В настоящей статье рассматривается проблема оценки законодателем степени общественной опасности доведения до самоубийства. Критикуется подход законодателя в части установления за доведение до самоубийства меньшей санкции, чем за склонение или содействие совершению самоубийства.
Ключевые слова: доведение до самоубийства, склонение к самоубийству, содействие самоубийству, общественная опасность, санкция, уголовная ответственность, форма вины, способ совершения преступления, лишение свободы.
В условиях современных реалий негативной тенденцией становится добровольное лишение лицами себя жизни. В силу комплексного характера такого естественного и неотчуждаемого права человека, как право на жизнь, самостоятельное распоряжение лицом данным правом, в том числе и совершение самоубийства, не подлежит какой-либо юридической ответственности. В данном случае речь может идти лишь о моральном осуждении со стороны общества и специфических мерах воздействия со стороны соответствующей религии. Однако, совершенно иным образом складывается ситуация в том случае, когда лицом такое решение принимается не самостоятельно, а при участии в третьих лиц, что уже рассматривается нормами действующего законодательства Российской Федерации как уголовно-наказуемое деяние. В средствах массовой информации неоднократно освещался вопрос об участившихся случаях доведения до самоубийства несовершеннолетних (в том числе малолетних) лиц. Проблема противодействия доведению до самоубийства неоднократно становилась предметом коллегиального обсуждения со стороны высших должностных лиц Российской Федерации.
Ответственность за подобного рода деяния установлена ст. ст. 110 и 110.1 Уголовного кодекса Российской Федерации. Однако, несмотря на всю важность безупречно работающего механизма привлечения виновных лиц к уголовной ответственности за доведение до самоубийства, конструкция ст. 110 УК РФ не является безупречной. В частности, возникают проблемы разграничения указанных составов, отмечается непоследовательность законодателя в вопросах оценки общественной опасности доведения до самоубийства. Несмотря на то, что доведение до самоубийства объективно является более общественно-опасным деянием, законодатель на основании размера уголовной ответственности признает его менее опасным, чем склонение к совершению самоубийства и склонение к его совершению.
Законодательная оценка степени общественной опасности конкретного уголовно-наказуемого деяния определяется размером уголовно-правовой санкции за его совершение. Такие деяния, как доведение до самоубийства и склонение или содействие его совершению имеют тесную связь, которая обусловлена не только схожестью некоторых конструктивных признаков их составов, но и также тем фактом, что до введения в текст Уголовного кодекса Российской Федерации [1] ст. 110.1, аналогичные деяния квалифицировались как доведение до самоубийства. Правоприменителям в силу отсутствия соответствующей уголовно-правовой нормы приходилось квалифицировать соответствующие деяния либо по ст. 105 УК РФ, либо, что случалось чаще, по ст. 110 УК РФ [2, c. 27].
Об этом свидетельствует, в том числе, и следующий пример. Так, 17 мая в одной из средних школ Еткульского района стало плохо 14-летней девочке, которая, как стало известно, пыталась совершить самоубийство утром этого дня. Подростка спасло лишь принятие лекарственного средства в дозе, не достаточной для наступления смерти, а также своевременная медицинская помощь. Как было установлено следствием, девочка состояла в группе «Синий кит», в которой подросткам (число которых на момент задержания виновного лица составляло 32 человека) ежедневно назначались задания, финальное задание состояло в совершении суицида. По словам допрошенного ребенка, при отказе от совершения самоубийства несовершеннолетним участникам игры поступали угрозы различного характера, чаще всего — угрозы причинения вреда их родным и близким [3]. Администраторы таких групп в социальной сети «Вконтакте» были привлечены к уголовной ответственности по ст. 110 УК РФ [4].
Таким образом, можно говорить о том, что во всех аналогичных случаях имело место применение закона по аналогии. Однако в соответствии с принципом законности применение уголовного закона по аналогии не допускается. Как было указано Конституционным Судом Российской Федерации: «закон, устанавливающий уголовную ответственность, не может толковаться при его применении расширительно, т. е. как распространяющийся на деяния, прямо им не запрещенные» и «соответственно, нормы, вводящие юридическую ответственность, должны исключать расширительные их истолкование» [5].
Так, на основании анализа буквального содержания ст. 110 УК РФ, за совершение преступления, предусмотренного частью первой данной нормы, максимальной санкцией выступает лишение свободы на срок от 2 до 6 лет. Если же совершение виновным лицом склонения или содействия совершению самоубийства было результативным (суицид в результате произошел) — законом установлена максимальная санкция в виде лишения свободы на срок от 5 до 10 лет. Соответственно, доведение лица до самоубийства законодатель рассматривает в качестве менее общественно-опасного деяния.
Подобное законодательное решение видится довольно спорным и неоднозначным, что, закономерно, вызвало бурные дискуссии также и в рамках научной литературы. Высказываются в науке точки зрения, в соответствии с которыми подобная дифференциация ответственности обусловлена тем, что деяние, предусмотренное ст. 110.1 УК РФ, совершается посредством более «гуманных» и «менее жестоких» способов, которые не сопряжены с причинением жертве физического или психологического насилия, страданий и проч.
Такие ученые апеллируют тем фактом, что доведение лица до самоубийства осуществляется более «жестоко». Так, например, большинство способов доведения лица до самоубийства по своей сущности могут выступать как самостоятельно уголовно-наказуемые деяния (например, угроза убийством, побои и истязания) [6].
Данная точка зрения в полной мере видится логичной, обоснованной и должным образом аргументированной. Однако в науке высказывается и диаметрально противоположная позиция. Приверженцы второго подхода придерживаются мнения о том, что законодателем степень общественной опасности рассматриваемых деяний была определена абсолютно правильно и логично. Авторы аргументируют свое мнение тем, что столь незначительные различия в данных составах преступлений не стоит рассматривать как основание для дифференциации размера уголовной ответственности, наступающей за их совершение. Довольно спорную, на наш взгляд, позицию высказали В. Е. Круковский и И. Н. Мосечкин: «… имеет ли значение для родственников лица, совершившего самоубийство, а также для общества и государства способ, каким лицо было доведено до данного поступка?» [7].
С. В. Филиппова также считает, что способ совершения рассматриваемых преступлений не является эффективным критерием их разграничения, поскольку основное различие указанных составов заключается в том, что умысел на самостоятельное лишение себя жизни при доведении до самоубийства формируется у лица самостоятельно. При склонении или содействии самоубийству такой умысел у лица фактически формируется под внешним влиянием, навязывается извне [2, c. 105–106]. С данной позицией также можно отчасти не согласиться. Так, при склонении лица к самоубийству действительно желание совершить суицид навязывается лицу извне, что, однако, не характерно для содействия самоубийству, при совершении которого виновное лицо лишь предлагает определенное содействие, но не формирует у лица нового, не присущего ему ранее умысла на лишение себя жизни. Самостоятельность возникновения умысла на совершение суицида при доведении лица до самоубийства также видится спорной. При отсутствии внешних факторов (угроз, жестокого обращения, систематического унижения человеческого достоинства), умысел на совершение суицида у лица не сформировался бы, что и обуславливает факт криминализации данного деяния.
Важность, значимость и ценность вышеуказанных позиций не отрицается и не оспаривается. Однако согласиться с тезисом о том, что склонение или содействие самоубийству является более общественно опасным деянием, нежели доведение до самоубийства, не представляется возможным.
Если всецело придерживаться второго подхода, в соответствии с которым на степень, объем уголовной ответственности и вопросы ее дифференциации влияет исключительно результат совершения конкретного преступного деяния, то есть его общественно-опасный результат, то необходимо признать необоснованной дифференциацию уголовной ответственности, к примеру, за совершение простого и квалифицированного убийства. Исходя из данной концепции, убийство лица, совершенное простым способом, и убийство лица, совершенное с особой жестокостью являются одинаково общественно-опасными. В таком случае способ совершения убийства также следовало бы расценить как незначительное различие, поскольку результатом обоих деяний закономерно выступает лишение жизни другого человека.
Неоднозначна точка зрения и о том, что родственникам, в целом обществу и государству безразлично, каким именно способом человек был лишен жизни. Любое жестокое обращение с лицом, причиняющее ему психическое или физическое страдание (что происходит, в том числе, и при доведении лица до самоубийства), противоречит концепции государства демократического, а также в целом по своей сущности не соотносится с таким основополагающим принципом, как принцип гуманизма. Фактически, при доведении лица до самоубийства оно ставится в безвыходное положение, когда единственным возможным вариантом прекратить нравственные или физические страдания является самостоятельное лишение себя жизни.
На основании всего вышеизложенного представляется в полной мере разделить позицию тех ученых, которые более общественно-опасным деянием рассматривают доведение лица до самоубийства. Сказанное позволяет критически отнестись к законодательной дифференциации уголовной ответственности за совершение преступлений, предусмотренных ст. 110 и ст. 110.1 УК РФ. Считается, что санкция за совершение доведения до самоубийства должна быть выше, чем санкция за склонение или содействие совершению самоубийства.
Стоит согласиться с превалирующим в рамках уголовно-правовой науки мнением о том, что разграничение рассматриваемых составов преступлений, в основном, осуществляется по способу их совершения. Так, В. Е. Круковский и И. Н. Мосечкин совершенно справедливо указывают на тот факт, что при доведении лица до самоубийства к жертве применяются различные способы психического или физического насилия, в то время как при склонении или содействии самоубийству применяются иные приемы психологического характера [7].
Однако можно сказать о том, что данный критерий разграничения указанных составов является не единственным. Рассматриваемые преступления могут быть разграничены не только по признакам их объективной стороны, но и также по признакам субъективным. Форма вины во многих составах преступления является единственным основанием разграничения, позволяющим правоприменителям правильно квалифицировать содеянное. Рассматриваемые в настоящем исследовании составы преступлений также разграничиваются по форме вины. Так, преступление, предусмотренное ст. 110.1 УК РФ может быть совершено только с прямым умыслом. Кроме того, цель совершения жертвой самоубийства стоит рассматривать как обязательный элемент субъективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 110.1 УК РФ, несмотря на отсутствие указания на него непосредственно в диспозиции рассматриваемой нормы, на что прямо указано представителями научного сообщества [2, c. 47]. Данное обстоятельство прямо следует из законодательной конструкции ст. 110.1 УК РФ. Сложнее обстоят дела с определением признаков субъективной стороны доведения до самоубийства. Все высказываемые учеными точки зрения можно разделить на следующие основные подходы:
1) доведение до самоубийства возможно только с косвенными умыслом [8, c. 62];
2) доведение до самоубийства возможно с абсолютно любым видом умысла [9, c. 9];
3) доведение до самоубийства возможно только с неосторожной формой вины [10];
4) доведение до самоубийства возможно и с умышленной, и с неосторожной формой вины [11, c. 330–331].
Так, Ю. А. Уколова считает, что доведение до самоубийства может совершаться только с неосторожной формой вины, поскольку если виновный целенаправленно физически или психологически оказывает давление на жертву с целью совершения ею суицида, имеет место не доведение до самоубийства, а убийство [12].
Схожая точка зрения высказана и С. В. Бородиным, который считает, что доведение до самоубийства не может быть совершено с прямым умыслом, поскольку в таком случае будет иметь место именно убийство. Автор считает, что рассматриваемое преступление может быть совершено только с косвенным умыслом [8, c. 62].
Не умаляя научной значимости приведенных точек зрения, более предпочтительным видится мнение, высказанное Р. З. Авакяном, который отметил, что виновное лицо при выполнении объективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 110 УК РФ, не осуществляет никаких действий, направленных на непосредственное лишение жертвы жизни, в связи с чем, умышленное доведение лица до самоубийства как его убийство квалифицироваться не может [13, c. 71–76].
Как представляется, на возможность совершения преступления, предусмотренного ст. 110 УК РФ, как с прямым, так и с косвенным умыслом, указывает и наличие таких квалифицирующих признаков доведения до самоубийства, как «заведомость» и групповой характер. Не стоит, на наш взгляд, также подвергать сомнению возможность совершения рассматриваемого преступления и с косвенным умыслом, поскольку, как свидетельствую материалы правоприменительной практики, такое отношение виновного к совершаемому им деянию встречается достаточно часто, что констатируется и судебными органами [14].
Таким образом, можно констатировать тот факт, что доведение до самоубийства может быть совершено с любой формой вины, с любым умыслом. Склонение к совершению самоубийства или содействие его совершению возможно только с прямым умыслом при наличии цели самостоятельного лишения жертвой себя жизни. В данном случае прослеживается еще одно основание разграничения рассматриваемых составов преступлений.
Литература:
1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (ред. от 21.11.2022) // Собрание законодательства РФ. — 1996. — № 25. — Ст. 2954.
2. Филиппова С. В. Склонение к совершению самоубийства и содействие совершению самоубийства: уголовно-правовая характеристика и проблемы квалификации: дис. … канд. юрид. наук. — М., 2020. — 209 с.
3. «Порежу всю семью»: как куратор группы смерти склонял детей к суициду [Электронный ресурс] // Аргументы и факты. URL: https://aif.ru/society/web/porezhu_vsyu_semyu_kak_kurator_gruppy_smerti_sklonyal_detey_k_suicidu?ysclid=l6tbmglkre38196120 (дата обращения: 20.12.2022).
4. В Санкт-Петербурге возбуждено уголовное дело по факту подстрекательств подростков к доведению до самоубийства [Электронный ресурс] // Сайт Главного следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по городу Санкт-Петербургу. URL: http://spb.sledcom.ru/Novosti/item/1040786/ (дата обращения: 20.12.2022).
5. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 мая 2008 г. № 8-П «По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 188 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки М. А. Асламазян» // Собрание законодательства РФ. — 2008. — № 24. — Ст. 2892.
6. Дубовиченко С. В., Карлов В. П. Новеллы уголовного законодательства о преступлениях против жизни: критический анализ // Вестник Волжского университета им. В. Н. Татищева. — 2017. — № 4. — С. 168–17.
7. Круковский В. Е., Мосечкин И. Н. Уголовно-правовые проблемы противодействия деятельности, направленной на побуждение к совершению убийств и самоубийств // Право. Журнал Высшей школы экономики. — 2018. — № 4. — С. 196–215.
8. Бородин С. В. Преступления против жизни. — М.: Юридический центр Пресс, 2001. — 465 с.
9. Эльмурзаев Д. И. Уголовная ответственность за доведение до самоубийства: автореф. дис.... канд. юрид. наук. — М., 2004. — 27 с.
10. Уколова Ю. А. Проблемы квалификации доведения до самоубийства как преступного деяния: автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 2008. — 24 с.
11. Учебно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под общ. ред. А. Э. Жалинского. — М.: Изд-во Эксмо, 2006. — 1086 с.
12. Уколова Ю. А. Форма вины при доведении до самоубийства // Российский следователь. — 2007. — № 12. — С. 18–21.
13. Авакян Р. З. Доведение до самоубийства как уголовно наказуемое деяние. — Ереван: Институт философии и права, 1971. — 131 с.
14. Приговор Нерюнгринского городского суда Республики Саха (Якутия) от 17.06.2012 № 1–250–2012 // Официальный сайт Нерюнгринского городского суда Республики Саха (Якутия). URL: https:// nerungry.jak.sudrf.ru/ (дата обращения: 23.12.2022).
