В статье авторы ставят себе цель выявить отношение русского путешественника в XIX веке к культуре Испании и его оценку на основе путевых записок В. П. Боткина.
Ключевые слова: путевые заметки, культура Испании, русский путешественник.
Европа всегда привлекала внимание русского путешественника своей загадочной культурой, великолепной архитектурой, развитой общественной и научной мыслью. Посещая западные страны, русские аристократы и купцы часто стремились описывать всё, что они видели за границей, давая развитие такому литературному жанру, как путешествие. После визитов оставались путевые очерки и заметки путешественников, их письма, описания их поездок и пребывания в чужой среде. Среди самых ярких примеров русских травелогов можно отметить записки Карамзина Н. М., Фонвизина Д. И., Сумарокова П. И., Достоевского Ф. М. и др. Павленко Н. И., изучая биографии некоторых приближённых Петра I, уделил большое внимание путевым заметкам Толстого П. А. и запискам Шереметьева П. Б. Благодаря путевым заметкам, оставленным после поездок людьми из разных слоёв общества и в разные исторические периоды, можно составить представление об национальном характере того или иного народа, о его традициях и мировоззрениях. Понимание его особенностей помогает в налаживании дипломатических связей с ним и поиске более эффективных методов взаимодействия народов друг с другом.
Вместе с тягой русского человека к европейской культуре, его всегда особенно тянуло к Испании. Не раз была отмечена схожесть русского и испанского характера не только русскими, но и испанскими деятелями. Мигель де Унамуно[1] отмечал, что в этих двух культурах, несомненно, есть аналогии [1, с.560]. Так, например, он выделял смирение, отношение к жизни, бесстрастную религиозность масс и мистические порывы избранных, основы экономической жизни. О некоторых других схожестях можно судить и по особенностям исторического развития: и Россия, и Испания на протяжении долгого времени находились под властью завоевателей (первой пришлось свергнуть монголо-татарское иго, второй — мавританское), обе страны пережили долгий период раздробленности, за которой последовал период усильной централизации власти.
Несмотря на то, что русские начали смотреть в сторону Запада ещё с Древнейших времён, первые путевые заметки об Испании появились только в конце XVIII века. К этому моменту в обществе уже сложилось общее представление об этой стране, её культуре и характере местных жителей. Образ Испании в народном сознании сформировался ещё до XVIII столетия благодаря переведённым иностранным атласам и космографиям, которые частично всё же передавали подлинную картину испанской жизни. Тем не менее, из-за того, что в России люди узнавали об испанцах через призму другой культуры (испанской, английской, французской, немецкой и т. д.), неизбежно было появление ложных мифов о них.
Чтобы воссоздать полный образ испанца того времени и выявить, как русский путешественник воспринимал и оценивал культуру Испании в XIX веке, необходимо затронуть отдельно все возможные стороны его жизни: этническую, бытовую, социальную, культурную, религиозную, экономическую, политическую и другие — также учитывая климато-географический, языковой и этнический факторы. Именно на эти сферы авторы и опирались при исследовании работы В. П. Боткина «Письма об Испании», написанной им в 1846 году. Впервые его путевые заметки были опубликованы в журнале «Современник» в период 1846–1851 годов. После «Письма…» были объединены в отдельную книгу, которая вышла в 1857 году.
Данный документ изначально рассчитывался на широкую аудиторию, несмотря на то, что письма обычно являются документом, направленным исключительно от адресанта к адресату. При написании «Писем…» автор ставил себе цель описать культуру Испании и найти возможные объяснения некоторым чертам характера, подходя к ней с той точки зрения, что народный менталитет формируется под влиянием определённых исторических событий, явлений и процессов.
Если говорить о компетенциях автора заметок, стоит отметить, что Боткин Василий Петрович (1812–1869) был русским очеркистом, литературным критиком и переводчиком. Получив хорошее образование, он начал путешествовать по Европе и много занимался изучением её культуры, в том числе он написал «Русский в Париже (1835). Из путевых записок», «Итальянская и германская музыка» (1839), «Шекспир как человек и лирик» (1842), которые нашли признание в глазах Белинского В. Г., Некрасова Н. А., Герцена А. И., Бакунина М. А., Толстого Л. Н. и других русских знаменитых деятелей, философов, писателей, учёных. Это указывает на высокую осведомлённость Боткина В. П. в вопросах европейской культуры и обладание достаточной компетенцией для серьёзного исследования национального характера испанского народа и его культурного наследия.
Итак, переходя к описанию представлений, сложившихся к началу XIX века стоит ещё раз отметить, что на момент публикации первых путешествий в Испанию (конец XVIII века) русское общество уже имело определённое представление об испанской культуре. Однако его нельзя считать однозначно объективным, так как её образ сформировался со слов европейских путешественников и самих испанцев, то есть был предан искаженным, прошедшим через призму другой культуры. Поэтому в данной главе речь пойдёт больше о мнении самих иностранцев об Испании, подразумевая, что то же отношение к ней имел и русский человек.
Для начала стоит сказать несколько слов о её территории, климате и других географических особенностях. «Красота Испании давно вошла в пословицу, с давних пор поэты воспевают ее апельсинные и лимонные рощи» [2, c. 8] — говорит читателю Боткин В. П. ещё в самом начале своих писем. Испания представляется поистине райским местом, уступающем по своей красоте лишь итальянским природным красотам. Ласковое солнце, ясный воздух, сочная зеленеющая трава, растущая под апельсиновыми деревьями, душистые цветущие кусты роз, пышные алоэ — всё это можно найти в Испании. Русского человека сильно привлекали новые пейзажи; райские картины, которые рисовали им путешествующие по Испании иностранцы, будоражили фантазию и порождали желание русского дворянства приехать и увидеть их вживую.
На территории данной страны проживают разные народности: андалузцы, валенсийцы, каталонцы, васкоганцы. Несмотря на схожесть, которая определённо есть у всех этих этнических групп, у них всё же есть много различий. Местные наречия часто сильно отличаются от кастильского испанского, которой сейчас считается официальным языком в стране. Язык народов и культурные традиции разнятся. Наряду с тем, что политическим строем во всей стране со времён правления Карла V[2] является конституционная монархия, на территории Испании существует три самостоятельные республиканские провинции: Алава, Бискайя, Гипускоа[3].
Всё эти наблюдения, а также факты из истории страны, привели Боткина к мысли, что сила испанцев в одиночестве. «В дни опасности другие соединяются; Испанцы, напротив, раздробляются, сила их в отдельности, в одиночестве. Право, единство в Испании мне до сих пор кажется призраком». [2, c. 42] При появлении потенциальной угрозы, они защищают лишь свои регионы, и, разъединившись, они не дают движению распространиться. Отметим, что на территории страны до сих пор проживает небольшое по численности количество арабов, что вносит не менее яркие краски в культуру испанцев, расширяя в том числе этнический колорит, но ослабляя народное единство.
Говоря об испанцах, их культуре сейчас, у людей сразу всплывает в фантазии образ Дон Кихота, романтической средневековой Испании, где все разговоры только о корриде, фламенко и невыносимой жаре. Этот образ недалеко ушёл от представлений об испанцах в XIX веке. Их горячий дух, внутренняя сила, резкость, большой запас терпения не раз поражали иностранцев, приезжающих в эту страну. Из-за известной живости испанского характера может показаться, что они грубые, неотесанные, вспыльчивые, неадекватные, жаждущие крови люди, а, если вспомнить, что их главным национальным увлечением является бой с быков, который всегда сопровождается потерями (в лучшем случае, обходилось лишь смертью животных), они могут показаться даже дикими варварами. Этот образ также может подкрепиться легендами об испанских бандитах. Боткин очень подробно описывает случаи встреч путешественников с ними, хотя лично ему не приходилось попадать под их облавы. Русские, и не только они, приезжая в Испанию, вынуждены были быть настороже и продумывать, как и чем можно было бы откупиться от нападавших.
Об искусстве Испании особо не говорили. Что касается живописи, то она «развилась на почве, возделанной фанатизмом и инквизицией»[4], (которые отразились в мрачных и кровавых работах испанского художника XVII века Хосе де Риберо), «под влиянием духовенства самого невежественного и варварского». [2, c. 151] Такие картины, мрачные, жестокие, отталкивали европейскую аристократию и интеллигенцию. Именно поэтому испанские картины на тот момент не были предметом всеобщего восхищения. В общеевропейской литературе в XIX веке рассвет получили французские и немецкие идеи, каноны живописи и скульптуры диктовала итальянская школа, музыка поддавалась тенденциям уже упомянутых выше стран. Среди этого потока испанская школа осталось незамеченной. Не получила и должного внимания испанская кухня, а, наоборот, яро критиковалось, особенно французами.
В Европе Испанию считают одной из самых религиозных стран. За годы инквизиции, она стала самой примерной католической страной. Подобное мнение об Испании сложилось из-за политики инквизиции, которая именно в Испании приобрела самые жестокие формы и распространилась по всей стране, охватив все слои населения. Изначально её цель была научить только что принявших католичество арабов соблюдать обряды и традиции христианской религии, следить за правильностью их выполнения, наставлять их на истинный путь, прививать им любовь к вере. Тех же, кто отказывался принимать христианство, сжигали на кострах. Любое действие против Веры каралось жестоким наказанием.
При всей ненависти испанцев к правительству, о которой они постоянно со свойственным им пылом писали в своих политических журналах и о которой вместе с Испанией говорило пол Европы, от этой страны ждали революцию, которая должна была вот-вот вспыхнуть. Тем не менее, все волнения в Испании не приводили к каким-либо серьёзным последствиям, за что Испания получила звание «политической загадки Европы» в кругу своих соседей.
Однако, по причине того, что в России люди узнавали об испанцах через призму другой культуры (английской, французской, немецкой и т. д.), неизбежно было появление ложных мифов о них. Теперь, после полного описания образа Испании, стоит сказать, что по большей части эти представления действительно являются ложными стереотипами, придуманными иностранцами и самими испанцами. Принимая во внимание тот факт, что всё вышеперечисленное может быть лишь плодом ложной интерпретации испанских обычаев и традиций, нравов и представлений о мире, следует также посмотреть на Испанию глазами русского путешественника, лично побывавшего на этой земле. Это позволит понять жизнь испанца и через русскую культуру.
«Красота испанской природы, о которой столько наговорили нам поэты, есть не более, как предрассудок». [2, c. 115] Идя в разрез со всеми мифами об испанской природе, В. П. Боткин не раз отмечает в своих путевых заметках пустынность и унылость местных ландшафтов. Однако от его внимания не ушло и то, что почва в Испании действительно весьма богата и плодородна и постоянно даёт хорошие урожаи хлеба, но не всегда достаточные для того, чтобы сполна обеспечить всю страну. Он отмечал, что урожайность территорий Испании могла бы даже превысить урожайности российских земель, однако, не получая должного внимания, земля приносит в разы меньше, что, по мнению Боткина, было опрометчиво со стороны испанского крестьянства.
Но нельзя не сказать, что у испанцев всё же силён народный дух и национальная гордость. Так, они объединились, чтобы противостоять Наполеону. «Вся нация восстала на битву без армии, без генералов, без правительства», — так пишет Боткин в своих «Письмах…». За свою Родину и кровь они готовы были биться до конца. Испанцы также в штыки воспринимают любую критику своей нации, что подчеркивает существование единства народа, даже несмотря на ярко выраженные языковые и региональные различия. Нельзя не упомянуть и героического изгнания арабов за пределы страны. Это событие имело огромное значение для всей нации. Возвращение свободы, восстановление справедливости невероятно укрепили дух всего народа. Однако сам Боткин говорил, что мавры, например, в отличие от татаро-монголов, захвативших Россию, внесли большой вклад в развитие культуры испанцев, при них медицина и наука процветали. Арабский народ не притеснял испанцев ни в вере, ни в самоуправлении. С одной стороны, Боткин сожалеет, что испанцы изгнали мавров, потому что никто не знает, к чему могло бы привести взаимное сотрудничество этих двух народов, но итоги однозначно были бы великими. С другой стороны, русский путешественник может понять стремление испанцев к независимости и свободе.
Рассматривая общие черты характера, автор «Писем об Испании» отмечает, что испанцы очень отзывчивый неконфликтный народ, толерантный, готовый помочь, общительный, когда это не касается политики или помощи представителям арабской крови. Не смотря на бедность, они никогда не скупятся на комфорт, их дом всегда хорошо оборудован. «Я не говорю уже о majos[5], но платье иного работника стоит дороже платья любого щеголя Парижа или Лондона. И какая изящная свобода в их движениях, как они великолепны! Трудно поверить, чтобы этот народ с трудом добывал себе пропитание». [2, c. 184] Так Боткин В. П. хотел подчеркнуть страсть испанцев к щёгольству, возможно, даже более ярко выраженную, чем у французов.
Структура социального деления общества в Испании ничем не отличается от общеевропейской. Тем не менее отношение между представителями разных сословий отлично от тех, что сложились в Российской империи к середине XIX века. «Здесь между сословиями царствуют совершенное равенство тона и самая деликатная короткость обращения. И не только гражданин, но мужик, чернорабочий, водонос обращаются с дворянином совершенно на равной ноге». [2, c.63] Причём такое «равенство» и открытость царит и разговорах между мужчинами и девушками. В. П. Боткин объяснил это особенностью исторического развития Испании и восхитился данным явлением, негласно призывая читателя ориентироваться именно на данную модель социальных отношений. В новой Испании, как называет её сам путешественник, борьба за землю протекала не между дворянством и крестьянством, а между всеми испанскими народами и маврами. Вследствие этого у испанского крестьянина не зародилось ненависти к высшим сословиям, в частности к дворянам. Последние, наоборот, имели большое уважение в обществе, потому как были главной силой, борющейся против арабских завоевателей: они снабжали армию орудиями, продовольствием и другими необходимыми припасами. При таком социальном равенстве у испанского крестьянства не могло сложится рабского самосознания, которое могло бы служить причиной для появления значительного социального конфликта и спровоцировать революцию.
«Быть низкого происхождения, по понятиям испанца, значило иметь в своих жилах кровь арабскую, кровь племени, вдвойне презираемого как неверное и как побежденное». [2, c. 64] Мавры, несмотря на то, что на самом деле они были очень образованным народом[6], в Испании были чем-то сродни неприкасаемым в Индии, что, как уже было сказано ранее, вызывало некоторое негодование со стороны автора «Писем об Испании».
Что касается настоящего отношения испанцев к вере, то оно далеко от представлений об этом других европейцев. Вера для испанцев давно потеряла своё значение. В том числе, на нее повлияла политика инквизиции. Её яростная и настойчивая деятельность, изначально привлекавшая испанцев, вскоре начала оказывать на них давление, из-за чего упал её авторитет, а вместе с тем и уважение к религии. Незадолго до приезда Боткина в Испанию, королева Изабелла II издала приказ об упразднении всех монастырей и выгнала оттуда всё духовенство. Несмотря на то, что для испанцев очень важен «мотив судьбы», он не имеет никакой связи с религией. Испанцы не посещают церковь по воскресеньям, практически не ходят на службу, а отношение к духовенству и церковнослужителям ровно такое же, как и к остальным представителям общества. Такое различие в неоправданных ожиданиях и реальном раскладе событий шокирует Боткина, при этом касательно этой темы он высказывался аккуратно и сдержано, стараясь не делать из этого поспешных выводов.
Русского путешественника в XIX веке завораживали и восхищали испанские бои быков. Коррида в испанской культуре действительно играет огромную роль. Существует специальная школа для тореадоров. Ведь правильно убить быка — это целое искусство. Тореадор участвует в корриде не из-за денег; быть тореадором — это почетное призвание. Народ Испании всегда очень живо реагирует на любое событие, которое происходит на арене. Бесстрашие, хладнокровие, которым должен был обладать тореадор, чтобы достичь хоть сколь-нибудь значимого успеха в своей карьере, близость к смерти, возможность ощутить её буквально в двухстах метрах от себя, буря переживаемых в этот момент эмоций — всё это воспитало в испанце непоколебимый дух и несокрушимую решительность. Именно эти качества так притягивали в корриде Боткина, и сколько бы там ни было ужасающих зрелищ для непривыкшего взора, испанская устойчивость и стремление стали теми качествами, которые отозвались в русской душе. Считал ли он, что этих черт не хватает русскому человеку или, наоборот, такие же порывы Боткин порой замечал среди своего народа, точно сказать нельзя, тем не менее испанцы определённо смогли задеть русского за живое.
Если рассуждать об искусстве в Испании, следует для начала поговорить о танцах. «…Для андалузских танцев нужны вдохновение, страстное безумие. Немногие из танцевавших давали чувствовать раздражающую, огненную поэзию андалузского танца». Так писал Боткин, прогуливаясь по улицам Севильи. Испанский танец — это разговор о пылких чувствах, горячей крови, любви, сладострастии, обожании, лёгкой неге; это не просто развлечение, а целое и настоящее искусство. У испанцев даже есть определённые традиции, когда они танцуют фанданго, болеро или сегидилью. «Когда мужчина хочет танцевать с какою девушкою, то бросает у ног ее свою шляпу; девушка после танца всегда обнимает, а иногда и цалует своего кавалера, музыкантов и певца» [2, c.189]. Что же касается, например, испанской музыки, то Василий Петрович отмечает крайнюю неспособность этого народа к пению, а, сравнивая с итальянской музыку с испанской, он указывает на чересчур резкие и иногда негармоничные переходы. Но, говоря о живописи, в Испании картины больше служат не предметом восхищения, а способом показать свою состоятельность, о чем говорит желание практически каждого жителя Кордовы. Но всё же нельзя не сказать о том восторге, с которым Боткин описывал картины Мурильо[7]. Несмотря на то, что здесь высказано его субъективное мнение, всё же хочется отметить, что путешественник утверждает, что картины испанского живописца вдохновили его чуть ли не больше, чем картины величайших художников в истории мира. «Не думайте, что, изучив мастеров итальянской и фламандской школ, зная Рафаэля, П. Веронеза и Рубенса, вы уже изведали все очарование кисти; если вы не знаете Мурильо, если вы не знаете его именно здесь, в Севилье, верьте, целый мир, исполненный невыразимого очарования, еще неизвестен вам». Такое наблюдение в свою очередь также наводит на мысль о гениальности, особой исключительности и великолепии испанской школы живописи.
Оспаривать леность, свойственную испанцам, будет неправильно, так как из-за жаркого климата у них сложился размеренный и неторопливый уклад жизни. Боткин в «Письмах …» даёт описание повседневной жизни на юге Испании и говорит, что люди целый день проводят дома, занимаясь хозяйством, и лишь под вечер, когда зной начинает спадать, выходят на работы в поле или на прогулку. Однако нельзя утверждать, что эта черта характера или отсутствие у них предпринимательской жилки является главной причиной того, что промышленность и торговля здесь не развиты на том же уровни, что и в других странах Европы. По большей части такая экономическая ситуация стала последствием двух основных обстоятельств, со слов русского путешественника: завоевания Испании арабами и особенностей общественных отношений. Во-первых, в период 711–1492 годов торговля и ремесло были сферой влияния мавров. Мнение испанцев об арабах, как уже было сказано в работе ранее, было резко негативным, поэтому и само отношение к предпринимательству стало критическим. Человек, занимающийся исключительно торговлей, живущий только за счёт неё, в глазах испанцев встаёт на одну социальную ступень, что и мавры, то есть фактически воспринимается как враг. Во-вторых, для испанцев очень большое значение играл мотив судьбы. В испанском менталитете укоренилось убеждение о невозможности перехода из одного сословия в другое, так как испанцы считали, что принадлежность к определенному слою общества у них заложена с рождения и судьба человека неизменна. На это мнение также сильно повлияло равенство тона в общении: оно создавало иллюзию социального равенства, из-за чего исчезало желание переходить в высшие сословия и устранялась конкуренция.
Рассуждая об экономике испанцев в XIX веке, русский путешественник отмечает, потенциал их страны и возможности для поднятия уровня жизни, торговли и всего хозяйства. Автор «Писем об Испании» как бы намекает русскому читателю, что Испания могла бы жить гораздо лучше и, возможно, даже сравниться по силе со своими влиятельными соседями, однако внутренние барьеры, а именно особенности сложившегося уклада жизни мешают им этого достичь.
Говоря о политической жизни в Испании, можно сразу отметить то, что практически каждый здесь является приверженцем определённой партии: экзальтированных, умеренных, партии эспартеристов. «Политика здесь — занятие постоянное, потому что тревога, смута составляют здесь нормальное положение общества». [2, c.18] На фоне такого живого участия в этой сфере, испанцы ненавидят правительство и искренне уверенны в том, что именно его нелогичная и порой даже абсурдная политика служит причиной экономических и социальных проблем. Именно поэтому во второй четверти XIX века вся Европа ждала от Испании революцию и с замиранием сердца наблюдала за каждым восстанием. Но, как уже было отмечено ранее, все движения либо подавлялись, либо угасали сами. Такой парадокс объясняется довольно просто. При всей испанской терпеливости и выдержке, внутреннем стержне у этого народа нет причин для восстания, так как у них изначально не получила широкое распространение такая система отношений, как рабство, в отличие, например, от России, где крепостное право в XIX веке достигло своего апогея.
Несмотря на столь негативное отношение к правительству, этот народ помнит и чтит заслуги Изабеллы II[8]. Исходя из этого можно судить о сильной монархической власти. Даже несмотря на всю несправедливость, деспотию, сумасбродство, что испанские чиновники, идущие в политику лишь для того, чтобы улучшить своё материальное положение [2, c. 164–166], в народе сохранилась вера в мудрого правителя, спасителя и избавителя.
Что касается причин такого расхождения в представлениях о культуре испанцев и её реальной картине, сразу отметим, что они не настолько многочисленны и очевидны, насколько может показаться с первого взгляда. Одна из таких причин заключается в особенностях исторического развития. «Если насчет Испании так часто ошибаются и если так трудно не ошибиться на счет ее, не оттого ли это, что на Испанию смотрят не из нее самой, не из ее собственной истории, а из общей истории Европы, тогда как при наружности, почти совершенно сходной со всеми неограниченными монархиями, Испания на самом деле имела историческое развитие, совершенно различное от остальной Европы; кроме того, элементы, из которых сложилось испанское общество, и по началу своему, и по направлениям совершенно различны от тех, которые лежат в основе прочих европейских государств». [2, c.61]
На становление Испании сильное влияние оказали мавры, что более восьми сотен лет населяли бóльшую её территорию. Ошибочно было бы судить об испанской культуре, основываясь на ходе развития, например, Франции, как это делали многие европейские путешественники того времени. Современные французские идеи и движения были логическим следствием пятидесяти лет написания философских литературных трудов. «В Испании, после писателей ее «золотого века», в продолжение двух веков не было другой литературы, кроме проповедей духовенства». [2, c. 41] Отсюда и появление иногда столь несоответствующих действительности стереотипов.
Как уже было отмечено ранее в исследовании, Россия и Испания — страны, которые имеют гораздо больше схожестей, нежели с любой другой европейской страной, будь то Италия, Франция, Англия или Германия. Благодаря отсутствию конфликтных и критических расхождений в менталитетах, русскому человеку часто легче было понять обычаи и традиции испанцев. Поэтому, приехав лично в беднейшую страну, где живут яростные дикари, даже непонимающие друг друга, путешественники из России вдруг обнаруживали, что их представления в корне отличаются от того, что им рассказывали и что они себе представляли.
Такое предвзятое отношение русских к испанцам также можно объяснить достаточно поздним установлением дипломатических связей со страной. С другими европейскими странами Россия начала устанавливать отношения задолго до того, как предприняла попытку начать диалог с Испанией — в 1519 году Карл V, вступая на престол Священной Римской империи, уведомил об этом и о недавнем вступлении на испанский престол Великого Московского князя Василия III.
Не стоит забывать и про географический фактор: так как Испания и Россия далеко расположены друг от друга и пути сообщения были затруднены, русским путешественникам было невыгодно ездить на Пиренейский полуостров — это было слишком затратно и путешествие занимало слишком много времени и сил.
В заключение хочется отметить, что менталитет — непостоянен, происходят постоянно незначительные изменения, не затрагивающие его констант. Но это лишь незначительные изменения, и они не могли привести к столь сильной разнице в представлениях об одной и той же стране и культуре. Следовательно, восприятие каждой культуры субъективно, когда она оценивается через призму другой.
Приезжая в Испанию в XIX веке, русский человек всё равно попадал в незнакомую для него страну, даже если он от корки до корки уже изучил все иностранные пособия о её культуре и традициях. Возможно, именно такое несоответствие ожиданий и представшей перед ними действительности и завораживало больше всего наших путешественников. Но тем не менее, увидев Испанию такой, какая она есть, без приукрашенных историй, в живую общаясь с испанцами и наблюдая за ними, русский не отворачивал своё взгляд от неё, а наоборот, вновь и вновь возвращался обратно и уделял всё большее внимание жизни этой прекрасной страны. Именно поэтому сейчас мы также можем увидеть всё возрастающий интерес к культуре Испании, что, например, явно отражено в современном искусстве.
В ходе проведённого исследования удалось установить, что в своей работе В. П. Боткин смог развеять стереотипы об Испании, как о стране варваров и невежественных людей. Стереотипы, сложившиеся в русском сознании об испанской культуре, не раз выливались в трудности и неловкие ситуации. Тем не менее, русский путешественник пишет об испанцах как о сильном и великом народе, чьи ресурсы могли бы вывести страну из упадка, если бы сложившаяся в ходе истории политика властей, социальные нормы, традиции и устои. Автор «Писем об Испании» часто проводит параллели с русским народом и положением России в целом, акцентируя внимание на экономических, социальных и политических вопросах, а также родственности испанского и русского народных характеров. Таким образом он собирался привлечь внимание интеллигенции в России к насущным проблемам и подтолкнуть русскую общественную мысль к необходимости преобразований.
Литература:
- Багно В. Е. Философская мысль в пограничных культурах (Россия и Испания). Сборник трудов к 90-летию Д. С. Лихачева. — М.: Русское подвижничество, 1996–584 с.
- Боткин В. П. Письма об Испании — Санкт-Петербург: Типография Эдуарда Праца, 1857. — 448 c.
- Панченко, Н. «Волшебная страна великих подъемов и контрастов»: восприятие культуры Испании в России середины XIX — начала XX века / Н. Панченко // Современные проблемы науки и образования. — 2013. — № 3. — С. 395.
- Катаева-Мякинен, Е. В. Образ Испании в записках русских путешественников XIX века: специальность 10.01.01 «Русская литература»: автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Катаева-Мякинен Екатерина Владимировна. — Москва, 1999. — 25 с.
[1] Мигель де Унамуно (1864 – 1936) – испанский философ, писатель, общественный деятель, крупнейшая фигура «поколения 98 года» - движения писателей, остро переживавших в своём творчестве падение Испанской империи и поражением в испано-американской войне 1898 года.
[2] Карл V Габсбург (1500-1558) — король Испании (Кастилии и Арагона) под именем Карлос I (исп. Carlos I ), правивший в течение 40 лет в 1516-1556 годах.
[3] Три северные провинции, находящиеся на границе Испании и Франции На данный момент входящие в состав страны Басков.
[4] Трибунал священной канцелярии инквизиции - особый следственный и судебный орган, созданный в 1478 году Фердинандом II Арагонским и Изабеллой I Кастильской. Инквизиция была окончательно отменена 15 июля 1834 года указом, подписанным регентом Марией Кристиной Бурбон-Сицилийской в период несовершеннолетия Изабеллы II с согласия Франсиско Мартинеса де-ла-Росы – председателя правительства Испании
[5] Majos (исп.) - щёголи
[6] В своём произведении Василий Петрович Боткин описывает и заслуги арабов перед испанцами. Среди них он отмечает постройку университетов и библиотек, а также некоторых крупных южных городов Испании
[7] Бартоломе́ Эстеба́н Мури́льо (исп. Bartolomé Esteban Murillo ; 1617— 1682) — ведущий испанский живописец «золотого века», глава севильской школы
[8] Изабе́лла II (10 октября 1830[…], Мадрид — 9 апреля 1904, Париж) — королева Испании в 1833—1868 годах. Королева Испании в 1833-1868 годах. Дочь Фердинанда VII и Марии Кристины Неаполитанской. С 1837 года первый конституционный монарх страны. В период её правления была распущена инквизиция, а также упразднены все монастыри.
