На основе комплексного анализа научных публикаций, содержания УПК РФ и материалов судебной практики переосмыслена сущность личного обыска подозреваемого, а также некоторые аспекты правомерности производства личного обыска до возбуждения уголовного дела. По результатам исследования обусловлена необходимость пересмотра некоторых положений действующего УПК РФ в целях обеспечения режима законности и в целях повышения эффективности производства личного обыска.
Ключевые слова: обыск, личный обыск, личный обыск подозреваемого, уголовный процесс, задержание подозреваемого.
Личный обыск является одной из неоднозначных и сложных для понимания категорий в уголовно-процессуальной доктрине. Так, при осмыслении правовой и фактической сущности личного обыска у исследователей возникает ряд неопределенностей, начиная от теоретических основ определения понятий до специфики правовой регламентации и правоприменения. Кроме того, анализ практики правоприменения показывает отсутствие единой тенденции к определению сущности личного обыска, в том числе личного обыска при задержании подозреваемого. Сложность и неоднозначность понимания природы личного обыска также подкреплена тем, что личный обыск в зависимости от определенных условий объективной действительности может являться самостоятельным процессуальным действием, а может являться частью обыска, производимого на основании ст. 182 УПК РФ, а, кроме того, не совсем ясна сущность личного обыска подозреваемого. Данные условия предопределяют разность процедур оформления производства личного обыска, правовых последствий и оснований для признания личного обыска законным. Кроме того, в теории ведутся дискуссии относительно сущности личного обыска и его соотношения с личным обыском при задержании, личным обыском лица в ходе простого обыска по ст. 182 УПК РФ. Все перечисленное и предопределило выбранную тему исследования [1].
Актуальной проблемой, которая в настоящее время активно обсуждается в доктрине, является соотношение понятий «личный обыск» (ст. 184 УПК РФ) и «личный обыск подозреваемого» (ст. 93 УПК РФ). В частности, из содержания и структуры УПК РФ возникает неопределенность: личный обыск подозреваемого является разновидностью личного обыска вообще, либо же является мерой процессуального принуждения.
В целях разграничения данных категорий и уяснения сущности каждой из них необходимо обратиться к месту данных терминов в структуре УПК РФ. Так, категория «личный обыск» в УПК РФ закреплена в главе 12 «задержание подозреваемого» в ст. 93, которая является отсылочной к ст. 184 УПК РФ. Следует отметить, что и ст. 184 УПК РФ, которая содержится в главе «следственные действия» содержит одновременно и личный обыск, и личный обыск при задержании, и личный обыск при заключении под стражу. Таким образом, не совсем ясна позиция законодателя. С одной стороны законодатель помещает две последние категории в главу, в которой содержатся следственные действия, а с другой их упоминания содержатся ранее и в иных структурных элементах УПК РФ.
Более того, учитывя, что ст. 93 УПК РФ гласит, что личный обыск подозреваемого надлежит производить по правилам ст. 184 УПК РФ. Кроме того, в ч. 2 ст. 184 УПК РФ регламентируется, что судебное постановление не требуется, если необходимо произвести обыск при задержании лица или заключении его под стражу, а также если необходимость возникает в момент производства обыска. На основании анализа данных положений УПК РФ исследователи могут прийти к разнополярным выводам. С одной стороны, напрашивается вывод о том, что необходимо считать личный обыск подозреваемого в качестве меры процессуального принуждения, а личный обыск — самостоятельным следственным действием. С другой стороны, личный обыск подозреваемого можно одновременно считать и мерой процессуального принуждения, и следственным действием. Наконец, личный обыск подозреваемого можно определять, как видовое понятие по отношению к личному обыску.
Более того, вне зависимости от того, какой из подходов будет избран исследователем или правоприменителем, напрашивается закономерный вопрос — а правомерно ли применять меру процессуального принуждения по правилам производства следственных действий. Кроме того, возникает закономерный вопрос — какие правовые последствия повлечет за собой производство личного обыска подозреваемого.
Анализ материалов правоприменительной практики показывает, что суды неоднозначно определяют сущность личного обыска подозреваемого. Так, по одному из дел личный обыск явился следственным действием, и изъятое в ходе обыска было приобщено к делу в качестве вещественного доказательства [7]. Анализ одного из судебных актов показал, что личный обыск подозреваемого наряду с задержанием подозреваемого и обязательством о явке являются мерами процессуального принуждения, предусмотренными ст.ст. 91, 93, 111 УПК РФ [8]. При этом, в судебных решениях разъясняется, что подозреваемый может быть подвергнут личному обыску в целях обнаружения и изъятия предметов и документов, могущих иметь значение для уголовного дела. Иными словами, личный обыск подозреваемого обладает доказательственным значением, следовательно, является следственным действием [6].
Таким образом, в судебной практике отсутствует единый подход к определению сущности личного обыска подозреваемого — зачастую суды исходят из того, что данная мера является следственным действием, в то же время в судебной практике личный обыск подозреваемого определяют в качестве меры процессуального принуждения.
Учитывая выше изложенное, следует согласиться с Россинским С. Б. [5, С. 80–90] в том аспекте, что правовая регламентация и практика правоприменения личного обыска не дают достаточной и однозначной информации для того, чтобы определить сущность личного обыска.
Формально исследователи и практики понимают, что личный обыск — это разновидность следственного действия, а личный обыск при задержании или при заключении под стражу — это мера принуждения. Таким образом, личный обыск обладает доказательственным значением, а личный обыск при задержании или при заключении под стражу — не обладает. Однако при таких выводах не совсем понятна логика последовательности изложения и регламентации данных мер в нормативном содержании УПК РФ.
Следует отметить, что Россинский С. Б. [5, С. 80–90] вовсе приходит к выводу о том, что ст. 93 УПК РФ следует отменить. Необходимо согласиться с автором в данном аспекте, так как анализ материалов правоприменительной практики в большинстве своем показывает, что изъятое в ходе личного обыска подозреваемого в дальнейшем приобщается к материалам уголовного дела в качестве вещественных доказательств. В целях оптимизации правоприменительной практики, повышения доказательственного потенциала личного обыска подозреваемого следует признать ст. 93 УПК РФ утратившей силу.
Следующей существенной проблемой правоприменительной практики является то, что зачастую нарушается процедура производства личного обыска (как правило, ею подменяются иные процессуальные и следственные действия, а также меры принуждения, не имеющие уголовно-процессуального характера); нарушаются права обыскиваемых. Данные обстоятельства ставят под угрозу доказательственное значение личного обыска, которое, тем не менее, следует обладает высоким доказательственным потенциалом. Так, именно изъятое в ходе личного обыска дает возможность установить ряд обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу — в частности, само событие преступления, причастность лица к совершению преступления и его роль, форму вины, мотивы и пр.
Также некоторые вопросы создает отсутствие указания законодателя на соотношение возможности производства личного обыска и стадии уголовного процесса. Как известно, законодатель допускает личный обыск при задержании подозреваемого, при задержании лица или заключении его под стражу. Так, зачастую на практике подмена личного обыска осуществляется через личный досмотр, через освидетельствование [4, С. 46–50]. Однако подмена следственного действия иными следственными действиями, непроцессуальными действиями и прочими мерами принуждения недопустима и противоречит принципам уголовного процесса и права вообще.
Следует согласиться с Загвоздкиным Н. Н., который утверждает, что подчас именно личный обыск и его результаты дают необходимые основания для возбуждения уголовного дела [2, С. 1197–1207].
При этом личный обыск подозреваемого и обвиняемого производятся при совокупности правовых и материальных условий — достаточности оснований полагать, что у определенного лица находятся объекты, имеющие значение для уголовного дела, а также судебное решение.
Как ранее было отмечено, личный обыск имеет высокое доказательственное значение и в практике расследования уголовных дел нередко возникают фактические основания для его производства при отсутствие правовых оснований, т. е. возбужденного уголовного дела. Именно тот факт, что данное следственное действие не может быть произведено до факта возбуждения уголовного дела, обуславливает то, что сотрудники полиции объективно вынуждены нарушать незыблемые принципы уголовного судопроизводства и тем самым «маскировать» производство личного обыска под иные процессуальные действия, например осмотр места происшествия, освидетельствование или меры административного принуждения [3, C. 158–161].
Учитывая, что производство личного обыска является разновидностью меры, которая ограничивает конституционное право гражданина на неприкосновенность с одной стороны, и учитывая важность оперативного и качественного раскрытия, расследования и разрешения уголовного дела необходимо предпринять следующие меры правового характера.
Так, важно внести изменения в содержание ч. 1 ст. 144 УПК РФ и тем самым разрешить производство личного обыска в случаях не терпящих отлагательств до возбуждения уголовного дела с последующим уведомлением судьи в порядке ч. 5 ст. 165 УПК РФ.
Так, важно изменить содержание ч. 2 ст. 184 УПК РФ и закрепить в ней положения об обязательности составления двух самостоятельных протоколов задержания и личного обыска подозреваемого. Так, протокол задержания подозреваемого не может обладать доказательственным значением, в то время как протокол личного обыска обладает таковым.
Таким образом, по результатам исследования были обнаружены следующие проблемы:
— несовершенство законодательной техники, что выразилось в единовременном помещении норм о личном обыске подозреваемого в ст. 93 УПК РФ и в ст. 184 УПК РФ, что обусловило неоднозначную правовую природу данной меры — как меры процессуального принуждения с одной стороны, и как следственного действия с другой стороны;
— отсутствие прямого разрешения законодателя на производство личного обыска до возбуждения уголовного дела негативно влияет на эффективность расследования в дальнейшем, так как личный обыск обладает высоким доказательственным потенциалом.
Усматривается, что предложенные по тексту исследования поправки в УПК РФ разрешат данные проблемы посредством установления баланса между целями уголовного судопроизводства и надлежащим обеспечением и защитой прав и интересов личности и организаций.
Литература:
- Валиев Р. Ш. Личный обыск в системе способов и средств обеспечения процесса доказывания по уголовным делам: дис.... канд. юрид. наук / Р. Ш. Валиев. Саратов, 2003. 204 c.
- Загвоздкин Н. Н. Личный обыск и схожие правовые понятия: проблемы разграничения // Право и политика. 2015. № 8. С. 1197–1207..
- Мамедов Р. Я. Личный обыск в контексте рассмотрения надлежащих способов собирания вещественных доказательств в досудебном уголовном производстве // Пробелы в российском законодательстве. 2015. № 3. С. 158–161.
- Плясов К. А. Личный обыск и освидетельствование: Актуальные вопросы соотношения // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2017. № 1 (80). С. 46–50.
- Россинский С. Б. Что такое личный обыск при задержании подозреваемого: следственное действие, непроцессуальное мероприятие или пустая формальность? // Судебная власть и уголовный процесс. 2017. № 1. С. 80–90.
- Апелляционное постановление Оренбургского областного суда № 22К-3777/2015 от 10 июля 2015 г. по делу № 22К-3777/2015 [Электронный ресурс] // Судебные и нормативные акты РФ. — URL: https://sudact.ru. (дата обращения: 16.02.2021).
- Приговор Коминтерновского районного суда г. Воронежа № 1–10/2020 1–475/2019 от 17 февраля 2020 г. по делу № 1–10/2020 [Электронный ресурс] // Судебные и нормативные акты РФ. — URL: https://sudact.ru. (дата обращения: 16.02.2021).
- Решение Железнодорожного районного суда г. Хабаровска № 2–487/2019 2–487/2019~М-197/2019 М-197/2019 от 27 февраля 2019 г. по делу № 2–487/2019 [Электронный ресурс] // Судебные и нормативные акты РФ. — URL: https://sudact.ru. (дата обращения: 16.02.2021).
