Образ загробного мира в современной фантастике как отражение массового восприятия смерти



В статье рассматривается образ загробного мира в современной фантастике как отражение массового восприятия смерти. На примере фантастических произведений конца XX — начала XXI выявляются транслируемые массовой культурой установки в отношении смерти и характерные для массового сознания тенденции восприятия смерти.

Ключевые слова: смерть, посмертное существование, массовая культура, фантастика.

Историк религии М. Элиаде утверждал, что «смерть непостижима, если она, тем или иным образом, не связана с новой формой бытия, как бы мы её себе ни представляли: посмертное существование, второе рождение, перевоплощение, бессмертие души или воскресение во плоти» [9, с. 78]. В современной массовой культуре, помимо традиционных религиозных и эзотерических дискурсов, одной из форм такого рода постижения смерти является фантастика, в которой очень популярным остаётся образ загробной жизни. Литературный критик С. Бёрт отмечает, что эта тема нашла отражение в творчестве практически каждого популярного писателя [12, с. 168].

В отличие от религиозной литературы и современных псевдонаучных спекуляций на тему жизни после смерти, авторы фантастических произведений не пытаются доказать реальность посмертного существования — они используют образ загробного мира преимущественно в иносказательном ключе для реализации совершенно иных инструментальных, психологических и культурных функций. Находясь в определённом родстве с разного рода мемуарами об околосмертных переживаниях и религиозными «видениями» потусторонней жизни, фантастика, обращающаяся к образам посмертного существования, не стремится доказать истинность изображённой картины мира или навязать определённую модель поведения.

Обычно в культурологических и литературоведческих исследованиях для анализа образов смерти и загробного мира используются произведения, вошедшие в классический канон. Несмотря на несомненные художественные достоинства, они, как справедливо отмечает историк культуры А. Я. Гуревич, отражают умонастроения лишь некоторой части интеллектуалов [2, с. 58]. Для того, чтобы прояснить восприятие образа смерти у широких слоёв населения, необходимо обратиться к произведениям массовой культуры. Как отмечают современные российские философы И. Желтикова и Д. Гусев, именно в творениях, рассчитанных на широкую аудиторию, в наиболее чёткой форме проявляется коллективное отношение к смерти, принятое в данном обществе [3, с. 131]. Определяющими элементами картины мира посмертного существования выступают такие категории как «смысл жизни» и «смысл смерти» [4, с.4], соответственно, обращение к вымышленным версиям посмертного существования позволяет пролить свет на содержательные составляющие этих категорий на современном этапе развития.

Автор фантастического произведения, создавая образ загробной жизни, должен продумать её историю, мифологию, социальное и политическое устройство, физиологию, топографию, онтологию. Такая творческая задача, по словам немецкого эстетика Х. Ниббирига, равносильна шагу на порог «потусторонней тёмной комнаты, вход в которую для мышления засыпан и которая, как всегда, оклеена обоями нашего воображения» [6, с. 18]. Необходимость вообразить невообразимое требует колоссальных усилий, поскольку, как отмечает В. Янкелевич, «необычность» смерти не имеет связи с обыденным опытом, а, значит у человека нет слов для её описания [10, с. 360]. Последующая жизнь в художественном произведении мыслится странным преобразованием предметов реальной действительности, лишённым привычного порядка, что низводит сверхъестественное до уровня обыденного. Тем самым автор «эсхатологического романа» (таким термином В. Янкелевич обозначает художественные произведения о загробной жизни) сближается с утопистом, мыслящим предельное будущее в зависимости от настоящего [10, с. 360].

В рамках данного исследования были рассмотрены литературные произведения, которые можно отнести к afterlife fantasy — поджанру фантастики, изображающему некий вторичный мир, в который человек попадает после смерти — опубликованные в конце XX — начале XXI века.

Фантастика, являясь компонентов массовой культуры, неизбежно транслирует аудитории разного рода идеологические установки. Идея посмертного существования тесно связана с мифологическим и религиозным мышлением, поэтому её реализация в фантастическом произведении позволяет сделать определённые выводы о современном понимании религии. По мнению религиоведа С. Протеро, массовая культура активно транслирует получившую широкое распространение точку зрения, что все религии являются разными способами постижения одной и той же истины [7, с. 11]. Такие взгляды находят отражение в значительной части «afterlife fantasy». В большинстве такого рода произведений пространство посмертного существования изображается как общее место пребывания умерших вне зависимости от их религиозной принадлежности. Попадание в ад, рай, чистилище или пространство посмертного существования, не имеющее аналогов в религиозных и мифологических системах разных эпох, определяется в зависимости от степени добродетельности земной жизнью или действия неумолимых законов мироздания, а не от исполнения конкретной ритуальной практики.

В большинстве рассмотренных произведений изображение загробного мира характеризуется обилием архаических черт: одежда, технологии, устои, законы, формы социальной организации очень далеки от современности. Отсталость мира мёртвых от реалий настоящего времени позволяет сделать вывод, что традиционное религиозное понимание жизни после смерти мыслится авторами как устаревшее и неактуальное, или, говоря словами Дж. Кэмпбелла, перестаёт быть «живым мифологическим символом», способным «пробуждать и направлять энергию жизни» [5, с. 68]. Действительно, как отмечает социолог Й. Терборн, для современной западной культуры характерно «не очень благосклонное отношение к вопросу жизни после смерти» [8, с. 291]. Представления, сложившиеся в глубокой древности, могут вступать в конфликт с современными взглядами, ценностями и реалиями. А. Беннет обращает внимание, что сама идея загробной жизни не согласуется с таким важным современным институтом как права человека: реализация любой религиозной модели посмертного существования лишает человека прав на свободу совести и вероисповедания, свободу перемещения [11, с. 4].

Специалисты по истории религий отмечают, что учения о жизни после смерти, сложившееся в христианстве, исламе и иудаизме трактует земную жизнь как подготовку к подлинному существованию в вечной загробной жизни. Современная фантастика совершает своеобразный переворот, подчёркивая значимость именно земного бытия. Загробные мир при всей своей грандиозности изображаются застывшими, застоявшимися не оставляющими возможностей для творчества. Так, например, в романе Г. Зотова «Элемент крови» именно земная жизнь является источником прогресса для потустороннего мира: любая инновация, прежде чем войти в обиход небес или преисподней, должна сначала появиться на Земле. В романе Д. Брома «Потерянные боги», некоторые персонажи мечтают привнести в чистилище современные блага цивилизации: права и свободы человека, оружие, технологии.

Изображённая в современной фантастике жизнь после смерти лишается не только первостепенности, но и вечности. В таких произведениях как «Краткая история смерти» К. Брокмейера и «Свет в окошке» С. Логинова обитатели загробного мира окончательно исчезают после того, как о них перестают помнить живые. В мультипликационном фильме «Тайна Коко», также затрагивающем данную тему, для обозначения этого явления использовалось понятие «финальная смерть». В романе Д. Брома «Потерянные боги» также присутствует идея окончательного исчезновения, но там она связывается не с памятью об умершем, а с утратой особой жизненной энергии. В любом случае современная фантастика отказывается от религиозной трактовки посмертного существования как вечной жизни, представляя его как временное и преходящее. Самая идея «финальной смерти» при всём многообразии её фантастических воплощений преимущественно преподносится как окончательное исчезновение. Загробный мир в таком случае становится не самостоятельным посмертным бытием, а иллюзорным и лишённым подлинности преддверием настоящей смерти. Идея «финальной смерти» соединяет традиционное понимание смерти как перехода и характерное для современной западной культуры восприятие смерти как окончательного уничтожения. В этом проявляется своеобразная художественная рефлексия страха смерти: хотя в пространстве массовой культуры он блокируется религией, эзотерикой, отказом от размышлений на «вечные вопросы», для отдельно взятого человека он продолжает оставаться источником экзистенциального ужаса.

Такого рода сюжетные ходы в полной мере отражают одну из тенденций восприятия смерти, описанную З. Бауманом: в современном обществе смерть приобрела статус конечного результата и положила конец ощущению вечности [1, с. 313]. В условиях, когда личное бессмертие перестаёт восприниматься как нечто неоспоримое и необратимое, ценность и привлекательность земной жизни значительно возрастают. В современной культуре ощущение вечности исчезает не только из обыденной человеческой жизни: в рамках научного дискурса ставится вопрос о грядущей смерти Вселенной — пусть и отложенной на десятки миллиардов лет, но всё равно неизбежной и неотвратимой. Конец ощущения вечности чётко транслируется через образы загробного мира современной массовой культуры — категория «жизни после смерти» традиционно воспринимающаяся в религиозном мировоззрении как вечная, переходит в разряд бренного и преходящего.

В связи с тем, что идея жизни после смерти утрачивает статус «моста» между бренностью и вечностью, актуализируются другие формы обретения символического бессмертия, наиболее распространёнными среди которых З. Бауман называет стремление остаться в памяти потомков и растворение в социальной группе — государстве, нации, партии, семье и т. д. В современной фантастике распространён мотив о зависимости положения мёртвых в загробном мире от интенсивности сохранения памяти о них в мире живых, что демонстрирует обострение страха забвения и делает стратегию его преодоления одной из наиболее востребованных форм обретения символического бессмертия. В романе К. Брокмейера «Краткая история смерти» пандемия, уничтожающая население планеты, одновременно опустошает загробный мир. В романе С. Логинова «Свет в окошке» каждое воспоминание об умершем человеке конвертируется в своеобразную валюту, которая способна улучшить его положение в загробном мире. Представления о необходимости сохранения памяти об умерших становятся значимыми массовыми установками в отношении смерти — массовая культура активно способствует их трансляции и закреплению.

Как уже отмечалось ранее, в пространстве фантастического произведения идея посмертного существования лишается религиозно-мифологического содержания, становясь всего лишь фантастическим допущением, условностью, не претендующей на статус реальности. Само пространство вымышленного загробного мира также подвергается своеобразной секуляризации — в нём практически не проявляется присутствия высших сил. В одних произведениях они заменены действием рациональных законов, заданных условиями фантастического допущения, в других — представлены сторонними наблюдателями, предпочитающими не вмешиваться в ход событий, в третьих — преподносятся в сниженном сверхъестественном модусе как утратившие свой божественный статус и неспособные повлиять на развитие ситуации.

Общепринятой точкой зрения стало утверждение, что смерть (вне зависимости от того, следует ли за ней некое загробное существование или окончательное небытие), что смерть, выступая в качестве предела человеческого бытия, придаёт жизни осмысленность. Современная фантастика, обращаясь к идее посмертного существования, предпочитает избегать вопроса о смысле жизни и смерти, оставляя его открытым и нерешённым. В фантастических произведениях обнаруживаются различные стратегии истолкования предназначения загробного бытия: оно может трактоваться как кара за земные грехи, совокупность иллюзорных видений, очередное перерождение, возможность реализации скрытого потенциала. Последняя стратегия представляется особенно интересной, поскольку её реализация невозможна в традиционных формах повествования о загробном мире. История «маленького человека», которому удаётся найти себя после смерти и привнести масштабные изменения в окружающая реальность, становится достаточно популярным сюжетным ходом в массовой культуре. Здесь в очередной раз проявляется гуманистический потенциал фантастики и её вера в безграничные возможности человека.

Среди трёх разновидностей фантастики (научная фантастика, фентези, хоррор) чаще всего обращение к образу загробного мира происходит в фентези. Незначительная представленность темы посмертного существования в научной фантастике кажется вполне очевидной: религиозная идея жизни после смерти не соотносится с критериями научной рациональности. Многочисленные ады, подземные миры, преисподние могли бы представлять значительный интерес для хоррора, но литература ужасов крайне редко обращается к пространствам посмертного существования, предпочитая сосредоточиться на изображении проникновения потусторонних сил (в т. ч. разного рода «живых мертвецов» и «восставших из ада») в обыденную реальность. Загробный мир в современной фантастике довольно часто преподносится как абсурдный, скучный, несовершенный, вызывающий брезгливость и отвращение, но страшным он изображается крайне редко. Здесь в полной мере проявляются консьюмеристские установки современной ментальности, описанные А. Гуревичем на примере собранных Р. Моуди свидетельств об околосмертном опыте: потребительское мировоззрение нацелено на райское блаженство без приложения для этого каких-либо усилий [2, с. 61]. Изображение загробного мира, пронизанного ужасом, мешает реализации психотерапевтической функции массовой культуры, чем и обусловлена его низкая популярность.

В традиционных повествованиях о загробной жизни сформировался ряд метафор, ставших ключевыми для религиозного, художественного и даже повседневно-обыденного дискурса о посмертном существовании. Среди них одной из получивших наиболее широкое распространение считается метафора загробного мира как дома, где после смерти встретятся все близкие люди. Современная фантастика активно способствует её разрушению, предлагая принципиально иные образы для изображение посмертного существования: мегаполис, чиновничий кабинет, концентрационный лагерь, тюрьма и др. Следует отметить, что ни один из них не занял доминирующего положения и по степени распространённости не может конкурировать с более традиционными метафорами. Тем не менее такого рода образы служат выражением современного отношения к смерти как к чему-то бесчеловечному, чужеродному, отстранённому.

Современное понимание смерти представляется предельно эклектичным, потому в нём причудливым образом сочетаются религиозные и секулярные установки, вера в вечную жизнь и страх перед окончательным исчезновением, традиционные верования и новомодные мистические учения. Фантастические загробные миры, будучи по определению вымышленными и нереальными, выступают в качестве своеобразного зеркала современного массового восприятия смерти, поскольку точно также воплощают в себе жизнь после смерти, реинкарнацию, окончательное уничтожение и другие способы представления смерти.

Литература:

1. Бауман, З. Индивидуализированное общество / З. Бауман. — М.: Логос, 2005. — 390 с.
2. Гуревич, А.Я. «Жизнь после жизни», или нечто о современности и средневековье / А. Я. Гуревич // Знание — сила. — 1990. — № 11. — С. 55–63.
3. Желтикова, И. В. Ожидание будущего: утопия, эсхатология, танатология / И. В. Желтикова, Д. В. Гусев. — Орёл: Издательство ОГУ, 2011. — 172 с.
4. Карнаухов, И. А. Представления о посмертном существовании в философской картине мира в рамках анализа христианской культуры: монография / И. А. Карнаухов. — Тюмень: Издательский центр БИК ТюмНГУ, 2016. — 106 с.
5. Кэмпбелл, Д. Мифы, в которых нам жить / Д. Кэмпбелл. — М.: София, Гелиос, 2002. — 256 с.
6. Ниббриг, Х. Эстетика смерти / Х. Ниббриг. — СПб: Изд-во Ивана Лимбаха, 2005. — 424 с.
7. Протеро, С. Восемь религий, которые правят миром: всё об их соперничестве, сходстве и различиях / С. Протеро. — М.: Эксмо, 2014. — 400 с.
8. Терборн, Й. Мир: руководство для начинающих / Й. Терборн — М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2015. — 336 с.
9. Элиаде, М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре / М. Элиаде. — Киев: София, М.: ИД «Гелиос», 2002. — 224 с.
10. Янкелевич, В. Смерть / В. Янкелевич. — М.: Издательство Литературного института, 1999. — 448 с.
11. Bennett, A. Afterlife and Narrative in Contemporary Fiction / A. Bennett. — New York: Palgrave Macmillan, 2012. — 235 p.
12. Burt, S. Science Fiction and Life after Death / S. Burt // American Literature History. — № 26 (1). — 2014. — P. 168–190.