О подходах к юридической природе смарт-контракта



В статье автор рассматривает место смарт-контракта в система гражданско-правового регулирования, а также выявляет юридическую природу смарт-контракта.

Ключевые слова: смарт-контракт, блокчейн, договор, самоисполнимость, исполнение обязательств.

Смарт-контрактом на сегодняшний день признается автоматизированный программный код, который включает себя юридически значимые факты для исполнения гражданско-правового обязательства.

Смарт-контракты необходимо различать в техническом и юридическом поле, так как существуют различные модели построения смарт-контракта [1]:

1. Построение смарт-контракта по внешней модели (smart contract code) — программный код, который автоматизирует исполнение по договору и не подменяет собой соглашение между его сторонами. То есть таким контрактом является компьютерный код, который при наступлении определенного состояния или условий способен работать автоматически в соответствии с заранее определенными функциями.
2. Построение по внутренней (встроенной) модели (legal smart contract) — в этом случае программный код полностью описывает договор либо является частью договора. Другими словами, под legal smart contract понимается сформулированные и автоматизированные с помощью программного кода соответствующие закону условия соглашения между двумя или более сторонами.

А. И. Савельев выделяет перечень характеристик смарт-контракта, описывающих его как в техническом, так и в юридическом плане [2, с. 41].

1. Смарт-контракт существует исключительно в электронной среде и предполагает обязательное использование электронной подписи;
2. Условия договора изложены на одном из языков программирования, а реализуются посредством использования базы данных блокчейн-технологии распределенных реестров.
3. Заключение по модели договора присоединения, поскольку условия контракта формируются одной из сторон — той стороной, которая пишет программный код, а другие участники присоединяются к его условиям «как есть»;
4. Отсутствие необходимости применения к смарт-контракту традиционных средств толкования договора в связи с тем, что условия договора, написанные на языке программирования, обладают более высокой степенью определенности. Однако это преимущество имеет и другую сторону. Так, у многих исследователей вызывает опасение проблема формулирования юридических условий с помощью кода, поскольку любая допущенная ошибка приведет к невозможности применения реституции в классическом понимании, так как техническая возможность технологии смарт-контракта отсутствует для возврата исполнения по сделке. современные юридические лексика и правовые конструкции относятся к плохо формализуемым языкам.
5. Направленность на распоряжение цифровым активом, т. е. определенной обособляемой ценностью, существующей в электронной форме.
6. Условный характер, поскольку исполнение обязанности одной стороны по такому договору обусловлено наступлением определенных обстоятельств.
7. Самоисполнимость: «умный» контракт не требует вмешательства стороны договора или какой-либо третьей стороны в процесс его исполнения, что является преимуществом перед классическими контрактами позволяет сделать процесс исполнения сделки экономичным не только в денежном, но и во временном эквиваленте.

Среди немногих юристов, которые занимаются исследованием природы смарт-контракта, на сегодняшний день нет единого подхода. Проанализировав публикации авторов, можно увидеть, что мнения складываются в 3 концепции, объясняющие природу смарт-контракта — техническая, юридическая и смешанная концепция.

Технической концепции придерживается председатель Суда по интеллектуальным правами, Л. А. Новоселова. В своих публикациях она указывает, что поскольку смарт-контракт расположен на платформе блокчейн при помощи соответствующей программной кодировки, а исполнение смарт-контракта — это не что иное, как последовательное внесение записей в базу данных относительно произведенных блокчейн-транзакций, то смарт-контракт представляет собой исключительно программный код и не имеет юридического характера договора [3, с. 33]. Среди зарубежных исследователей есть также сторонники технической концепции. Так, Андрес Гуадамуз, английский специалист в области компьютерного права, придерживается позиции, что смарт-контракт следует понимать строго с технической стороны и что любой правовой ответ полностью зависит от технических возможностей технологии смарт-контракта [4].

Юридическая концепция природы смарт-контракта выражается в том, что смарт-контракт следует признать самостоятельным видом договора, наряду с абонентским договором, опционным договором, договором присоединения, а также иными несамостоятельными договорными конструкциями. Такой подход аргументируется тем, что любой гражданско-правовой договор, исполнение которого обусловлено применением специальных информационных технологий, может быть выражен в форме смарт-контракта. Таким образом позитивация смарт-контракта через договорное право возможна только через призму несамостоятельных (или типовых) договорных конструкций, но не самостоятельных (поименованных в части второй ГК РФ) [5, c. 26].

Смешанная концепция, объясняющая природу смарт-контракта, включает в себя авторов, придерживающихся обеих вышеуказанных концепций. Так, сторонники такой концепции определяют смарт-контракт как «программный код, основанный на технологии блокчейн, который по юридическим признакам представляет собой юридически значимое сообщение, записанное на языке (искусственный язык) и скрепленное электронной цифровой подписью каждой из сторон (или заверенное специальным ключом)» [6].

Далее нами будет рассмотрена юридическая концепция природы смарт-контракта, которая представляет для нас наибольший интерес.

В зависимости от того, какое из свойств и выполняемой функции смарт-контракта исследователь ставит в приоритет, можно выделить несколько подходов к определению сущности смарт-контракта и его места в гражданском законодательстве:

1. Функция формы договора;
2. Функция самостоятельной сделки;
3. Функция способа исполнения обязательства;
4. Функция способа обеспечения исполнения обязательства.

Смарт-контракт как электронная форма договора

Относить смарт-контракт к форме договора исследователи предлагают на основе его признака как существование исключительно в виде программного кода. Это обосновывается тем, что Гражданский кодекс РФ предусматривает возможность заключения договора в электронной форме, а следовательно, возможно заключить договор и в форме программного кода. Таким образом, с точки зрения заключения договоров смарт-контракт не вводит новую конструкцию, так как содержит в себе то, что уже предусмотрено правом. В связи с этим в научных работах можно встретить позицию, что любой гражданско-правовой договор, основное условия исполнение которого выражено через применение специальных информационных технологий, можно признать смарт-контрактом.

При этом по такому же пути на сегодняшний день идет законодатель. Многие исследователи, обосновывая свою позицию, отмечают, что на сегодня в Гражданском кодексе РФ уже существует правовая основа для применения смарт-контрактов в гражданском обороте. Так, часть 2 статьи 309 Гражданского кодекса РФ устанавливает «условиями сделки может быть предусмотрено исполнение ее сторонами возникающих из нее обязательств при наступлении определенных обстоятельств без направленного на исполнение обязательства отдельно выраженного дополнительного волеизъявления его сторон путем применения информационных технологий, определенных условиями сделки» [7, ст. 309].

Смарт-контракт как самостоятельный договор

Подход к смарт-контракту как к специальной типовой договорной конструкцией, обусловлен тем, что смарт-контракт может иметь место в отношении любой сделки, совершаемой при помощи информационных технологий, предполагающей автоматизированное исполнение обязательств с использованием этих же технологий. Так, авторы сделали вывод, что смарт-контракт может быть определен как типовая (специальная) договорная конструкция — договор, заключённый с помощью электронных либо иных технических средств, условиями которого предусмотрено исполнение возникающих из него обязательств при наступлении определенных обстоятельств без направленного на исполнение обязательства отдельно выраженного дополнительного волеизъявления его сторон путем применения информационных технологий, определенных условиями договора [8, c. 54]. Н. В. Лукоянов поддерживает такую же позицию, утверждая, что смарт-контракт выступает как «самоисполняющееся частноправовое соглашение, представленное в виде программного кода, соответствует определению договора и может быть вписан в стандартные классификации договоров» [9, c. 32].

Смарт-контракт как способ исполнения обязательства

О. В. Пучков указывает, что в связи с распространением смарт-контрактов меняется не способ заключения договора, а способ исполнения обязательств, появляется ранее неизвестный российскому праву и практике правоприменения автоматизированный способ исполнения обязательств. При этом следует отметить, что смарт-контракт может быть самостоятельным договором или представлять собой отдельные условия договора об автоматизированном исполнении закрепленных в нем отношений. Но в любом случае определяющим фактором будет являться не вид обязательства, а способ его исполнения. Другими словами, необходимо отличать договор как соглашение (источник индивидуального правового регулирования) от правоотношения как следствия заключения договора (таким же образом различаются, к примеру, закон и процедура его исполнения) [10, c. 31].

Смарт-контракт позволяет решить одну из главных проблем договорного права, а именно проблему надлежащего исполнения обязательств. В настоящее время принцип надлежащего исполнения обязательств в гражданском обороте реализуется не в полном объеме несмотря на то, что рассматривается как важнейшее, фундаментальное правило обязательственного (договорного) права. На решение данной проблемы как раз и направлено закрепление смарт-контрактов, которые позволяют исполнять обязательства надлежащим образом независимо от волеизъявления должника.

Получается, что особенность смарт-контрактов заключается в автоматической принудительной реализации оговоренных условий в его компьютерной программе. При этом категория ненадлежащего исполнения обязательства в случае исполнения обязательства из смарт-контракта неприемлема и таким образом фактически ввиду использования смарт-контракта устраняются риски недобросовестности стороны по договору.

Смарт-контракт как способ обеспечения обязательства

Для начала следует обратиться к такому свойству обеспечительных конструкций, как акцессорность — свойство обязательства, выражающее его связь с основным обязательством [11, c.61]. Как отмечают В. С. Белых, М. О. Болобонова «чтобы рассматривать смарт-контракт как обязательство, необходимо, чтобы программный код содержал все необходимые условия и соответствовал правилам действующего законодательства, кроме того, необходимо, чтобы воля сторон была выражена путем заключения смарт-контракта» [12, c.101]. Однако оснований для признания смарт-контракта в качестве обязательства отсутствуют по следующим причинам.

Во-первых, смарт-контракт должен соответствовать по своим ключевым характеристикам легальному понятию обязательства, закрепленному в статье 307 Гражданского кодекса РФ.

Во-вторых, договор — это правовой акт, форма объективации волеизъявления сторон и основание возникновения прав и обязанностей, которые могут лежать как в обязательственной «плоскости», так и в области вещного, наследственного, интеллектуального права и т. п. Тогда к процедуре оформления договора применимо понятие «заключение договора». Однако его недопустимо употреблять при описании смарт-контракта как технического, автоматизированного способа исполнения должником своей обязанности перед кредитором. На основании этого О. В. Пучков делает вывод, что поскольку смарт-контракт не является обязательством, постольку нельзя говорить о его акцессорности по отношению к обязательству в целом [13, c.24].

В связи с вышеизложенным, наиболее подходящей для определения правового режима смарт-контракта выступает конструкция способа исполнения обязательства.

Таким образом, смарт-контракт можно рассматривать в двух аспектах:

1. В качестве письменной электронной формы гражданско-правового договора (в том числе если условия фиксируются как в электронной, так и в традиционной письменной форме) применительно к юридической интерпретации заложенных в нем алгоритмов;
2. В качестве технического способа исполнения обязательства, объектом которого выступает тот или иной цифровой актив.

Литература:

1. Smart-Contract: is the Law ready? [Электронный ресурс]. URL: https://digitalchamber.org/smart-contracts-whitepaper (дата обращения: 30.06.2019).
2. Савельев, А. И. Договорное право 2.0: «умные» контракты как начало конца классического договорного права / А. И. Савельев. // Вестник гражданского права. 2016. № 3. С. 31–60.
3. Новоселова, Л.А. «Токенизация» объектов гражданского права // Хозяйство и право, 2017. № 12. С. 29–44.
4. Guadamuz, A. All Watched Over by Ma- chines of Loving Grace: a Critical Look at Smart Contracts // Computer Law & Security Review. 2019. Vol. 35, Issue 6.
5. Ефимова, Л.Г., Сиземова О. Б. Правовая природа смарт-контракта // Банковское право. 2019. № 1.С. 23–30.
6. Kirillova,E. A., Bogdan, V. V., Lagutin I. B. Legal Status of Smart Contracts: Features, Role, Significance // Juridicas Cuc. 2019. Vol. 15, Issue 1. Pp. 285–300.
7. Гражданский кодекс Российской Федерации: фед. закон от 30 ноября 1994 N 52-ФЗ // Российская газета, 2006. N 238–239. Ст. 309. (ред. от 09.03.2021).
8. Гринь, О.С., Гринь, Е.С., Соловьев А. В. Правовая конструкция смарт-контракта: юридическая природа и сфера применения. Lex Russica. 2019. № 8. С. 51–62.
9. Лукоянов, Н. В. (2018). Legal tech: cмарт-контракты сквозь призму современного частного права // Юридические исследования, 2019. № 7, С. 28–35.
10. Агарков, М. М. Юридическая природа железнодорожной перевозки // Право и жизнь, 1922. № 3. С. 29–40.
11. Крашенинников, Е. А. К вопросу об изолированной уступке требования, обеспеченного поручительством // Очерки по торговому праву. Ярославль: Изд-во Ярослав. ун-та, 2000. №. 7. С. 59–63.
12. Белых, В. С., Болобонова М. О. Проблемы правового регулирования смарт-контрактов в России // Правовое регулирование экономических отношений в современных условиях развития цифровой экономики: коллектив моногр. / отв. ред. В. А. Вайпан, М. А. Егорова. М.: Юстицинформ, 2019. С. 97–116.
13. Пучков, В. О. Является смарт-контракт договором? К проблеме цифровой трансформации цивилистической доктрины // Российской право: образование, практика, наука, 2020. № 3. С. 19–31.