Культовое значение керамики в ташковской культуре

В статье рассматривается значение керамики в ташковской культуре. Автор видит возможность реконструкции ряда религиозных представлений данной археологической культуры, связанных с особенностями хозяйственной жизни и отношением к керамике. Статья написана по материалам поселений ЮАО XIII, Ташкова II, Иска III.

Ключевые слова: ташковская культура, ранний бронзовый век, керамика, глина, реконструкция духовной культуры.

При реконструкции культовой практики по материалам ташковской культуры, исследователи обнаруживают, что значительное место в ней, по-видимому, занимало жертвоприношение. В свою очередь, мы хотим показать, что среди жертвенных подношений (которые фиксируются в материалах ташковской культуры) важное значение имело подношение фрагментов керамики и керамического теста. В рамках общей характеристики ташковской культуры, применительно к интересующему нас вопросу, необходимо указать, что для данной культуры характерно довольно большое число сосудов на поселениях. Величина сосудов варьируется значительно. Сосуды, за исключением единственного фрагмента металлического сосуда, керамические.

Специфической чертой ташковской культуры является необычное для Зауралья массовое использование орудий, изготовленных на фрагментах керамики, хотя в ограниченном количестве они встречаются и на энеолитических поселениях Зауралья. В. Т. Ковалева, оценивая данное явление, ссылается на С. А. Григорьева: «подобное известно в энеолитических культурах Кавказа и Средней Азии» [1, с.210]. А. В. Шаманаев пришел к выводу, что это своеобразное решение проблемы отсутствия или недостатка сырья для производства инструментов [2, с.47]. По мере удаления от районов богатых каменным сырьем, количество орудий на фрагментах керамики возрастает. Возможно, распространение массового вторичного использования керамики было связано с решением общей для хозяйства задачи — сокращения времени на производство орудий труда [3, с.203]. При этом, если говорить об орудиях, необходимо указать на то, что для памятников ташковской культуры отмечается небольшое количество каменных изделий. Причиной последнего исследователи предполагают существенное изменение сырьевой базы каменной индустрии и стратегии добычи и использования камня у ташковского населения, отличной от местной энеолитической традиции [4, с.41]. Области, в которых широко использовались фрагменты керамических изделий, точнее, керамических сосудов: изготовление широкого спектра орудий, металлургических тиглей, изготовление (спорадическое) «пряслиц» или, возможно, грузил в виде дисков, изготовление новых сосудов (шамот).

Помимо этого керамика была тем материалом, который использовался для изготовления таких массовых специализированных изделий, как рыболовные грузила с раздвоенными концами (типологически традиционных для энеолита Среднего Зауралья, которые, по мнению В. Т. Ковалевой, вряд ли стоит связывать с какой-то одной из зауральских энеолитических культур [5, с.26]), а кроме того, и для единичных — пряслиц, или символических «булав» (по Ковалевой) и спорадически встречающейся мелкой пластики.

Иными словами, изделия из керамики, в том числе изготовленные на основе фрагментов готовых изделий, и, собственно, глина, как материал, играли в хозяйственной жизни населения ташковской культуры важную роль. И упомянутое в начале статьи широкое использование в ритуале керамических изделий, их фрагментов и керамического теста согласуется с описанной картиной хозяйственной деятельности.

Значительная часть керамики, даже использовавшейся в быту, имела не только хозяйственное назначение, но была носителем некой информации, предположительно, сакрального характера. Керамические сосуды ташковской культуры отличает сложная орнаментация, в частности, символика чисел.

Оставление сосудов, в качестве жертвенного подношения, уже отчасти исследовано В. Т. Ковалевой и мы не будем концентрироваться на этом типе подношения. Мы хотим подчеркнуть, что в ритуале жертвоприношения достаточно часто использовались не целые сосуды, а именно фрагменты сосудов, в том числе, довольно мелкие.

Одним из случаев такого подношения является жертвоприношение в непосредственной близости от северного угла самого северного из жилищ поселения Ташково II. Согласно нашей реконструкции ритуала, на дно вырытой ямы были помещены горящие угли, после чего, поверх них были помещены множественные фрагменты керамики, обломок тигля, пряслице, кремневые пластины и зубы лошади. Существенно, что частью ритуала жертвоприношения было использование огня и, что огонь использовался только в начальной стадии ритуала. Нужно особо отметить принесение в жертву обломка тигля — по сути, предмета, не подлежащего вторичному использованию, бесполезного для хозяйства (в отличие от фрагментов, сосудов, имевших некоторую хозяйственную ценность, в связи с традицией вторичного использования). Относительно находок тиглей в жертвенных ямах основной исследователь ташковской культуры сделала предположение о возможной связи данных жертвоприношений с металлургическим культом. Тем не менее, вопрос о существовании культа, связанного с металлургией, у населения, оставившего нам памятники ташковской культуры, — это одна из наиболее гипотетических областей исследования жертвоприношения в данной археологической культуре.

Подобное подношение керамики мы встречаем и на поселении ЮАО XIII за пределами кольца домов рядом со стеной жилища 6, расположенного в западной части поселения. Здесь, на дне вырытой ямы, был разведен огонь (от которого остался прокаленный слой грунта), который затем был слегка присыпан слоем грунта, после чего в яму были помещены обломок медного изделия, мелкие фрагменты керамики и кости животного, которые подверглись температурной обработке (кальцинировались). На ЮАО XIII подношения фрагментов керамики, по-видимому, неоднократно совершались на культовом кострище в западной части поселения, на котором зафиксированы ямки от столбов и следы многократно совершавшихся разжиганий небольших костров.

Единичные фрагменты керамики были поднесены в качестве жертвенных подношений на памятнике Иска III в культовой яме и на культовом кострище, расположенных в юго-восточной части поселения за пределами кольца застройки. О том, что эти фрагменты были жертвенным подношением, свидетельствуют не только конструктивные особенности ямы и очага (особенно: на границе очажного пятна находилась столбовая ямка, в основании которой была обнаружена охра), и не только характер находок на указанных объектах (в отличие от «точков» на ЮАО XIII и хозяйственных очагов и ям на Ташково II и Иске III), где не было ни явных следов хозяйственного назначения находок, ни массовости, так же характеризующей именно «точки» и хозяйственные объекты. О том, что мы имеем дело с жертвенным подношением, может свидетельствовать выявленный при помощи метода связей не вполне объясняемый хозяйственным использованием путь, который проделал фрагмент относительно локализации остальных фрагментов от рассматриваемого сосуда. В случае с очагом все остальные фрагменты сосуда локализуются на севере поселения, тогда как этот фрагмент единственный был перемещен через все поселение и оказался в очаге, расположенном на юго-востоке, за его пределами. При этом, подчеркнем, фрагмент не имел следов хозяйственного использования.

Преимущественно единичные фрагменты керамических сосудов, а кроме них обломок керамического «пряслица» (или символической булавы, по мнению В. Т. Ковалевой) обнаружены в культовом ровике, который появился на поселении Иска III в промежуток времени между исчезновением жилища 3 и появлением жилища 4-а — в восточной части поселения. Это были единичные фрагменты от сосудов, в разной степени разнесенных по площади поселения, и в некоторых случаях, нам удалось выявить, своего рода, магистральные направления, такого распределения фрагментов сосуда по поселению.

Помимо подношения фрагментов сосудов, заметную роль в культе, по-видимому, имело подношение керамического теста. Говорить об этом стало возможно после раскопок памятника Иска III, а точнее, одного из объектов на межжилищном пространстве. До этого, в ходе раскопок Ташково II, в жилищах были обнаружены значительные запасы глины, вероятно, хозяйственного назначения: в жилище 9 (большое скопление у очага) и в жилище 3 (яма заполненная глиной). Затем, при раскопках Иски III, были обнаружены куски обожжённого керамического теста в жилище 1 (в северном углу кв. 3–4, 5 — кусок теста с добавлением шамота весом составлял приблизительно 1 кг.), в жилище 4-а (на кв. Н-10, гл. — 60 см) — кусок глиняного теста с примесью шамота, лежавший на фрагменте керамики). Основной исследователь ташковской культуры, В. Т. Ковалева, выдвинула гипотезу о ритуальном характере этих находок, а именно, что они, скорее всего, были составной частью ритуала подготовки поселения к сожжению и оставлению. Куски обожженного керамического теста, обнаруженные в жилищах на Иске III, отличались от запасов на Ташково II, где глина хранилась в больших объемах, не имела искусственных примесей и не подверглась обжигу. При всем этом, до тех пор, пока такие находки обнаруживались только в пределах жилищ, хотя мы склонны считать предположение В. Т. Ковалевой верным, оставалась вероятность, что они, все же, могли быть, не более чем следами хозяйственной деятельности. Расположение керамического теста в пределах жилищ согласуется с локализацией производственной деятельности, в которой оно использовалось, или, по крайней мере, с местом хранения небольших запасов. Однако, при раскопках поселения Иска III были получены данные, позволяющие утверждать, что здесь действительно осуществлялось жертвенное подношение глиняного теста. В неглубокой яме, находившейся за пределами поселения с восточной его стороны, на дне были обнаружены угли и небольшие куски обожженного глиняного теста, подобного по составу тому из которого, изготовлялись сосуды на поселении. Помимо шамота, к тесту была примешана охра.

Если учесть вышеупомянутую традицию широкого вторичного использования керамики, подношение кусков керамического теста в жертвенной яме на Иске III, а возможно, так же жертвенного подношения керамического теста, в жилищах, могло иметь смысл жертвоприношения чего-то весьма значимого. Существенно, что на Иске III, в случае с ямой, относительно которого мы можем судить с наибольшей степенью вероятности из всех случаев обнаружения керамического теста в материалах ташковской культуры, это было подношение не просто кусков глины, но керамического теста с примесью шамота, сходного по составу с тем, которое использовалось в ташковской культуре для изготовления сосудов. И, в данном случае, с добавлением охры — красителя, наделенного священными смыслами во множестве традиционных верований этнографического времени, а также, насколько можно судить, и в археологических культурах, по меньшей мере, с верхнего палеолита.

Для понимания жертвоприношения в ташковской культуре через виды подношений, нужно так же учитывать весьма не однозначные смыслы, которыми, по-видимому, могли наделяться изделия и материалы, из которых они были изготовлены. Так, например, с керамическими сосудами, исходя из расположения находок, были тесно связаны, через некоторые смыслы, орудия, изготовленные на фрагментах керамики, использовавшиеся, в частности и для чистки рыбы, тогда как глиняные рыболовные грузила, по-видимому, относились к другой смысловой области. То же можно сказать и о тиглях, изготовленных на фрагментах керамических сосудов — они, для ташковского населения были, по-видимому, чем-то заметно иным, нежели орудия на фрагментах керамики. Отдельного внимания заслуживает, на наш взгляд, культовое значение керамического теста, судя по тому, что оно было особым предметом подношения. Кроме того, следует учитывать, что для ташковской культуры характерно чрезвычайно широкое и интенсивное использование керамики. В связи с этим, можем ли мы рассматривать, жертвенное подношение керамики, керамического теста, как нечто сходное с подношением нуклеусов для изготовления каменных изделий или подношениями металлического лома.

В ташковской культуре появляются черты, несвойственные зауральскому энеолиту, которые, с точки зрения здравого смысла могут показаться чем-то в роде «культурных излишеств»: огромные структурированные поселения, активная культовая жизнь, сложные ритуалы, включающие в себя сожжение поселений и обряды подготовки данного события, и всё это происходит на фоне нехватки сырья и прочих ресурсов жизнедеятельности. Отсутствие новых технологий и доступного каменного сырья и металла, доминирование присваивающей экономики, вполне возможно привело к интенсификации культовой жизни. Ташковскую культуру по уровню развития производительных сил нельзя сравнивать с мезоамериканскими культурами, но по этнографическим источникам мы знаем, что подобные процессы интенсификации религиозной жизни в сложных для общества условиях были характерны и для других культур.

Известно, что в подобных сложных условиях меняется и мировоззрение, и соответственно, культ. Глина и керамическое тесто, фрагменты керамики переосмысливаются религиозным сознанием. Учитывая культ огня, следы которого присутствуют на нескольких объектах, реконструируемых как культовые и сожжение поселений, мы можем задаться вопросом о том, каким образом верования касающиеся огня могли соотноситься с религиозными представлениями относительно глины, керамического теста. Огонь преобразует глину, рождает качественно новую вещь, обладающую, возможно, отличной сущностью и существованием. Дальнейшее существование вещи также связано с огнем: в сосудах готовят пищу, фрагменты сосудов становятся плавильными тиглями.

Фрагменты керамической посуды используются в качестве разнообразных скребков различного назначения, в качестве подставок, становятся шамотом... Из глины изготавливаются рыболовные грузила, пряслица и ряд предметов не ясного для нас назначения. На наш взгляд, керамическое тесто и фрагменты керамики жертвуют не потому, что они имеет сугубо хозяйственное значение или именно этого в культуре с избыток, а потому, что они являются культурной ценностью, несоотносимой с ценностью экономической, — они объединяют хозяйственное и сакральное пространство жизни. По нашему мнению, смысл подношения фрагментов в том, что, в отличие от подношений целых сосудов, подносится не вместилище, а то, что само символизирует нечто иное: сосуд, как символ, или, скорее, вещество, возможно, в одной из принятых им форм, — то, из чего сосуд состоит или то, что еще может стать изделием (орудием, тиглем, пряслицем или грузилом, изготовленных из фрагмента) или частью нового сосуда, в качестве шамота.

Керамическое тесто/глина — одно, но в этом же заключено множество форм и свойств. Возможно, что глина, керамическое тесто и, в каком-то смысле, фрагменты керамических сосудов символизировали для населения ташковской культуры исток множества вещей. Содержание всех форм в глине/тесте, вторичное использование керамики, возможно, отражает или участвует в создании представления о жизни и смерти, вселенском порядке. А если учесть признаки воплощения в материальной культуре идей, связанных с сакральной организацией пространства, с некоторыми представлениями о модели мироздания, можно предполагать, что керамическое тесто в данной ситуации могло символизировать некую основу мироздания. С достаточной степенью уверенности мы можем говорить об идее порядка в ташковской культуре. В археологическом источнике фиксируется: 1) представление о структурировании поселения — круглоплановые поселения; 2) на керамических изделиях — сложная геометрическая орнаментация, которая носит упорядоченный характер, а так же отсутствие антропоморфизма и зооморфизма, что наталкивает на идею числовой символики; 3) «уборка» поселения перед его оставлением свидетельствует об акцентуации на идее порядка. Таким образом, инструментом отражения ряда смыслов, связанных с идеей порядка, взаимосвязью жизни и смерти, сменой времен года, в ташковской культуре становится керамика, керамическое тесто и их жертвоприношение.

Литература:

1.                  Григорьев С. А. Древние индоевропейцы. Опыт исторической реконструкции // Сер. Южный Урал: Природно-географические факторы и историко-культурные процессы. — Челябинск, 1999.

2.                  Шаманаев А. В. Вторичное использование керамики населением ташковской культуры // ХIII Уральское археологическое совещание (23–25 апреля 1996 г.): Тезисы докладов. — Уфа, 1996.

3.                  Шаманаев А. В., Зырянова С. Ю. Вторичное использование керамики населением ташковской культуры // ВАУ. — Екатеринбург, 1998. Вып. 23.

4.                  Шаманаев А. В. Каменная индустрия поселения Андреевское озеро ХIII (ЮАО ХIII) // II Берсовские чтения: Материалы научной конференции. — Екатеринбург, 1994.

5.                  Ковалева В. Т. Энеолит Среднего Зауралья: Андреевская культура. — Екатеринбург, 1995.