Как известно, российская правовая система принадлежит к романо-германской семье права со всеми её характерными основополагающими признаками: главенствующая роль нормативных правовых актов; высокая степень кодификации законодательства; четкое разделение ветвей власти, в частности, недопущение суда до процесса нормотворчества, поскольку эти полномочия относятся к законодательным органам. В связи с этим вопрос о правовой природе актов Конституционного Суда (далее — КС РФ) стоит особенно остро. Несмотря на детальную проработанность данной проблемы, однозначных ответов на многие вопросы до сих пор нет. Являются ли судебные акты КС источниками права в формальном смысле? Идентичны ли они известным в англо-саксонском праве судебным прецедентам? Как мы можем идентифицировать так называемые «отказные определения», которые не получили должного внимания в юридической литературе юристами и учеными? Важно отметить, что разрешение этих противоречий имеет важное значение не только для теории права или доктрины, но и для непосредственных правовых реалий. Отсюда вытекают вопросы практического значения: может ли суд в мотивировочной части своего решения ссылаться на тексты судебных актов КС? Какой была бы правоприменительная и судебная практика, если бы был принят ФЗ «О нормативных актах РФ», в числе которых были «нормативные постановления суда»? Особый интерес к исследованию вызывает факт, что проект этого закона даже был принят Государственной Думой 11. 11. 1996, однако затем был снят с рассмотрения. Таким образом, вопрос о юридической природе судебных актов Конституционного Суда продолжает быть актуальным и насущным, что и обусловливает необходимость его дальнейшего изучения. Данная работа ставит перед собой цель — поверхностный, но всесторонний анализ особенностей юридической природы судебных актов, которые в рамках своей деятельности публикует Конституционный Суд РФ. Особое внимание в данном исследовании будет уделено насущным проблемам в законодательстве и правоприменительной практике, которые не успевают за стремительно меняющимися правовыми событиями и зачастую не в состоянии отразить противоречивую и двойственную юридическую реальность.
Описание Конституционного Суда даётся в Конституции, более подробно этот государственный орган раскрывается Федеральным Конституционным законом (далее — ФКЗ) № 1-ФКЗ. Вопросы внутренней деятельности и процессуальные аспекты регулируются Регламентом, который принимается этим государственным органом самостоятельно. Конституционный Суд представляет собой судебный орган конституционного контроля, самостоятельно осуществляющий судебную власть посредством конституционного судопроизводства. Основные задачи и полномочия КС имеют принципиально важную и имманентную связь с теми актами, которые он издаёт. Условно полномочия можно разделить на три группы. Первая и самая обширная включает в себя: разрешение дел о соответствии Конституции законов, других нормативных правовых актов, международных договоров; разрешение споров о компетенции между государственными органами; проверка конституционности определенного закона; толкование Конституции; проверка на конституционность вопроса, выносимого на всероссийский Референдум. Критерием отнесения этих полномочий воедино является общее название судебного акта, которым закрепляется решение по всем этим вопросам, — постановление. Формирование заключения о соблюдении порядка выдвижения обвинения Президента в совершении тяжкого преступления, даже исходя из названия, закрепляется заключением. Иные же акты, принимаемые по прочим категориям вопросов, относящихся к полномочиям КС РФ, именуются определениями. Отдельного внимания заслуживают «отказные определения», в которых содержится отказ в принятии обращения к рассмотрению. Существование и тем более особенности данного судебного акта в базовом ФКЗ не освещается, тем не менее анализ юридической природы этого акта представляет важное значение для определения юридической сущности всех судебных актов КС. Намеченный уже ранее вопрос о том, являются ли постановления, определения и заключения источниками права, является актуальным в среде российских ученых, юристов, правоведов и судей. Диапазон возможных юридических сущностей судебных актов простирается от актов толкования права до судебного прецедента в подлинном, англо-саксонском смысле того слова.
Первая часть этого исследования будет посвящена позициям и аргументам в пользу того, что судебные решения Конституционного Суда являются источниками права.
В первую очередь нужно совершить экскурс в историю становления англо-саксонской правовой модели. Так, система судебных прецедентов представляет собой совокупность судебных решений, вынесенных высшими судами, и вступивших в законную силу, которые являются обязательными для исполнения судами более низких инстанций. Сторонники отнесения судебных актов КС РФ отмечают схожий механизм действия англо-саксонских прецедентов и решений Конституционного Суда РФ. Судебные акты в англо-саксонской юрисдикции состоят из ratio decidendi (сердцевина дела, сама норма права, которую судья выделяет и использует, эта правовая конструкция и становится общеобязательной впоследствии, для будущих идентичных дел) и obiter dictum (дословно переводится, как «попутно сказанное», рассуждения судьи по конкретному делу и не только, которые отражают определенный сложившийся уровень интеллектуальной юридической культуры английских судей и влекут за собой развитие доктрины, при этом не являясь обязательными для исполнения или выполнения, поскольку фактически не содержат властных предписаний). В российском праве существует понятие «правовая позиция суда», которое зафиксировано в ФКЗ о Конституционном Суде и очень часто применяется на практике, в текстах самих судебных актов, при ссылках на них. Однако легальной и исчерпывающей дефиниции этому термину нет, что порождает рассуждения о схожести «правовой позиции суда» с ratio decidendi. Но в данном случае этот аргумент не является корректным, поскольку в законе закреплено, что юридической силой обладает весь судебный акт как таковой, что кардинально разрушает любые аналогии с англо-саксонской системой обязательного ratio decidendi и факультативного, дополнительного obiter dictum. Можно попытаться дать определение «правовой позиции», как «аргументированной, логически выверенной и связанной между собой совокупности суждений и выводов КС при толковании отдельных норм и положений Конституции в целях разрешения конкретного конституционно-правового вопроса. Исследователь Б. С. Эбзеев при этом справедливо заметил, что непосредственное толкование конституционно-правовых норм при разрешении отдельного дела не означает, что правовая позиция Суда, выраженная в решении по конкретному делу, будет распространяться лишь исключительно на участников того конституционно-правового спора, в связи с которым и была сформулирована данная правовая позиция. Таким образом, можно отметить общеобязательный и в какой-то степени правоустанавливающий характер решений КС.
Следуя через остальные аргументы сторонников этой позиции, отмечу иные характеристики судебных актов, придающие им вид и сущность источника права. Постановления, заключения и определения действуют в пространстве, по времени и по кругу лиц так же, как нормативные правовые акты, которые издаются законодательными органами государственной власти. Кроме того, решения КС являются окончательными, не подлежат пересмотру или апелляции. Исключением из этого является обращение в международные судейские органы по защите прав. К примеру, Европейский Суд по Правам Человека (ЕСПЧ). Не совсем понятно, что имел в виду законодатель, когда закреплял абсолютную обязательность и безапелляционность решений КС. Скорее всего, данная норма нуждается в расширительном толковании, то есть должно приниматься в счет наличие надгосударственных международных судебных инстанций с возможностью обжалования вынесенных некорректно, по мнению истца, судебных решений. Но констатируем факт, что в законе это прямо не закрепляется. Также сторонники отмечают важный и приоритетный статус КС во всей судебной системе РФ, тем самым они связывают основополагающее значение этого органа власти с важностью актов, которые он издает. Исследователь права Л. В. Лазарев отмечает у решений КС черты судебного прецедента как источника права — все государственные органы и должностные лица обязаны руководствоваться ранее выраженной правовой позицией. Автор называет акты нормативно-интерпретационными, по сути совмещая нормотворческую и толкующую функции судебных решений. При этом саму правовую позицию Лазарев называет выраженным в этих актах правовым проявлением. Ряд бывших и нынешних заседающих судей КС выражает свою научную и общественную позицию о том, что итоговые решения этого органа не только являются источниками права, но и судебными прецедентами. К их числу относятся Г. А. Гаджиев, В. Д. Зорькин и другие. С одной стороны, судьи КС имеют дело с итоговыми решениями на практике, вероятно, наиболее реалистично и четко понимая значение тех судебных актов, которые издает этот орган, что позволяет принять их позицию безоговорочно. С другой стороны, факт социальной и профессиональной трансформации и невозможность беспристрастной оценки КС теми, кто в нем непосредственно работает, ставит под сомнение доводы и позиции, приводимые этими исследователями. Положения, содержащиеся в судебных актах Конституционного Суда, носят характер конституционно-правовой нормы, являясь логичным продолжением и детализацией текста основного закона. В подтверждение этого тезиса можно привести характеристику прямого действия актов. Таким же свойством обладает и сама Конституция. То есть положения судебных актов КС, ровно как и нормы самого высшего закона страны действуют непосредственно, без нужды в дополнительном закреплении этих велений в других нормативных правовых актах. Кроме того, постановления, заключения и определения КС являются специфическими актами, аналогов которым нет в российской правовой и судебной системе, что позволяет сделать вывод о самостоятельности судебных актов КС во всей системе источников права. Постановления КС о несоответствии отдельных нормативных правовых актов тексту Конституции являются основаниями для утраты первыми юридической силы, что может служить доказательством весомости этих актов для правотворческой и правоприменительной практики.
Особое внимание стоит уделить такой практике в деятельности Конституционного Суда, как установление единственно верного толкования той или иной нормы Конституции. Общеобязательность, прямое действие и невозможность для всех участников общественных отношений толковать норму иначе, чем это сделал КС, — являются весомыми доводами в пользу того, чтобы считать подобные акты самостоятельными источниками права. Толкование положений Конституции, которое осуществляет КС, хоть и в строгом смысле слова не является источником права, не отменяет действие нормативного правового акта, но всё же порождает определенные юридические последствия: возникает противоречивая и не до конца урегулированная практика, при которой судебные решения, вынесенные с основой на положения нормативных правовых актов, которые были истолкованы судом ошибочно по сравнению с тем, как это сделал КС в рамках его актов толкования, должны подвергаться пересмотру. Неоднозначным этот механизм является вследствие недостаточно регулирования процессуального законодательства — так, в числе оснований для пересмотра судебного дела и повторного разбирательства это не значится. Как следствие, законодательный массив в этой области должен быть переработан.
Таким образом, вся совокупность аргументов, приводимых сторонниками отнесения судебных актов Конституционного Суда к источникам права, в частности, к судебному прецеденту, сводится к ряду сущностных черт судебных решений и правовых последствий, порождаемых ими, позволяющих говорить как в теории, так и в правоприменительной деятельности о значительной юридической силе актов КС.
Противники отнесения судебных актов КС к источникам права категорически не соглашаются с прецедентным характером издаваемых высшим судом решений. Исследователи придерживаются различных точек зрения касаемо природы этих актов. Т. Г. Морщакова, тоже будучи судьей членом Конституционного Суда, считает эти акты особым видом преюдиции — юридическими фактами и обстоятельствами, которые принимаются нижестоящими судебными инстанциями без возможности их оценки и пересмотра. Когда КС признаёт тот или иной акт противоречащим Конституции или закрепляет единственно верное толкование конституционно-правовой нормы, остальные суды обязаны следовать данной воле при разрешении судебных споров. Ряд других исследователей склоняется к тому, что судебные решения КС РФ представляют собой правоприменительные акты. Встречаются и позиции, согласно которым наиболее близки по своей юридической природе рассматриваемые объекты к актам толкования права.
Представляется, что судебные акты Конституционного Суда не могут называться судебными прецедентами по следующим причинам.
Во-первых, отсутствует основной элемент судебного прецедента в его подлинном смысле — преемственность судебных решений. Практика прецедентов предполагает, что вышестоящий суд при рассмотрении определенного дела принимает определенное решение, которое становится шаблоном и ориентиром при рассмотрении подобных дел судами нижестоящей инстанции. Обнаруживается противоречие, ведь суды общей юрисдикции не имеют полномочий по разрешению дел о соответствии нормативных актов Конституции, по толкованию текста основного закона и т. д. Это исключительное право закреплено за КС, следовательно, «прецедентности» не может возникнуть в принципе.
Во-вторых, решения и акты КС не регулируют общественные отношения непосредственно. А именно: отсутствуют стороны, не устанавливаются фактические обстоятельства дела, нет спора о праве между сторонами. Объектом рассмотрения в данном случае является законодательный массив, при этом деятельность суда носит охранительный характер.
В-третьих, КС в какой-то степени ограничен в своей свободе, потому что не имеет право инициировать рассмотрение вверенных ему вопросов по своей воле. Практика, которая имела место быть в 1990-ых годах, когда КС имел полномочия по рассмотрению актов Президента на предмет конституционности без закрепленных законом оснований, была упразднена. Теперь для деятельности и судебного производства КС необходим запрос, что ставит под сомнение возможность называть его акты нормотворческими, поскольку, как правило, органы, имеющие законодательную инициативу, не ограничены такими строгими рамками.
В-четвертых, любая деятельность КС производна от законодательства, судьи опираются именно на текст Конституции и иные нормативные положения, исключается возможность судейского правотворчества, столь характерного для англо-саксонской правовой семьи. Судьи обязаны опираться на уже существующие законы, они не вправе своими рассуждениями осуществлять нормотворчество, опираться на «чувство справедливости».
В-пятых, возможность нормотворчества со стороны судов противоречит принципу разделения властей, который закрепляется в основном законе Российской Федерации и является одним из основных конституционно-правовых постулатов.
В заключение необходимо затронуть тему «отказных определений». В юридической литературе эта проблематика не получила должного развития. Согласно статистике, определения КС об отказе в принятии обращения заявителя к рассмотрению, так называемые «отказные определения» составляют 93 % от всех его решений. Отказ в принятии обращения к рассмотрению производится по формальным основаниям, которые закреплены в ФКЗ, регулирующем деятельность КС. Вопреки мнению, что «отказные» определения, в отличие от определений, имеющих позитивное содержание, не содержат правовых позиций и выводов, кроме как о недопустимости поступившего обращения, то есть не влияют на нормотворческую и правоприменительную практику, правовые реалии доказывают некорректность данного тезиса.
Одним из условий допустимости обращения в КС является то, что оспариваемый нормативный акт затрагивает конституционные права гражданина. В противном случае такое обращение не является допустимым. При отказе по формальным причинам в силу этого обстоятельства Суд вынужден мотивировать свое решение, объясняя, почему закон не затрагивает прав заявителя, тем самым вольно или невольно толкуя конституционно-правовой смысл предписаний, которые являются объектом рассмотрения.
Именно это толкование приобретает значение правовой позиции в процессуальном смысле и при рассмотрении аналогичных жалоб используется как своеобразный прецедент. Так, Определением от 5 марта 2009 N 469-О-О КС отказал в принятии к рассмотрению жалобы гражданина М. П. Казачкова на нарушение его конституционных прав положением ч.1 ст.10 Уголовного кодекса Российской Федерации, мотивируя это тем, что 25 января 2007 года уже было вынесено другое «отказное» Определение N 96-О-О по делу Г. А. Кураева, в котором содержался вывод о том, что эти же самые законоположения прав граждан не нарушают.
Особенно примечательны случаи, когда эти своеобразные «прецеденты» закрепляются впоследствии в материально-правовом смысле, превращаясь в правовую материю, имеющую значение для других правоприменительных органов, когда она закрепляется уже в определении с позитивным содержанием или в постановлении. Например, КС в Определении от 1 декабря 1999 N 210-О отказал в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ю. Е. Багно и определил юридическую природу трехлетнего срока для впервые назначенных на должность судей в качестве испытательного. После этого данная позиция в качестве процессуально-правовой — устанавливающей основание для отказа в принятии обращений к рассмотрению — была неоднократно повторена и в других «отказных» определениях (от 19 апреля 2000 года N 87-О, от 5 октября 2000 года N 219-О и др.), а в будущем даже получила подтверждение в Постановлении КС от 24 марта 2009 N 6-П. В итоге данное толкование конституционно-правового смысла юридической природы трехлетнего срока официально стало обязательным для правоприменителей, и правовая позиция получила уже материально-правовое значение.
Судебные акты Конституционного Суда, несомненно, являются одной из самых противоречивых и неоднозначных тем в науке конституционного права. Представляется, что они не могут называться судебными прецедентами в силу ряда противоречий, однако сложность аспектов юридической природы этих актов, множественность подходов со стороны исследователей подталкивают к тому, чтобы уделить им особое место среди всех издаваемых актов.
Литература:
- Правоведение: Учебник для вузов / Под редакцией М. И. Абдулаева — М.: Финансовый контроль, 2004. — 561 с. — (Серия «Учебники для вузов»).
- Ершов В., Ершова Е. О правовом статусе Конституционного Суда Российской Федерации // Российская юстиция. 2004. N 2. С. 24.
- Е. В. Жучкова — Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации как источник права, 2009
- В. В. Захаров — Решения Конституционного Суда РФ в системе источников российского права, Журнал российского права, 2006
- В. Д. Зорькин — Прецедентный характер решений Конституционного Суда Российской Федерации, Журнал Российского права № 12, 2014
- Н. А. Колабухов — Правовая природа решений Конституционного Суда
- Интервью с Т. Г. Морщаковой/Законодательство/1999
- О. С. Хохрякова — Конституционный Суд Российской Федерации. Постановления. Определения, 2008
- Эбзеев Б. С. — Толкование Конституции Конституционным Судом Российской Федерации: теоретические и практические проблемы/// Журнал «Государство и право», 1998, № 5
- Конституция Российской Федерации (принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г.)
- Федеральный конституционный закон от 21 июля 1994 г. N 1 -ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»
- Определение Конституционного Суда РФ от 5 марта 2009 N 469-О-О
- Определение Конституционного Суда РФ от 25 января 2007 N 96-О-О
- Определение Конституционного Суда РФ от 1 декабря 1999 N 210-О
- Определение Конституционного Суда РФ от 19 апреля 2000 года N 87-О
- Определение Конституционного Суда РФ от 5 октября 2000 года N 219-О
- Постановление Конституционного Суда РФ от 24 марта 2009 N 6-П
