В статье рассмотрены вопросы соотношения потребностей и мотивов в героической деятельности, где героическое предстает не только как объективный и просоциальный по содержанию бескорыстный акт в интересах другого, но и как форма самореализации личности, граждан.
Ключевые слова: героизм, самоактуализация, героическое, долг, героический энтузиазм, профессиональный долг.
Раскрывая пределы своего «Я», самоактуализируясь, личность опережает своих коллег, свою эпоху, проявляет свои высокие духовно-нравственные качества. Призыв внутренний всегда связан с судьбой, но эта судьба не просто резигнация или капризы жизни, она зовет, притягивает личность к себе. Действительно, иногда «судьба играет человеком больше, чем он ею, пусть даже мы не можем забыть, что человек — творец собственного счастья и кузнец своей судьбы. В любом случае, человек должен сначала узнать ее, угадать сходство окружающего со своими неосознанными ожиданиями. Наверное, лучшими учителями при этом узнавании, при выборе, решении, предположении или даже определении были бы Спиноза и даосисты» [1, с. 317].
Вынуждая к действию, призыв заставляет человека самоактуализироваться, раскрывать дальние пределы своего «Я». Именно, с этой точки зрения, героическое всегда неординарное, неповторимое явление. В человеке, личности есть что-то божественное, не всегда осознаваемое, скрытое: сердце, душа человека томится, по этому божественному началу. Внутренний призыв выражает это божественное, он не дает покоя пока не проявит себя в знании, убеждении и вере. Когда человек хочет совершить что-то великое, трудное и архисложное, он невольно обращается к богу; его душа, соединяясь с богом, обретает силу и твердость, поступки и помыслы духовно-нравственную направленность, ценность. «Соединение души с волей Божьей, — писал Н. О. Лосский, — сублимирует всякую страсть, освобождает ее от чрезмерностей, от ненависти, от разрушительных телесных проявлений и увеличивает свободу личности: действуя в состоянии «стояния перед Богом», человек становится не слепым медиумом, а высоко созидательным, сохраняющим свою самостоятельность сотрудником Божьим. Отсюда ясно, что учение о зависимости всякого добра от Бога не есть теологический детерминизм: свободная инициатива доброго поступка исходит от человека, но завершение его достигается путем сочетания с силой Божьей» [2, с. 209].
Поэтому во всех героических поступках личности что-то есть от сверхъестественного, сверхчеловеческого, то есть божественного. Недаром, первыми героями были боги (Т. Карлейль), соединяя свою душу с Богом, помыслы с божественным возвышает личность, героя над обыкновенными людьми. Но это соединение не ради соединения, а ради служения людям, другим и таким образом наполнить свою жизнь филантропическим смыслом. Еще Аристотель утверждал, что личность и ее жизнь обретает высшую ценность не только в соединении с Богом, поиске божественного в своем сердце, а также в поиске смысла жизни. «В чем смысл жизни? — спрашивал он, и отвечал: — Служить другим и делать добро. Счастье есть смысл и назначение жизни, единственная цель человеческого существования. Твое предназначение находится на пересечении твоих талантов и потребностей мира» [3, с. 120]. Отсюда вытекает, что внутренний призыв обретает ценность лишь тогда, когда он, соединяясь с внешним призывом, способствует умножению филантропических устремлений личности, придает ее делам божественный и самоактуализирующий смысл. При этом не надо забывать, что героическое перманентно связано с жизненными установками, гражданской и нравственной позицией личности. Божественное внутри ее, оно определяет линию ее помыслов, желаний и устремлений, но не само божественное, а сопряжение его с филантропическими поступками, самоактуализирующими действиями личности придает трансцендирующему жизнеутверждающий смысл. Бог — трансцендент, божественное — трансцендентное, но они не игнорируют человека и человеческое, личности и личностного: только диалектическая связь божественного придает им филантропический, жизнеутверждающий смысл. Когда мы говорим, что в героическом есть что-то божественное, где мы подразумеваем диалектическую связь божественного и человеческого, которая придает поступкам личности филантропический и жизнеутверждающий смысл.
Героизм — это высшее проявление этой открытости. Это не просто связь личности с внешним миром, «преодоление границ среды обитания вида», а само существование и самоактуализация ее своего «Я» в мире. Личность не всегда согласна с устоями быта, стереотипами и традиционными формами мышления, она стремиться найти, через самоактуализацию, что-то новое, оригинальное, иногда вызывающее. Это его право, право личности, право гражданина, право свободомыслящего существа.
Когда речь идет о взаимосвязи героического и счастья не могут не возникнуть вопросы: как может стать личность счастливой, когда она пожертвовала своим здоровьем или своей жизнью ради чего-то (ради кого-то)? Ведь счастье, ощущение счастья не внутри личности, в ее ли аффектах? Разве долг, выполнение своего долга, выражает чувства счастья? Неужели они идентичные явления, где выполнение долга, там и счастье? Какое отношение к ним имеют героическое или самоактуализация личности?
Как показывают результаты нашего опроса в форме «deep interview» (брать интервью), которая предполагает бо́льшую откровенность из-за свободной организации личной беседы с героями Узбекистана. На вопрос «Считаете ли вы себя неординарной, и исключительной личностью, если да, в чем оно проявляется?», Манзура Мадалиева, учительница школы № 10 Ферганы, награжденная званием «Герой Узбекистана», искренне отвечает: «Неординарной, исключительной? Никогда!» Ее работа немыслима без самопожертвования, есть в ней даже что-то от героического. Легко ли быть по восемь — десять часов ежедневно наедине с тридцатью — тридцати пятью детьми. По мнению М. Мадалиевой, «дети манят к себе, их светлые, полные надежд глаза, обращение «устоз» («учитель»), иногда капризы, слезы, даже ссоры между собой призывают быть учителя в центре происходящего. Выполнять свой профессиональный долг, отдать все, что у тебя есть — великое, светлое, человеческое счастье. Моральное удовлетворение приносят успехи учеников, проявление у них навыков самостоятельного мышления и творчества».
Известный хлопковод, руководитель знаменитого агрокомплекса «Жейнов» в Кашкадарьинской области Мурадилло Саидов говорил в неформальной беседе-интервью: «Не считаю себя не похожей на других личностью, особенно на фоне односельчан. Я просто работаю, но вкладываю всю душу в свою работу. Жизнь моя — работа. Нелегко управлять «Жейнов», где проживает более 42 тысяч человек. Перестроить жизнь села, внедрить новые технологии в фермерское хозяйство, координировать работу сельчан, помочь то кредитами, то удобрениями, то техникой …нелегко. Модернизация хозяйства требует неординарные подходы к ведению агрокомплекса, — вот в чем мое «геройство» (смеется). Не только я, все мои односельчане, которые вкладывают душу в общее дело, герои. Если в героическом есть что-то неординарное, исключительное, то оно прослеживается в нашем народе, в нашем обществе, в трудолюбии моих односельчан. Вот где необходимо искать неординарное, исключительное».
Учитель видит героическое в любви к детям, в воспитании гармоничного человека, фермер видит героизм в трудолюбии, в умении вкладывать душу в работу, чемпион в достижении спортивных показателей. Олимпийские чемпионы 2016 года, боксеры Хасанбой Дусматов, Фазлиддин Гаибназаров, Шахободин Зоиров, тяжелоатлет Руслан Нурудинов — герои. «Спорт — проявление героического, хотя я сам себя не считаю героем в том возвышенном смысле, которого вы вкладываете в понятие герой», — говорит Руслан Нурудинов. Для спортсмена героизм заключается в новых рекордах. Конкретно-социологические исследования героического предприняты были с целью познать ее «социальную анатомию», явные и скрытые механизмы его зарождения и проявления, так как исследования героики не просто исследуют формы и процесс героического, а непосредственно влияют на неё, видоизменяют её, и стремятся управлять этим процессом. Вопрос чистоты помыслов и намерений героев, прогностического видения отдаленных последствий неоднозначных современных тенденций девальвации героического и дегероизации имеет огромное идеологическое воспитание.
Интервьюированные нами респонденты по причине скромности не употребляли понятия «жизненное предназначение», иначе «жизненный призыв». Казалось бы, они согласны, что «Счастье есть смысл и назначение жизни, единственная цель человеческого существования». Твое предназначение находится на пересечении твоих талантов и потребностей мира» [3, с. 120]. Однако из их слов следовало, что они более солидарны с утверждением, что «Призыв обязывает нас, возлагать ответственность, вынуждает к действию, невзирая на то, чем мы заняты и чего хотим». «Призыв» в этическом дискурсе определяется как «героический энтузиазм». Не случайно собрание сочинений Джордано Бруно получило такое название. Он пишет об эмоциональном позитивном вдохновении, без которого трудно преодолеть «ужас смерти» и пойти на самопожертвование ради ближнего. Наши респонденты — энтузиасты своего дела, а «героический энтузиаст дан нам в качестве личностного идеала, истинного воплощения устремленного к совершенству человека» [4, с. 61].
Таких примеров из жизни великих людей можно привести много. Человек в одной ситуации может вести себя как герой, а в другой ситуации — как трус. Эту двойственность невозможно преодолеть, искоренить из жизни и характера человека. Значит, где героическое там и предательское, где доброе, там и злое, где мудрое, там и глупое. Наверное, человек никогда не сможет определить, что есть добро, а что есть зло, что мужественно, а что трусливо.
Литература:
1. Маслоу А. Г. Дальние пределы человеческой психики. — СПб.: Изд. группа «Евразия», 1997.
2. Лосский Н. О. Условия абсолютного добра. — Москва: Изд. полит. лит-ры, 1991.
3. Гримак Л. П. Резервы человеческой психики. Введение в психофизиологию активности. — Москва: Политиздат, 1987.
4. Волкогонов Д. А. Феномен героизма: о героях и героическом. — Москва: Политиздат, 1985.
