Мы знаем, что невозможность исполнения может привести к нескольким последствиям: недействительность договора, его прекращение и невозможность требования исполнения в натуре [1, с. 94]. Мы будем рассматривать только последнее последствие в связи с ограничением по объему работы.
Соотношение понятия невозможность исполнения и требования об исполнении в натуре, с одной стороны, могут быть взаимоисключающими, и все чаще в законе, литературе и практике судов можно встретить следующий вывод: невозможность исполнение влияет на невозможность требования реального исполнения. Такая позиция будет действительно правильной, если рассматривать ее в рамках объективной невозможности исполнения. Но нельзя и забывать, что есть субъективная невозможность, которая зависит от личности должника и его действий, тогда, вышеприведенное умозаключение о цепочке не настолько очевидно и, даже, скорее, спорно.
1. Объективная невозможность исполнения
Объективная невозможность исполнения обязательства подразделяется на фактическую и юридическую [1, с. 99]. Фактическая невозможность исполнения регулируется ст. 416 ГК РФ и вызывается возникновением обстоятельства, за которое ни одна из сторон не отвечает. Например, данная норма регулирует ситуацию, в которой обязательство по долгам наследодателя прекращается в связи с отсутствием или недостаточностью наследственного имущества [5, п. 60].
Относительно новое Постановление Пленума ВС РФ от 11.06.2020 № 6 «О некоторых вопросах применения положений ГК РФ о прекращении обязательств» (далее—Постановление Пленума № 6) указывает, что «по смыслу статьи 416 ГК РФ невозможность исполнения является объективной, когда по обстоятельствам, не зависящим от воли или действий должника, у него отсутствует возможность в соответствии с законом или договором исполнить обязательство как лично, так и с привлечением к исполнению третьих лиц» [7, п. 37]. Так позиция может противоречить одной из концепций деления на объективную и субъективную невозможность исполнения, поскольку деление, в том числе, ставится в зависимость от возможности привлечения третьих лиц. Мы рассмотрим такое деление согласно подходу программы обязательства должника, где неспособность должника возникает только за рамками оговоренных в соглашении обязательств [1, c. 96].
Тогда, к объективной невозможности можно отнести и требования государственной регистрации перехода права на недвижимое имущество, обращаясь к уже давно существующей практики, описанной в совместном Постановлении Пленума ВС РФ N 10 и Пленума ВАС РФ N 22 от 29.04.2010, согласно которой реальное исполнение предоставляется лицу, в чьё владение была передана вещь. Остальные лица имеют право требовать возмещения убытков [4]. Видится логичным, что исполнение обязательства по переходу права объективно невозможно исполнить для всех кредиторов. В дополнение, гибель товара также является обстоятельством, влияющем на невозможность исполнения, в случае если речь идет о индивидуально-определённой вещи [6, п. 23]. Выше мы уже рассматривали данный пример в рамках договора купли-продажи. Однако, мы должны помнить, что, гибель родовых вещей сама по себе не является обстоятельством, влияющим на невозможность исполнения, так как мы можем обратиться к помощи третьих лиц [6, п. 23].
Рассматривая данный вопрос, нельзя не упомянуть правовой аспект объективной невозможности исполнения. Данный вопрос регулируется ст. 417 ГК РФ, согласно которой невозможность исполнения наступает в силу издания акта органа власти. В связи с пандемией коронавируса, в России был введен запрет массовых мероприятий. Истец просил взыскать предоплату за участие в выставке, которая не состоялась в связи с событиями, описанными выше. Суд данное требование удовлетворил [11]. Получается, что объективную невозможность исполнения нельзя ставить в зависимость от теоретически возможного исполнения, тогда как приведенные примеры, касающиеся гибели родовых вещей, и издание актов органа власти дает нам основание для противоположных выводов — в таком случаи можно требовать исполнение в натуре.
2. Субъективная невозможность исполнения.
Мы уже пришли к выводу, что, в связи с новой позиций ВС РФ, изложенной в Постановлении Пленума № 6, стоит рассматривать данное деление в зависимости от личности должника и его неспособности исполнения выйти за рамки договорных отношений, не прибегая к проблеме возможности исполнения с помощью третьих лиц.
Для начала рассмотрим банкротство, в силу которого исполнение в натуре теоретически возможно, но выходит за рамки сил и возможностей должника. Так, в 2017 г. ВС РФ указал, что «после открытия в отношении продавца конкурсного производства покупатель не может требовать от него исполнения в натуре обязанности по передаче права собственности на вещь» [8, п. 16]. Данное положение вытекает из Определения Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ, в котором кредитор требовал исключить из конкурсной массы земельные участки, так как с истцом был заключен предварительный договор купли-продажи, по которому должник обязался передать земельные участки и заключить основной договор купли продажи [12]. Суд, отказывая в требованиях истца, полагал, что в ином подходе кредитор бы получил предпочтительное удовлетворение своих требований, поэтому «реестровое требование кредитора к должнику о понуждении к совершению предоставления в натуральной форме неисполнимо, оно подлежит оценке и трансформации в денежное требование путем его включения в реестр требований кредиторов должника» [8, п. 16]. Таким образом, мы понимаем, что у нас возникает субъективная невозможность исполнения, которая влияет на ограничение требования исполнения в натуре.
Мы уже неоднократно упоминали о ст. 398 ГК РФ, предусматривающей возможность требование передачи индивидуально-определённой вещи, однако мы не рассмотрели случаи невозможности исполнения данного требования. В рамках договора поставки предлагается обсудить недавнее дело, решение которого отличается от логических заключений из норм о купле-продажи и вносит свои особенности для перехода к возмещению убытков.
В 2019 году ВС РФ рассмотрел спор между акционерным обществом «Бриг-Мет» (далее — общество, ответчик) и Минобороны РФ (далее — истец). Истец требовал признать односторонний отказ ответчика от договоров недействительным и принудить его исполнить обязательство в натуре. Первый аспект спора, который требовалось разрешить судам: каким договорном типом можно описать отношения, сложившиеся между участниками сделки. Отказ ответчика был заявлен в рамках ст. 782 ГК РФ, регулирующей право на заявление одностороннего отказа по договору возмездного услуг. Суд установил, что условия сделки соответствуют договору поставки, а значит такой отказ не мог быть заявлен ответчиков. В рамках настоящей работы нам интересен второй спорный аспект: требование об исполнении обязательства в натуре. Первая инстанция полностью удовлетворила требования истца, в том числе и требование по передаче ЛОМа, а также взыскании неустойки в случае неисполнения решения по передаче вещей. Однако, ВС РФ в своем определении хоть и поддержал позицию нижестоящих судов о том, что возникшие правоотношения должны быть признаны договором поставки, оставил требование исполнить обязательство в натуре без удовлетворения на том основании, что «понуждение к исполнению в натуре обязательства по передаче в собственность вещей, образующихся в результате деятельности воинских частей в космической сфере и сфере ракетостроения, невозможно» [10]. Кроме того, по мнению суда, ссылка на п. 23 абз. 2 Постановления Пленума № 7 не считается обоснованной, поскольку в Постановлении [6] идет речь о вещах, свободных в обороте. Предмет же конкретного договора определён вещами, которые ограничены в обороте, а значит на них не может распространятся данная норма. Также, ВС РФ отметил, что исполнение обязательства в натуре нарушает публичные интересы [10].
Таким образом, на основе приведенного судебного решения можно сделать вывод, что переход непосредственно к возмещению убытков имеет место, когда исполнение обязательства в натуре невозможно в силу ограниченного оборота вещи и (или) противоречит публичным интересам. Получается, в данном случае можно говорить о незаменимости должника, что и лишает кредитора права на требование реального исполнения. Здесь считаем уместным упомянуть А. Г. Карапетова, который в своей работе указал, что незаменимость кредитора и затруднительность исполнения в натуре не может само по себе служить основанием для ограничения средств защиты кредитора, и только в совокупности с тем фактом, что исполнение не может быть получено у третьих лиц, может давать основание для действия ограничения по предоставлению реального исполнения [2. с. 192].
Все изложенное выше послужило основанием для вывода ВС РФ, который он сделал в 2019г. в Обзоре судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 3: «требование об исполнении в натуре обязательства по передаче вещей, определенных родовыми признаками, которые отсутствуют у должника, не может быть удовлетворено судом, если приобретение должником для кредитора таких вещей у иных лиц является объективно невозможным» [9].
Относя данную категорию дел к субъективной невозможности исполнения, предполагается, что «решающее значение имеет не возможность должника прибегнуть к помощи третьего лица, а наличие у него в силу договора обязанности достигнуть обещанного результата, в том числе посредством привлечения сторонних лиц» [3].
Еще один пример, описывающий возникновение субъективной невозможности исполнения выводится из положений договора аренды. Так, в силу ст. 622 ГК РФ при прекращении договора аренды, арендатор должен вернуть имущество арендодателю в том состоянии, в котором он получил. При этом на практике возникают случаи, когда такое имущество утрачено или возвращается в явно худшем состоянии. Исходя из судебной практики, в таком случае с арендодателя могут быть взысканы убытки. Так, между ООО «Управляющая компания «ТСК» (далее — истец) и ООО «Деловой Альянс» (далее — ответчик) был заключен договор аренды строительной техники. После прекращения договора аренды имущество ответчиком передано не было. Истец обратился в суд с требованием о взыскании убытков, возникших в связи с утратой арендодателем вверенного ему имущества, которые в 2017г. были удовлетворены [13].
Таким образом, мы понимаем, что невозможность исполнения — одно из обстоятельств, позволяющее кредитору требовать возмещение убытков вместо реального предоставление. Однако нужно понимать следующее:
Во-первых, невозможность исполнения может возникнуть как в силу объективных, так и в силу субъективных причин. Их деление имеет более теоретическое, нежели практическое значение.
Во-вторых, невозможность исполнения не означает невозможность требовать исполнения в натуре.
В-третьих, в каждом конкретном случаи, на наш взгляд, судам стоит устанавливать факт невозможности исполнения обязательства, а также разрешать вопрос об ответственности должника за наступление таких обстоятельств.
Литература:
- Громов А. А. Влияние невозможности исполнения на право требовать исполнения договорного обязательства в натуре: диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Московский Государственный Университет имени М. В. Ломоносова, Москва, 2017.
- Карапетов А. Г. Средства защиты прав кредитора в свете реформы гражданского законодательства // Вестник гражданского права. Т.9. № 4. 2009
- Громов А. А. Границы понуждения должника к исполнению обязательства в натуре. Комментарий к Определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 04.07.2019 № 305-ЭС18–22976 // «Вестник экономического правосудия Российской Федерации», 2019, № 12
- Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 10, Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 22 от 29.04.2010 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав».
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29.05.2012 № 9 (ред. от 24.12.2020) «О судебной практике по делам о наследовании» // «Бюллетень Верховного Суда РФ», № 7, июль, 2012
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2016 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» // «Бюллетень Верховного Суда РФ», № 5, май, 2016
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 11.06.2020 № 6 «О некоторых вопросах применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о прекращении обязательств» // «Российская газета», N 136, 25.06.2020
- Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 1» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 16.02.2017)
- Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 3» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 27.11.2019)
- Определение Верховного Суда Российской Федерации от 09.09.2019 № 192-ПЭК19 по делу № А40–220175/2017 // СПС КонсультантПлюс.
- Решение Арбитражного суда г. Москвы от 29.09.2020 по делу N А40–126511/20–133–879
- Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 28.12.2016 № 308-ЭС16-12236 по делу N А32-4823/2010
- Постановление Арбитражного суда Московского округа от 26.01.2017 N Ф05-19818/2016 по делу N А40-2168/2015
