В результате культурного переворота в историографии в конце XX века популярными стали обращение к исторической памяти и рассуждение о «местах памяти». Французский социолог Морис Хальбвакс предложил разделять память на индивидуальную и коллективную. В контексте «коллективной памяти» М. Хальбвакса французский историк П. Нора издал многотомный сборник «Места памяти». Сама память, будь она коллективной или индивидуальной, не является историей, у них слишком много различий. Сблизить же их помогают «места памяти» как утрачиваемое нами прошлое, моменты истории, оторванные от ее течения, но вновь возвращённые ей.
Ключевые слова: коллективная память, историческая память, культурная память, места памяти, Пьер Нора, Морис Хальбвакс.
Historical memory and «places of memory»: the approach of sociologist Halbwax and the concept of historian Pierre Nora
As a result of the cultural revolution in historiography at the end of the 20th century, one of the main directions was the appeal to historical memory and «places of memory». The French sociologist Maurice Halbwachs proposed to divide memory into individual and collective. In the context of the «collective memory» of M. Halbwachs, the French historian P. Nora publishes a multi-volume collection «Places of Memory». Memory itself, whether collective or individual, is not history, they have too many differences. «Places of Memory» help to bring them closer, as the past we are losing, moments of history, cut off from its current, but again returned to it.
Keywords: collective memory, historical memory, cultural memory, places of memory, Pierre Nora, Maurice Halbwachs.
В результате культурного переворота в историографии в конце XX века главными направлениями исследований стали изучение ментальности, «новая интеллектуальная история», история как культурная практика и т. д. К ним добавляется и обращение к исторической памяти и «местам памяти». Отчасти это было связано с рефлексией исторического процесса, кризисом XX века, когда была опровергнута теория Ранке. Стало ясно, что можно восстановить только то, что мы помним о прошлом, а не сами его события.
Прежде всего память — это совокупность накопленных знаний и опыта прошлого, которая имеет относительную устойчивость и передается с помощью нескольких поколений [1, с. 25]. Но мы продолжаем задаваться вопросами: почему мы помним то, что помним? Каким образом отдельный человек обретает память семьи, предков, страны, культуры? Почему в определённых формах? Также не менее важен выбор, что нам помнить и что вспоминать о прошлом, а что забыть и каким образом.
У памяти есть физическое, биологическое основание, заключающееся в физиологии нервной системы и мозга. Психологи определяют память как отражение сознанием прошлого с помощью запоминания, воспроизведения и узнавания. Но у нее есть и социальная обусловленность, она социальна и социально-образующа — эта мысль принадлежала французскому социологу Морису Хальбваксу [2, с. 155–156]. Исследователь предложил разделять память на два вида — индивидуальную и коллективную. Причём коллективная рассматривается им как залог идентичности обществ, позволяющая каждому из них приблизиться к ответу на вопрос: «Кто мы такие?». Без социального контекста невозможно складывание и сохранение индивидуальной памяти, ведь память формируется коллективом и возникает и развивается у отдельного человека в процессе его социализации: даже самые личные воспоминания возникают только через коммуникацию и общение внутри социальных групп [5, с. 129].
Коллективная память выделяется по различным признакам: национальная, память европейцев, семейная память и т. д. Она конкретно ориентирована и определена во времени и пространстве, а также прочно связана со своими носителями, отнесена к реальной, живой группе и не может быть передана кому угодно.
Историческая память часто отождествляется с коллективной памятью как символическая форма исторического прошлого, то есть обе носят воссоздающий характер — воссоздают то, что осталось нам от прошлого. Источниками формирования исторической памяти являются не только и даже не столько рассказы старшего поколения, но периодика, художественная и реже специальная литература, музеи, телевидение, кино, учебники, к этому в последнее время добавляется и Интернет. Немаловажную роль играют коммеморации — мобилизация памяти о тех или иных событиях и личностях: праздники, юбилеи, исторические традиции.
В этой связи очень интересно сравнение у Хальбвакса коллективной памяти и истории. История не является памятью. Если история выделяет разрывы и различия в преемственности, то коллективная, напротив, замечает сходство, стремится представить группе такой образ прошлого, в котором она на любой стадии смогла бы узнать себя. Если история стремится к объективности, то коллективная память желает подчеркнуть уникальность собственной истории в отличие от других групповых памятей [5, с. 130]. У истории критическая позиция по отношению к прошлому, она отметает эмоции, с которыми связана и на которые воздействует память. Хальбвакс отмечает, что где прошлое уже не помнится и не переживается, где на него уже не претендует коллективная память живых, начинается история. Пока воспоминание продолжает существовать, нет необходимости фиксировать его письменно или какими-то другими способами. Поэтому потребность написать историю того или иного периода, общества или человека возникает только тогда, когда они уже находятся далеко в прошлом и сложно найти свидетелей, сохраняющих о них какое-либо воспоминание [3, с. 41].
Позднее историки вслед за антропологами и социологами стали употреблять понятие коллективной памяти, хотя долгое время предпочитали в этом значении использовать термин «коллективная ментальность», разработанный представителями школы «Анналов». Но уже в 1990-е гг. немецкий египтолог Я. Ассман разработал теорию культурной памяти в рамках нового научного направления, которое он обозначил как «история памяти», развивая и продолжая при этом идеи М. Хальбвакса [3, с. 40].
Формами коллективной памяти являются коммуникативная и культурная. Ассман ввёл принципиальное различие между ними. Коммуникативная память — это скорее устная память, возникающая с помощью воспоминаний и опыта в контексте человеческих отношений в повседневной жизни. Культурная же выходит за рамки опыта отдельных людей или групп и выражается в памятных местах, датах, в различных литературных, архитектурных памятниках, и, таким образом, является средоточием символических форм с воспоминаниями. Важно заметить, что именно культурная память задает базовые представления о прошлом, формируя основу коллективной памяти [3, с. 40–41].
Коммуникативная отличается от культурной также своей недолговечностью — это своего рода живое воспоминание, существующее на протяжении примерно трёх поколений, то есть состоит из воспоминаний недавнего прошлого, непосредственно пережитого, которые человек разделяет со своими современниками. Например, память поколения [3, с. 40].
В контексте «коллективной памяти» М. Хальбвакса французский историк П. Нора издаёт многотомный сборник «Места памяти». Мы уже обращались к сравнению коллективной памяти и истории Хальбваксом. Пьер Нора также размышляет о соотношении истории и памяти. Он проводит череду различий, противопоставляя их. Как уже было сказано, носителями памяти выступают живые социальные группы, и в это смысле она может постоянно запоминаться и забываться, то есть может переживать длительные скрытые периоды и внезапные оживления. История — реконструкция того, чего больше нет, репрезентация прошлого, сталкивающаяся с определенными проблемами и неполнотой. Память порождается той социальной группой, которую она сплачивает, и по своей природе множественна и неделима, коллективна и индивидуальна. Также память связана с конкретным пространством и временем. История же, напротив, принадлежит всем и никому и не прикреплена ни к чему, кроме временных протяженностей, эволюции и отношений вещей, что подчеркивает ее универсальность. Также, память — «эмоциональное переживание, связанное с реальным или воображаемым воспоминанием», история же реконструируется на основе реальных следов прошлого и тесно связана с критикой [3, с. 40–41].
Но если Хальбвакс считает, что коллективная память и история несопоставимы, то Пьер Нора пытается их примирить, однако вместо понятия «коллективная память» он вводит другое — «места памяти» [4, с. 35].
Что же такое «места памяти»? Во-первых, это «останки» прошлого. Во-вторых, это утрачиваемое нами прошлое, моменты истории, оторванные от ее течения, но вновь возвращённые ей. Места памяти для Нора — это не только топографическое место, но и символическое. Нора представляет в качестве мест памяти революцию, Марсельезу, архивы, французский флаг, Пантеон, Стену Коммунаров, похороны Виктора Гюго, словарь Ларусса, праздничные церемонии. То есть местами памяти могут быть памятники, территории, пространственно-временные деления, коммеморатив, слова и многое другое [4, с. 35–36].
Нельзя не согласиться с французским исследователем, что раз «места памяти» соединяют в себе как материальное, так и нематериальное и между ними есть «нечто общее», то задача историка — проанализировать это «нечто общее», сделать его ясным и выразить то, что было в нем невыразимо.
Таким образом, главным предметом истории становится не событие прошлого как таковое, а память, образ о нем у участников и современников, реконструирующийся у последующих поколений, подвергающийся постоянной проверке и изменениям. Однако сама память, будь она коллективной или индивидуальной, не является историей, у них слишком много различий. Сблизить же их помогают «места памяти» как утрачиваемое нами прошлое, моменты истории, оторванные от ее течения, но вновь возвращённые ей.
Литература:
- Кознова. И. Е. Историческая память и основные тенденции ее изучения // Социология власти. 2003. № 2. С. 23–34.
- Роговин М. С. Философские проблемы теории памяти. М., 1966. С. 155–156.
- Романовская. Е. В. Морис Хальбвакс: культурные контексты памяти // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Философия, психология и педагогика. 2010. Т. 10, № 3. С. 39–44.
- Сабанчеев. Р. Ю. Концепция «Мест памяти» Пьера Нора как способ исторической реконструкции // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2018. № 1. С. 33–38.
- Сабанчеев. Р. Ю. Память как культурно-исторический феномен в работах Мориса Хальбвакса // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2014. № 2 (28). С. 127–132.
