В статье рассматриваются различные аспекты проведения коллективизации на современной территории Ленинградской области, корректировка деятельности в организации сельского хозяйства: корректировка планов сдачи сельскохозяйственной продукции, развитие мелкого подсобного хозяйства, решение национального вопроса в колхозах, низкоуровневая административная работа. Главное внимание в статье уделено выявлению особенностей и специфики проведения курса организации и функционирования колхозов Ленинградской области в 1938 году.
Ключевые слова: коллективизация, колхозы, животноводство, пограничная полоса, Большой террор, история Ленинградской области.
The article deals with various aspects of collectivization in the modern territory of the Leningrad region, the adjustment of activities in the organization of agriculture: overstatement of plans for the delivery of agricultural products, the power withdrawal of grain above the norm, low fees for collective farmers, low-level administrative work. The main attention is paid to the identification of features and specifics of the course of organization and functioning of collective farms of the Leningrad region in 1937.
Key words: collectivization, collective farms, animal husbandry, border strip, history of the Leningrad region.
Говоря о продолжении процесса коллективизации на территории Ленинградской области в 1938 году, необходимо отметить то наследие, которое досталось после прошлогодней политики местных властей. Также хотелось бы заметить, что ввиду обширности и объёмности темы следует сконцентрироваться на трёх основных вопросах, которые ежегодно остаются для данной территории самыми важными. А именно: хозяйственный, административно-политический и национальные вопрос.
С точки зрения эффективности ведения хозяйства были решены основные трудности. Например, область смогла решить основные организационные проблемы, в то же время наконец смогла использовать весь потенциал устава сельскохозяйственной артели в плане развития подсобного хозяйства. Таким способом была решена проблема в развитии мелкого скота и молокопоставок.
В области животноводства крестьяне в целом выбрались из предшествовавшего кризиса. Успех в выполнении плана кроется в том, что примерный план ожидаемого прироста скота на момент начала 1938 года увеличился всего на 16 %. В то время как план прироста скота 1934 и 1935 года разнятся более чем на 110 % (10,1 млн голов и 21,3 млн голов по СССР) [3, c. 37]. То есть мы видим продолжение адаптации местных планов к условиям ведения хозяйства на определённых территориях, что сильно разнится с опытом создания всесоюзных планов сдачи сельскохозяйственных заготовок конца первого пятилетнего плана.
В 1937 году начинается этап Большого террора. Точкой отсчёта начала можно считать указ НКВД № 00447 с подписью народного комиссара внутренних дел Н. И. Ежова «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» [1, c. 253]. Важно отметить, что и до принятия указа уже было оформлено более 4000 дел первой категории. Давая характеристику началу репрессивного периода, следует заметить, что он тесно связан с национальным вопросом.
Эту точку зрения подтверждают следующие факты: параллельно с репрессиями проводилась политика расселения и переселения колхозов национальных меньшинств [7, c. 4]; репрессиям подвергались и прибалтийские представители в культурно-просветительской сфере [11, c. 545]; активная русификация национальных прибалтийских школ [6, c. 7].
В конечном итоге наследие 1937 года сложно оценить как-то однобоко. С одной стороны, были достигнуты большие успехи в мелком животноводстве и сборе сельскохозяйственных культур. С другой — начало Большого террора и ухудшение положение национальных меньшинств ставило перед местной властью и жителями новые вопросы и проблемы, требующие немедленного решения.
Как было описано выше, эти три фундаментальных вопроса для Ленинградской деревни охватывают разные сферы жизни, но одинаково сильно влияют на всех жителей. Именно поэтому логичным следовало бы проследить их прогресс и регресс в 1938 году.
Говоря о репрессивной политике в Ленинградской деревне, стоит отметить, что репрессии всё так же продолжались. На территории области было арестовано 3238 человек. Более того, периодически руководство Ленобкома ВКП (б) запрашивало повышение лимита на репрессии [2, c. 69].
Справедливым было бы заметить две детали. Во-первых, количество арестованных на территории города Ленинграда было в пять раз меньше, чем в области. Во-вторых, по сравнению с предыдущим годом, конечно же, их количество очень сильно сократилось. Но всё ещё дела продолжали собираться, что говорит нам о продолжении периода «Большого террора».
Важно отметить, что помимо репрессий продолжалась и переселенческая политика. Здесь мы видим напротив — резкое увеличение переселений из приграничных районов в Сибирь и Среднюю Азию [4, c. 168]. Связано это со строением оборонительной полосы рядом с Прибалтикой и подготовкой к военным действиям в целом.
Однако ограничиваться только этими причинами будет большой ошибкой. На протяжении всего второго пятилетнего плана развития народного хозяйства мы видим изменения в образовании, культуре и даже управлении национальными районами в сторону русификации. Однако, в первом пятилетнем плане такого отношения к национальным меньшинствам не замечалось, в том числе из-за изменения курса национальной политики.
Подводя итог национальной политики, следует отметить, что, основываясь на информации всесоюзной переписи населения, можно заметить, что количество финского населения сократилось за десять лет на более чем 30 тысяч человек [5, c. 122]. Та же самая тенденция характерна и для ижорского населения. Но здесь присутствует влияние не только репрессий. Не следует воспринимать 1938 год излишне кровавым, потому что местные органы управления были нацелены, скорее, на переселенческую политику и ассимиляцию этих народов. Также справедливо будет отметить, что данная тенденция характерна для большинства малых приграничных районов всего Советского Союза. Единственное ключевое отличие — переселение, как было указано выше, в преимущественно Сибирские земли.
Лучше всего о реальном положении дел в деревне можно судить, ознакомившись с одной из докладных записок, переданных Жданову. В ней говорится об успешном искоренении контрреволюционных формирований, главной целью которых была реставрация капитализма [8, c. 66]. Конечно, здесь напрашиваются параллели с политикой раскулачивания, но я хотел бы больше сосредоточиться на отличиях, поскольку на первый взгляд они могут быть не столь заметны.
В 1938 году мы не видим столь агрессивных по своей направленности агитационных лозунгов. В отличие от первого пятилетнего плана репрессии проводят скорее «на верхах», чем «с низов». Всё меньше мы видим рассекречивание неких «группировок». Видимо, теперь шпионы на территории Ленинградской области действуют в одиночку. Например, в процессе об избиении работников избирательного пункта Красногвардейского района и подготовке террористического акта указана не группа террористов, а всего лишь один человек — Виллонен Н. А. [9, c. 150].
Исходя из сложившегося положения в областной периодической печати того же 1938 года мы видим большое количество достаточно разрушительных поджогов, которые организуют чаще всего лишь 1–2 человека. Например, 11 июня в деревне Глинка было сожжено 18 жилых колхозных домов, кладовые и 40 пудов хлеба. Виновник лишь один — Сметанов В. И. [10, c. 605]. Это лишь один из примеров, которых, конечно же, множество. Обратить внимание хотелось бы на том, что, во-первых, акцент делается именно на поджогах, а во-вторых, в печати и сводках НКВД в подавляющем большинстве случаев говорится об индивидуальных контрреволюционных действиях.
Что касается хозяйственных результатов, то здесь можно обнаружить в основном негативные тенденции. Одним из таких результатов оказывается абсолютная неготовность Леноблисполкома к весеннему севу. Область показывает худшие результаты с 1934 года [13, c. 114] и причины следует искать, конечно же, не только в 1938 году. Это целый комплекс причин, среди которых: отсутствие семян, снижение финансирование и неправильное его распределение, а также переселенческая политика. Эти негативные факторы были и раньше, но наибольшее влияние на колхозы Ленинградской области они оказывают именно сейчас.
Большой кризис появился в сфере тягловой силы. Каждая десятая лошадь на территории области абсолютно неработоспособна [13, c. 124]. Необходимо отметить, что в 1937 году очень схожая статистика касалась крупного рогатого скота. Причины и первой, и второй ситуации схожие: климатические изменения, недостаток ветеринарной помощи, а также кадров, занимающихся уходом за животными. В исследуемом году главные болезни для Ленинградской области — эпидемия ящура и чумы свиней [12, c. 710]. Данный факт говорит нам о том, что в данный момент хозяйственные успехи деревни волнуют руководство партии гораздо меньше, нежели политические процессы.
Лучше всего эту позицию подтверждает следующий аргумент. Одним из главных положительных итогов второго пятилетнего плана развития народного хозяйства был прирост производства зерновых и даже продажа зернозаготовок в соседние районы. В 1938 году уже Ленинградская область массово закупает из других регионов зерно, пытаясь спастись от голода [4, c. 403].
В общем и целом, 1938 год для Ленинградской деревни нельзя считать успешным в хозяйственном плане. Многие достижения предыдущих лет были поставлены под угрозу из-за кадровых изменений, репрессий и переселенческой политики. Всё ещё продолжается регресс в сфере тяглового и крупного рогатого скота. Одной из главной причин такого положения дел можно считать недостаток ветеринарного обеспечения колхозов. В конечном счёте процент освоенных посевных площадей всё ещё равнялся 98 %, что повторяет прошлогодний результат. Всё ещё сохраняется победа социалистического строя в деревне.
Помимо этого, в этом году на исследуемой территории продолжался Большой террор. Его основной особенностью в рамках данного периода можно считать не только снижение количества арестов, но и продолжение переселенческой политики Приграничных земель, что было напрямую связано с возможными военными действиями.
Литература:
- «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Приказ НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 года // История ГУЛАГа 1918–1958. М.: РОССПЭН, 2015. — 413 с.
- «Протокол № 60 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 25 апреля 1938 г. о дополнительных лимитах на репрессии для Ленинградской области» // Трагедия советской деревни. Т.5. М.: РОССПЭН, 2002. — 1036 с.
- Весник М. В. Основные задачи по животноводству на 1937 год // Журнал Госплана и ЦУНХУ СССР. 1936. № 14. С. 37.
- Иванов В. А. Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в советской России в конце 20-х — 40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). СПб.: ЛИСС, 1997. — 461 с.
- Колхозы во второй сталинской пятилетке. Статистический сборник. М.: Госпланиздат, 1939. — 140 с.
- Красная искра. № 64. 1938. С. 4.
- Крестьянская правда. № 40. 1938. С. 7
- Мусаев В. И. Эстонская диаспора на Северо-Западе России во второй половине XIX — первой половине XX века. Спб.: Нестор, 2009. — 345 с.
- Сводка 9 отдела 1 Управления НКВД СССР об антисоветских проявлениях во время выборов в Верховные Советы союзных республик от 27 июня 1938 г. // Трагедия советской деревни. Т.5. М.: РОССПЭН, 2002. — 1036 с.
- Сводка НКВД СССР «О террористических и др. к.-р. Проявлениях на селе от 22 июня 1938 года» // Советская деревня глазами НКВД 1918–1939. Т. 4. М.: РОССПЭН, 2012. — 988 с.
- Смирнова Т. М. Национальность — питерские. Спб.: Сударыня, 2002. — 582 с.
- Спецсообщение НКВД СССР «о заболевании и падеже скота от 15 октября 1938 года» // Советская деревня глазами НКВД 1918–1939. Т. 4. М.: РОССПЭН, 2012. — 988 с.
- Справка 9 отдела 1 Управления УГБ НКВД СССР «О недочетах в ходе весеннего сева по ряду областей, краёв и республик Союза на 1 апреля 1938 года» // Трагедия советской деревни. Т.5. М.: РОССПЭН, 2002. — 1036 с.
- Справка НКВД СССР «О недочетах в ходе подготовки к весеннему севу по ряду областей, краёв и республик Союза, по данным на 25 апреля 1938 года» // Советская деревня глазами НКВД 1918–1939. Т. 4. М.: РОССПЭН, 2012. — 988 с.
