В статье автором указывается, какая информация признается запрещенной по российскому законодательству, и почему. Анализируется проблема процессуального характера дел о признании той или иной информации запрещенной. Делаются соответствующие выводы относительно процесса ограничения и запрещения информации в сети Интернет.
Ключевые слова: информация, информационные технологии, правоприменение, процессуальные проблемы, запрещенная информация.
В современном обществе, которое с каждым годом претерпевает периоды информатизации и компьютеризации, активную роль играет, безусловно, важный ресурс — информация. Каждый член социума каждый день сталкивается с ее потреблением в больших объемах: на учебе, на работе, и что немаловажно, в Интернет-ресурсах. Обратившись к «всемирной паутине», в которую множество пользователей заходит каждый день, достаточно сложно бывает критически оценить то, что там написано, выложено или опубликовано.
Излишняя «засоренность» многих информационных ресурсов, к которым имеет доступ неограниченное количество лиц разного возраста, стала поводом для немедленной реакции законодателя и правоприменителя на данный контекст в информационной среде. Исходя из всего вышеизложенного, в законодательстве появился перечень информации, которая была изъята и заблокирована из публичного доступа, в связи с признанием ее запрещенной.
В соответствии с п.6 ст.10 Федерального закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» (далее — Закон «Об информации») запрещенной информацией «признается информация, которая направлена на пропаганду войны, разжигание национальной, расовой или религиозной ненависти и вражды, а также иная информация, за распространение которой предусмотрена уголовная или административная ответственность» [1].
Обратившись к данной легально закрепленной дефиниции, можно сделать вывод, что понятие «запрещенная информация» в ней раскрывается достаточно посредственно: не приводится конкретных критериев «запрещенности»; признаков, почему следует считать ту или иную информацию неразрешенной; и самое главное — четкого, установленного законом и мотивированного перечня такой информации.
Проанализировав другие нормы Закона «Об информации», а именно ст.15.1., к запрещенной информации можно отнести, например: материалы с порнографическими изображениями несовершеннолетних; информацию о способах, методах разработки, изготовления и использования наркотических средств; информацию о способах совершения самоубийства, а также призывах к совершению самоубийства; информацию, направленную на склонение или иное вовлечение несовершеннолетних в совершение противоправных действий; и так далее.
Вышеупомянутая информация в соответствии со ст.15.1. признается запрещенной, подлежит блокировке, и включается в «Единый реестр доменных имен, указателей страниц сайтов в сети Интернет и сетевых адресов, позволяющих идентифицировать сайты в сети Интернет, содержащие информацию, распространение которой в Российской Федерации запрещено» (далее — Реестр). В общем и целом, мотивы признания определенной информации запрещенной, а также ее блокировки понятны: то, что нарушает привычные устои морали и нравственности, способствует развитию бездуховности и представляет общественную опасность для населения — должно быть изъято и «утилизировано» из публичного доступа.
Однако, проанализировав практику, можно выделить определенную проблему, в первую очередь процессуального характера, с которой сталкиваются суды, юридическое сообщество и простые пользователи сети Интернет, когда вышеупомянутые нормы о запретах и ограничениях непосредственно начинают функционировать в правовом поле.
В связи с этим считается целесообразным более подробно остановиться на процессуальных проблемах признания информации запрещенной, учитывая, что в законодательстве отсутствуют прямые указания о порядке рассмотрения дел такого рода.
Изначально практика рассмотрения подобных дел складывалась следующим образом. Как правило, имело место обращение прокурора в интересах Российской Федерации и неопределенного круга лиц с иском к оператору, оказывающему телематические услуги связи, с требованием об ограничении доступа к конкретному информационному ресурсу, в том числе путем фильтрации указателей страниц или сетевых адресов. В целом такая практика является достаточно распространенной, если обращаться к конкретным делам (Определение Липецкого областного суда от 21.12.2011 по делу № 33–3505/2011; Определение Кировского областного суда от 01.12.2011 по делу № 33–4167; Определение Рязанского областного суда от 19.10.2011 № 33–2115).
Кроме того, такое требование было выдвинуто прокурором только против одного из провайдеров телематических услуг. В ситуации, когда существует целый рынок услуг доступа в Интернет, решение об ограничении доступа к сайтам, направленное против только одного провайдера (например, путем «фильтрации» определенных знаков или сетевых адресов), фактически служит цели запрета передачи информации, что, очевидно, в большей степени необходимо для повышения количественных показателей работы прокуратуры по ограничению распространения запрещенной информации в сети Интернет.
Пожалуй, единственный действительно позитивный эффект от судебного акта, обязывающего конкретного оператора ограничить доступ к сайту, может быть достигнут в случае, если в том же судебном акте информация будет признана запрещенной к распространению. Это позволит, по меньшей мере, требовать включения указателя (сетевого адреса) сайта в Реестр, после чего его блокировка уже в течение суток станет обязательной для всех операторов связи (п. 10 ст. 15.1 Закона об информации). По сути, в таком случае оператор связи будет выступать «номинальным» (или «техническим») ответчиком.
Дальнейшее развитие судебной практики пошло по пути рассмотрения требований о запрете распространения информации в рамках особого производства по установлению фактов, имеющих юридическое значение (п. 1 ч. 1 ст. 262 ГПК РФ).
В связи с этим следует обратить внимание на Определение ВС РФ от 09.06.2015 № 51-КГПР15–7, которым были отменены нижестоящие судебные постановления и признан ошибочным вывод судов о том, что при рассмотрении требования о признании информации запрещенной имеет место спор о праве. Однако многие авторы не согласны с такой позицией, указывая, что «что подобные дела не могут быть рассмотрены в порядке производства об установлении фактов, имеющих юридическое значение» [2]/
Верховный Суд РФ указал, что по такого рода делам юридически значимым обстоятельством является сам факт распространения в сети Интернет запрещенной информации.
Приведенное постановление было воспринято нижестоящими судами, и вслед за ним судебная практика сложилась аналогичным образом. Суды в обоснование отсутствия спора о праве ссылаются на то, что признание тех или иных информационных материалов запрещенными для распространения означает констатацию того факта, что они нарушают запреты, установленные федеральным законодательством.
Безусловно, с точки зрения цели ограничения распространения вредной информации в Интернет быстрая и эффективная блокировка в большей степени может быть достигнута за счет использования механизма особого производства (в порядке гл. 28 ГПК РФ). В то же время аргументы ВС РФ о том, что в таких делах нет спора о праве, трудно назвать безупречными.
Во-первых, исходя из содержания подп. 2 п. 5 ст. 15.1 Закона «Об информации» блокируемая информация должна быть признана запрещенной для распространения в Российской Федерации. Иными словами, Закон «Об информации» говорит о том, что судом в первую очередь должна быть дана правовая квалификации информации, а не просто установлен факт ее распространения. Суду в таком деле необходимо признать, что существуют легальные основания для ограничения права на свободное распространение информации, закрепленное в ч. 4 ст. 29 Конституции РФ.
Во-вторых, ограничение доступа к информации и признание ее запрещенной напрямую затрагивает «создателей» информации (например, операторов сайтов). Кроме того, отнесение тех или иных произведений к запрещенным может затронуть интересы правообладателей, например, в связи с дальнейшим отказом русскоязычных информационных ресурсов от публикации такой информации и соответствующим снижением рыночной стоимости исключительных прав на такие произведения. При этом они не имеют возможности участвовать в судебном разбирательстве и приводить свои аргументы, если они учитываются в производстве по установлению фактов, имеющих юридическое значение.
В контексте критики рассмотрения споров в порядке особого производства представляет интерес достаточно резонансное дело № 33–13765/2016 о блокировке сайта YouPorn по требованию прокурора. Мотивом к отмене решения суда в апелляционной инстанции стало то, что иностранная компания — владелец домена youporn.com — не была привлечена к участию в деле в нарушение п. 4 ч. 4 ст. 330 ГПК РФ.
Тем не менее, признавая недопустимость рассмотрения дела YouPorn в особом производстве, суд пришел к удивительному выводу о том, что оно подлежит рассмотрению в соответствии с нормами КАС РФ. Апелляционный суд в определении ссылается на то, что дела о признании информации, распространяемой посредством сети Интернет, запрещенной информацией относятся согласно «Иерархическому справочнику категорий гражданских дел и административных дел» к гл. 22 КАС РФ, а, следовательно, заявленные прокурором требования должны рассматриваться в порядке указанной главы. С данным выводом суда трудно согласиться, учитывая, что гл. 22 КАС РФ регулирует случаи оспаривания действий (бездействия) и решений лиц, наделенных публичными полномочиями (ч. 1 ст. 218), а не споры о признании информации запрещенной.
Поэтому в судебной практике наблюдается отсутствие единообразного подхода при определении порядка признания информации запрещенной: ни использование номинального ответчика, ни особое производство, ни тем более производство в порядке гл. 22 КАС РФ не могут считаться соответствующими закону.
Обращение в суд с иском к не имеющему материально-правового интереса оператору связи или вообще обращение в порядке гл. 28 ГПК РФ, где не подразумевается наличие процессуального оппонента, безусловно, выгодно лицу, заинтересованному в блокировке сайта.
Однако в таких случаях отправление правосудия будет происходить без участия тех лиц, чьи права будут непосредственно затронуты вынесенным решением. Поэтому такие дела должны рассматриваться в порядке искового производства, а администратор домена/владелец сайта должен выступать в качестве ответчика по делу. Конечно, такая процедура сопряжена с практическими трудностями, связанными с установлением владельца того или иного ресурса.
Вероятно, выходом из ситуации, который сбалансировал бы интересы лиц, чьи права затрагиваются противоправной информацией, и интересы распространителей такой информации, могло стать введение упрощенного порядка в отношении подобной категории дел. Преимуществами такого порядка должны были бы стать, с одной стороны, возможность быстрого вынесения решения суда в случае отсутствия информации о владельце сайта (администраторе домена) или связи с ним, а с другой — обеспечение таким лицам возможности в режиме «онлайн» отслеживать информацию о судебных процессах, касающихся их информационного ресурса.
Таким образом, на основании всего вышеизложенного считается целесообразным прийти к определенному выводу: к мерам, ограничивающим распространение в сети Интернет информации, которую законодатель по каким-либо причинам считает запрещенной, следует относиться крайне осторожно.
Прежде всего, не следует забывать о конституционном праве на свободное распространение информации, которое закреплено ч.4 ст.29 Конституции РФ. Кроме того, блокировка тех или иных ресурсов нарушает целостность сети Интернет и тем самым наносит ущерб структуре глобальной сети. В этой связи статистика блокировок и подходов к их осуществлению, без должного преувеличения, становится пугающей.
Суды не стремятся найти баланс между интересами «блокировщиков» и распространителей информации. Напротив, представители последней группы во многих случаях фактически лишены возможности участвовать в судебном процессе, в ходе которого решается вопрос о доступности того или иного источника информации в России.
Ситуация осложняется отсутствием унифицированного подхода в процедуре рассмотрения дел о блокировке сайтов, а также использованием судами при обосновании блокировки сайтов довольно неосторожных и расплывчатых формулировок (например, «подрыв морально-этических устоев»), что не способствует повышению качества правосудия в этой области.
Думается, что дискреция судебной власти при определении информации как запрещенной должна быть ограничена. В противном случае, применяя расширительное толкование закона можно оказаться в ситуации, когда правомерность публикации той или иной информации определяется в основном мнением судьи, а не конкретными правовыми критериями.
Литература:
- Об информации, информационных технологиях и о защите информации: Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. — 2006. — № 31, ч. 1. — Ст. 3448;
- Рожкова М. А. О процессуальных нюансах рассмотрения дел о признании информации, размещенной на интернет-сайте, запрещенной к распространению // Комментарий судебной практики / под ред. К. Б. Ярошенко. Вып. 21. М.: Ин-т законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, 2016. С. 76–83.
