В 20-х годах двадцатого века великий швейцарский философ и психиатр Карл Густав Юнг пишет работу «Йога и Запад», в которой фактически суммирует свои взгляды относительно природы различий западного и восточного типов мышления и систем восприятия мира. В этой статье Юнг в действительности предугадал, куда будет двигаться вектор развития западной духовной культуры в двадцатом веке: Запад идет на прямое, всепоглощающее сближение с Востоком, причем не только в политике и экономике, но и в культуре, искусстве, религии и философии. Юнг определяет причину необходимости такого «движения на восток» для Запада: западный человек в течение последних нескольких веков непрерывно теряет способность взаимодействовать с собственным Бессознательным, представляемым Юнгом в форме Коллективного Бессознательного как совокупности архетипов — базовых врожденных психических структур, общих для всех людей. В данной статье Юнг, показывая различия собственной концепции Бессознательного и концепции Зигмунда Фрейда, отмечает: «Для Фрейда оно [Бессознательное] представляет собой какой-то придаток сознания, куда свалено все то, что несовместимо с сознанием индивида. Для меня бессознательное есть коллективная психическая предрасположенность, творческая по своему характеру» [1, с. 215]. Однако как именно происходит процесс потери навыка общения с Бессознательным у западного человека? По каким причинам он происходит и почему именно с западным человеком?
Прежде чем отвечать на данные вопросы, стоит понять, как же, согласно Юнгу, действует Коллективное Бессознательное, какими характеристиками оно обладает и как проявляется в человеческой жизни.
Юнг, основываясь на идеях Фрейда, выделяет следующую структуру психического мира человека: цензура (самая верхняя область, представляющая сознание в определенных рамках запретов, установленных социумом), сознание (непосредственно сознание индивида, его мысли, его «я», которое он в силах самостоятельно осознать) и Бессознательное, которое Юнг видит в форме Коллективного Бессознательного. Коллективное Бессознательное, по Юнгу, — это некая наследуемая структура, не выходящая непосредственно из опыта конкретного индивида, общая для всего человечества, являющаяся, таким образом, неким трансперсональным началом человеческой психики как таковой. Коллективное Бессознательное, как было указано выше, состоит из компонентов — архетипов. Юнг заявляет, что архетипов существует бесконечное множество и что многие из них не поддаются точному определению и формулировке. Однако принято выделять архетипы, лежащие ближе всего к сознанию, то есть наиболее поддающиеся осознанию: персона (маска), тень («таинственный двойник»), анима (душа), великая мать, мудрый старец, самость. Стоит отметить, что все указанные архетипы взаимосвязаны и создают некий духовный путь индивида от персоны к самости, что часто отражается в сюжетах народных сказок: сначала герой существует в лоне персоны, то есть тех представлений о себе, которые несет он сам и окружающие его члены общества; после происходит кризис — смена адаптационных механизмов, индивид понимает, что он — лишь маска; затем его ждет поиск себя под воздействием указанных акторов (тень, анима, мудрый старец и так далее), в результате чего достигается самость — завершенность, гармония.
Стоит отметить одно из основных положений концепции Коллективного Бессознательного по Юнгу: человек волей-неволей вынужден контактировать с архетипами посредствам символов. Символы и символика в человеческой культуре — это связь с архетипами, представляющая из себя проекцию Бессознательного на сознание. В частности, в качестве символов выступают различные ритуалы, в первую очередь религиозные. И вот тут мы подходим к ключевому моменту указанной проблемы. Согласно Юнгу, к 20 веку под влиянием протестантизма западная культура лишается символизма, тем самым приходя в состояние духовной нищеты. Юнг пишет: «…протестантизм в значительной мере разрушил веру в Церковь как необходимое орудие божественного спасения. Вся тяжесть авторитета была возложена, таким образом, на индивида, а вместе с тем и невиданная ранее религиозная ответственность…в самом деле, таинства, в особенности церковная месса, гарантировали индивиду спасение посредством священного ритуала…» [1, с. 210]. Таким образом, перед западным человеком открывается духовная бездна, он находится в состоянии дезориентации, так как лишается методов установления контакта с Бессознательным, вовсе обособляя, таким образом, Бессознательное от сознания. Этим Юнг и объясняет спрос на восточные учения со стороны западного человека, в особенности на йогу, ведь сама западная культура обеднела, западный человек потерял ориентацию в мире, «стал вынужден обходиться без божественного отклика на свои поступки и мысли» [1, с. 210]. Восточные же учения не знают подобных проблем — они полностью символичны и их символичности ничто не угрожает в ближайшее время.
Но к адаптации йоги (иначе говоря, восточных религий и философии) на западной почве Юнг относится скептически, утверждая, что такие манипуляции бесполезны. Бесполезно это по той причине, что западному сознанию свойственно наличие непреодолимого конфликта между верой и знанием, который оно же и создает. Возникает ловушка, не позволяющая здраво и верно воспринимать и осознавать иные типы мышления, иные учения, чуждые западному сознанию: европеец будет или слепо верить догматам таких учений, или же так же слепо отвергать их как «чистейшую мистику». Для восточного сознания это нехарактерно. Мы видим полное отсутствие конфликта веры и знания на Востоке: религиозные обряды часто носят вполне практический характер, тесно связаны с необходимостью получения доказуемого знания (например, по астрономии), да и философские учения на Востоке по большей части направлены на конкретные практические действия по достижению человеком определенных высших целей. Например, существуют особые практики укрепления здоровья и обретения долголетия у даосов в Китае, конкретные методы достижения состояния самадхи в буддизме, различные способы входа в транс и созерцания мира, как он есть, в индийской йоге, в суфийских обрядах и так далее. Все эти методы соединяют в себе теорию и практику, являются порождением синтеза знания и веры. Юнг отмечает: «Для конфликта между верой и знанием нет никакой почвы, обе стороны необходимы, ибо по отдельности нам недостаточно ни только знания, ни одной лишь веры» [1, с. 211].
Таким образом, согласно Юнгу, западное сознание, жаждущее возвращения символов как методов связи с Бессознательным, не в силах найти утешение в восточных духовных традициях по причине наличия мыслительного штампа делить все на веру и знание. «Западная цивилизация едва достигла возраста одного тысячелетия, она должна избавиться от своей варварской односторонности. Это означает в первую очередь более глубокое видение человеческой природы. Посредством подавления и контроля над бессознательным никакого видения не добьешься — и тем менее путем имитации методов, взращенных совсем иными психологическими условиями» [1, с. 216], — отмечает автор работы. Однако в самом последнем предложении все же виден оптимистический настрой Юнга относительно возможностей развития западного сознания: «Со временем Запад изобретет собственную йогу, она будет опираться на фундамент, заложенный христианством» [1, с. 216].
Несмотря на невозможность западного человека, согласно Юнгу, верно воспринять восточные идеи, интерес ко всему восточному и экзотическому с ходом двадцатого века все возрастал и возрастал. Его апогеем стали субкультура хиппи и различные ответвления движений «расширения сознания» и «нью-эйджа» в 60–70-х годах. Рост интереса к Востоку со стороны Запада не прекращается и до сих пор. Мир глобализируется, и вслед за стремительно воспринявшим почти все иные культурные веяния Западом (правда, согласно Юнгу, сугубо на свой лад воспринявшим) следует Восток, стремящийся принять все западное. И действительно, сейчас активизировался процесс, обратный описываемому Юнгом — Восток пытается перенять многие западные культурные паттерны. Но насколько глубок этот процесс и такова ли его природа, как то мы видим на Западе? На основании указанного выше, можно предположить, что для Востока вовсе не характерна ситуация утраты связи с Коллективным Бессознательным посредствам лишения символов и вовсе не характерно вытеснение атрибутов Бессознательного из сознания. Это видно непосредственно по религиозным системам Востока, в корне отличающимся от западных. Они сохраняют свою символичность и мистичность и по сей день, привнося необходимый символизм в жизнь современных китайцев, индийцев, арабов, жителей Юго-Восточной Азии и так далее. Например, говоря о Китае, стоит упомянуть один недавний социологический опрос. Респондентов спрашивали, считают ли они себя религиозными людьми. Более 67 % ответили, что не считают. Такой процент атеистов оказался самым высоким в мире [2]. На этом опрос можно было бы прекратить, зафиксировав долгожданную победу материализма в коммунистическом Китае. Однако у тех 67 процентов спросили, верят ли они в существование шэнь (божеств), будд, бодхисатв и гуев (демонов). Более 85 % ответили, что, безусловно, верят. Отсюда видно, что религиозное мировоззрение на Востоке имеет особую характеристику — оно почти не меняется с ходом времени. Как китайцы верили 1000 лет назад, так верят и сейчас. Никаких пересмотров духовных идеалов в духе протестантизма они не переживали. Исходя из того, что Востоку свойственно постоянство в мировоззрении, можно предположить, что все те заимствования из западного мира, наблюдаемые сегодня, несут только внешний, косметический характер: берутся политические идеи, образцы западных конституций, социальных и экономических реформ, художественные методы в изобразительном искусстве, архитектуре и музыке, научные достижения — но не более того. Все это не меняет глубинных основ восточного мировоззрения, не лишает его самостоятельности. Даже распространение западных вероучений (в особенности христианства) в том же Китае не привело к сильным мировоззренческим изменениям. В отношении Китая это происходит во многом из-за различий самого понятия религиозного чувства в этой стране и в странах Запада: этимологически китайское слово, означающее «религия», имеет иное происхождение, нежели в Европе. Слово «религия» во всех европейских языках происходит от латинского religare, что означает «связывать», «соединять». Исходя из значения этого слова видно, что для европейского религиозного сознания характерно некое двоемирие земного и небесного, что вызывает необходимость в наличии «связи» между этими двумя компонентами. На китайский язык религия переводится как цзун цзяо (宗教) или просто как цзяо (教). В первом случае это дословно означает «учение предков», а во втором — и вовсе просто «учение». Таким образом, никакой сложной системы двоемирия и необходимости «связи» здесь не наблюдается. Религия для китайцев — это всего лишь некое учение, заложенное предками.
Итак, по Юнгу, западный человек с начала 20 века (и, вероятно, несколько ранее) теряет связь с Коллективным Бессознательным под воздействием сухого прагматичного протестантизма. К этому западный человек шел долго, постепенно создавая такой мыслительный паттерн, при котором неизбежен конфликт между верой и знанием. Таким образом, и слепая вера, и слепой научный скептицизм оставляют западного человека лишь в поле сознания, отсекая возможность созерцания Бессознательного, необходимую для гармоничного сосуществования с миром и с самим собой. Поэтому, согласно Юнгу, западный человек и проявляет все больший и больший интерес к восточной мысли и к восточным религиям. Однако только сам Запад может решить собственную проблему потери символа, и никакое внешнее влияние не способно сделать это за него. Также внимания заслуживает и обратный процесс — характер восприятия Востоком западных культурных паттернов. Но все же цель у этого процесса иная — на Востоке, согласно Юнгу, нет западного духовного нищенства, поэтому интегрируется на восточную почву в основном только западная материальная культура, а также некоторые элементы социальной. Думаю, обозначенный ряд вопросов весьма актуален для современного глобализирующегося мира, ведь стремясь создать единую мировую общность, следует четко понимать, можно ли ее создать вообще, и если можно, то какие могут быть последствия у этого процесса.
Литература:
- К. Г. Юнг «Архетип и символ», М., «Ренессанс», 1991. — 262 с.//URL: http://pedlib.ru/Books/6/0047/index.shtml
- China Has Highest Percentage of Atheists in the World, Gallup Survey Says//URL: https://www.christianpost.com/news/china-highest-percentage-atheists-world-gallup-survey-224411/
