраны только те, которые имеют значение для данного дела и составляют предмет познания, и, во-вторых, нормы права, из числа которых должны быть установлены те, под которые подпадают фактические обстоятельства дела.

Следующие базовые элементы (объективная сторона познания, а также принципы познания) могут быть выделены сугубо теоретически, но такое выделение, по мнению автора статьи, необходимо для более глубокого понимания сущности познания в правоприменении права.

Под объективной стороной понимаются правоприменительные отношения — особый вид правовых отношений. В связи с управленческой природой правоприменительной деятельности, её государственно-властным характером [9, с. 285–287] данным отношениям свойствен признак субординации, т. е. наличествует неравноправие субъектов-участников правоприменительной процессуальной деятельности. Неслучайно в юридической литературе отмечается: «Другая, менее заметная особенность такой деятельности состоит в том, что она предпринимается в рамках специфического правоотношения, … складывающегося между правоприменителем и непосредственными участниками общественного отношения, которое регулируется применяемой нормой права. Это — вертикальное «властеотношение», в содержании которого юридический пласт образуется из полномочий компетентного органа или лица на разрешение возникшего вопроса и из права других субъектов требовать его разрешения, а фактический пласт — из правомерных актов по осуществлению этих полномочий. Любое отклоняющееся поведение выходит за пределы содержания правоприменительного правоотношения, вызывает меры ответственности и восстановления нарушенного состояния» [10, с. 323–324]. Указанное обстоятельство отражает в т. ч. важнейший принцип судебного права — руководство правоприменителя (судейское руководство) — традиционно в отношениях суда с участниками процесса преобладают властеотношения, урегулированные процессуальными правилами. Судья контролирует законность процессуальных действий любого участника процесса, своевременно обращая внимание на их юридическое значение, процессуальные последствия, обеспечивая объективное взвешенное рассмотрение дела [6, c. 48–49].

Принципом познания в правоприменительной деятельности (с необходимой долей условности) можно считать принцип истины — указанное познание осуществляется с целью установления истины по делу. Необходимо помнить о том, что принципы познания в правоприменении и принципы правоприменения — разные категории; возможно, конечно, выделение и таких принципов познания, как принцип законности (действие правоприменительных органов в рамках предоставленных им полномочий), принцип процессуальной формы (строгое и неуклонное соблюдение процедуры применения права, т. е. законодательно закреплённой последовательности процессуальных действий), принцип обоснованности (всестороннее изучение доказательств по делу на предмет их относимости, допустимости, достоверности и достаточности), принцип социальной справедливости (защита и уважение со стороны правоприменителя прав и свобод участников процесса) [5, с. 610–611], но представляет ли такая классификация практический интерес — вопрос весьма неоднозначный.

Литература:

1. Аверин А. В. Правоприменительная деятельность суда и формирование научно-правового сознания судей: Проблемы теории и практики / под ред. М. И. Байтина. — Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», 2003. — 308 с.
2. Булатова М. Н. Логика: учеб. — метод. комплекс. — Иркутск: Иркут. ун-т, 2005. — 110 с.
3. Вопленко Н. Н., Рожнов А. П. Правоприменительная практика: понятие, основные черты и функции: монография. — Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2004. — 205 с.
4. Казанков Я. Н. Предмет познания в правоприменительной деятельности // Проблемы современного российского законодательства / материалы III Всерос. науч.-практ. конф. (Иркутск, 3 декабря 2014 г.). — Иркутск; М.: РПА Минюста России, 2015. — С. 39–42.
5. Марченко М. Н. Теория государства и права: учебник / М. Н. Марченко. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Проспект, 2010. — 640 с.
6. Мурадьян Э. М. Истина как проблема судебного права. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Юристъ, 2004. — 312 с.
7. Проблемы теории государства и права: учебник / под ред. В. М. Сырых. — М.: Эксмо, 2008. — 528 с.: CD (Российское юридическое образование).
8. Протасов В. Н. Теория права и государства. Проблемы теории права и государства: Вопросы и ответы. — М.: Новый Юрист, 1999. —240 с. (Серия «Подготовка к экзамену»).
9. Пьянов Н. А. Теория государства и права: учеб. пособие. — 2-е изд., перераб. и доп. / Н. А. Пьянов. — Иркутск: Изд-во ИрЮИ (ф) РПА Минюста РФ, 2014. — 490 с.
10. Фаткуллин Ф. Н., Фаткуллин Ф. Ф. Проблемы теории государства и права: учеб. пособие / Ф. Н. Фаткуллин, Ф. Ф. Фаткуллин. — Казань: КЮИ МВД России, 2003. — 351 с.
11. Черданцев А. Ф. Теория государства и права: учебник для вузов. — М.: Юрайт-М, 2002. — 432 с.