Глобализация и возникновения мирового информационного порядка – международной системы производства, распространения и использования информации актуализирует проблему изменения статуса и содержания культуры в трансформирующемся обществе.
Сегодня мы скорее наблюдаем процесс необходимой адаптации всей системы культуры к становящемуся глобальному информационному пространству. Активность информационных процессов столь высока, что заставляет подчинять себе традиционные элементы культуры и, прежде всего, изменяет традиционную систему культурной коммуникации [1, с. 28].
Резкое изменение коммуникационного пространства все более разрывает границы между культурами и создаёт предпосылки (новые кулътурообразующие компоненты) иного типа культурного единства. Это проявляется в следующем:
во-первых, расширяется «псевдокультурное» поле общения, диалог в котором осуществляется по принципу узнавания наиболее доступных, совпадающих или почти совпадающих смысловых структур. А это является наименее содержательной, если можно так сказать, наименее культурной частью культуры. В этом коммуникационном поле господствуют общие стереотипы, общие оценки, общие параметры требуемого поведения, ее общедоступные, т.е. наиболее простые компоненты. Безусловно, это предоставляет массу удобств, но одновременно лишает диалог между культурами всякого смысла;
во-вторых, культура теряет свою главную особенность, характерную для эпохи локальных культур, - стационарность, связанную с признаками такой культуры (завершенностью, наличием соответствующих культурных оппозиций и пр.);
в-третьих, резко увеличивается скорость разрушения старых ценностей, сжимаются временные рамки этого процесса, что не позволяет новым символам и знакам адаптироваться к традиционной знаковой системе ценностей. Символы и образы старой культуры исчезают или меняют свой смысл и значение. Новые ценности настолько расходятся с традиционными, что их культурообразующий смысл остается не всегда ясным и открытым. Нарушается синхронизация культуры, когда новообразования в ней формируются столь стремительно, что не успевают адаптироваться к традиции, через которую передается опыт, но сами становятся опытом.
Ядром такой новой формы коммуникационной организации общества становится не просто информация, а "сетевая логика его базисной структуры", придающая распространяемой информации особые качества и функции, системно преобразующие все основные сферы жизнедеятельности людей - от экономики и политики до образования и культуры [2, с.340].
Новые электронные средства не отделяются от традиционных культур - они их абсорбируют. Современную культуру М. Кастельс характеризует как "культуру реальной виртуальности", культуру, детерминированную глобальными интерактивными электронными средствами коммуникации. Создается система, в которой сама реальность полностью схвачена, полностью погружена в виртуальные образы, в выдуманный мир, мир, в котором внешние отображения находятся не просто на экране, через который передается опыт, но сами становятся опытом. Эта среда способна охватывать и интегрировать все формы выражения, так же как и разнообразие интересов, ценностей и воображения. У нее своя структура и логика.
Создание некой виртуальной наднациональной ментальности привело к глубоким изменениям в системе отношений между народной, элитарной и массовой культурой. Понизился статус не только первых двух, но и культуры в целом, которая сегодня многими понимается совсем не так как конечная цель человечества, а как средство, способствующее достижению жизненного успеха.
Параллельно глобализация нарушила пропорцию между высокой и низовой культурой, возвысила массовую культуру, преобразовав её в один из важнейших элементов системы культуры постиндустриального общества. И здесь мы солидарны с теми авторами, которые определяют массовую культуру не как культуру в строгом смысле слова, а как ту форму, которую принимает культурное развитие в условиях индустриальной цивилизации.
Массовая культура – это и есть современная культура, а не один из ее модусов, и основные ее характеристики являются выражением особого «духа» эпохи. Массовая - она и есть настоящая и представительная, а элитарная авангардная культура состоит при этом серийном производстве духовных ценностей лишь как экспериментальная лаборатория.
Высокую культуру, говорящую о бытие, сменила массовая культура, говорящая о быте, и её назначением стало украшение быта. То, что мы сейчас наблюдаем, есть не процесс вырождения высокой культуры в массовую, а процесс опровержения высокой культуры действительностью [3, с. 296].
Главная задача такой культуры - помочь человеку «убежать» от реальной жизни. Современная массовая культура точно отражает те изменения, которые произошли за последние полстолетия интенсивного роста материального богатства, потребовавшего новых героев, героев действия и новую культуру отношений.
В массовой культуре отсутствует спонтанность, непосредственность чувств, в ней нет размышлений над жизнью, нет обобщений жизненного опыта. На первый план выступают действия персонажей, а не их эмоции, мысли, их внутренний мир. Не случайно в современной культуре исчезает тот жанр, который в течение существования гуманистической цивилизации считался её высшим достижением - трагедия. Начинает исчезать также и драма, так как сама жизнь, построенная на рациональной основе, устраняет драматизм внутренней жизни личности, бывший когда-то центром и главным интересом литературы, театра и кино. Разнообразие мотивов человеческого поведения, раскрытие вершин и падений человеческого духа, которые когда-то были основным содержанием искусства во всех жанрах, массовую культуру не интересуют. Сам сюжет и диалоги, главное содержание истинных произведений искусств, используются лишь как связка между фейерверками акробатических номеров и технических эффектов, декоративная сторона в зрелище важнее содержания.
Зрелище, фейерверк образов и есть, собственно, содержание современной культуры, а фейерверки привлекают всех, в независимости от национальности, возраста, образования и культуры. Фейерверк не предполагает размышлений, он не обращается к пониманию, он ослепляет своей яркостью, оставляя всё остальное вокруг в полной темноте.
Главными особенностями массовой культуры являются общедоступность, серийность, машинная воспроизводимость и то, что она создает собственный знаковый код, символическую надстройку над структурами реальной повседневной жизни, которая многими миллионами людей воспринимается как полноценный эквивалент самой реальности. Данные признаки являются необходимыми и достаточными для выяснения идеально-типических свойств массовой культуры. Все прочие черты, которые ей зачастую приписывают - например, коммерческий характер, гедонизм, бедность интеллектуального содержания, упрощенные эстетические формы и т.п. – являются либо производными, либо необязательными. При анализе отдельных конкретных явлений эти черты наблюдаются далеко не всегда. Таким образом, массовая культура – это наше лицо, образ жизни современного человека, она выступает изначально настроенной на массовое сознание в роли мощного усилителя обыденных представлений.
Необходимо учитывать и то обстоятельство, что любая культура - совокупность множества вкусов, и монолитность всякой (в том числе и современной) культуры - иллюзия. Законченной, выразительной и монолитной выглядит только прошлая культура, культура, которая находится в хранилище культурной памяти.
Таким образом, вряд ли можно рассматривать массовую культуру как эстетическую или оценочную категорию. Относя то или иное явление к массовому искусству, мы характеризуем не его художественный уровень и даже не культурно-образовательный уровень аудитории, для которой оно предназначено, а тот общественный способ, каким оно создается, распространяется и используется.
Как справедливо отмечает А.В. Тонконогов, в России феномен массовой культуры уникален еще и тем, что фактически заменил культуру народную. Это обстоятельство в значительной степени определило связь элитарной и массовой культуры в нашей стране, что, с одной стороны, позволяло до определенного момента масскульту создавать образцы, конкурирующие с образцами элитарной культуры, однако, с другой стороны, - негативно влиять на развитие культуры в целом [4, с. 31].
Диспропорция, сложившаяся в современной культуре, не безобидна, особенно если она принимает затянувшийся характер и люди, родившиеся после ее возникновения, уже не знают иной культуры. Она порождает агрессивность по отношению к иным формам проявления культуры. Устойчивый и длительный характер такой альтернативности приводит к вырыванию из культуры ее основ в виде системы общечеловеческих ценностей и интересов.
Но массовую культуру необходимо рассматривать не как набор завершенных артефактов, результатов деятельности человека, соотносимых с определенными ценностями, но как динамичный процесс порождения, закрепления и трансляции смыслов. Основная задача - интерпретировать черты этих процессов «культурного настоящего». И хотя время и новые условия жизни стирают жесткие границы между «высокой» и «массовой» культурой, слово «культура» обозначает, прежде всего, глобальную общечеловеческую культуру, то есть культуру всего человечества, мировую культуру в целом. В этом смысле культура одна, о ней можно говорить только в единственном числе.
Акцентируя внимание на позитивных аспектах развития массовой культуры, отметим, что массовая культура делает высокие ценности доступными для массового человека и тем самым гуманизирует его. Исключив человека из «большой» истории, массовая культура предоставила ему иные возможности самоидентификации. Свое самоопределение человек, как известно, обретает лишь посредством связей. И массовая культура связала человека с миром в целом. Она дала человеку возможность узнать то, чего он, ограниченный физическими условиями пространства и времени, ни при каких обстоятельствах не мог знать раньше. Мир как целое перестал быть для человека туманным образом или логической конструкцией. Он явился ему на экране суммой живых картинок и заговорил на разных языках, изменив его представление о пространственно-временных связях и современности.
Следовательно, сегодня необходимо стимулировать внутрикультурный диалог между высшей и низшей культурами, ведь массовая культура может быть не только «мертвой», но и «живой». Она, удовлетворяя массовый спрос и не чуждаясь коммерческих соображений, обращается к личности и стремится ответить на ее многообразные запросы, вызвать интерес к ее ценностям, не заслоняя и не подменяя профессиональной виртуозностью гуманистический смысл, содержание предлагаемых ею образцов, произведений, норм и т.п. Она и должна быть взята за основу изменения качества повседневного бытия людей, их сознания и образа жизни. Это даст импульс для развития культуры в целом и преодоления тех образцов массовой культуры, которые выступают как антигуманные по своему внутреннему содержанию формы.
По мнению В.В. Сергеева, сохранение и обеспечение безопасности духовной культуры – необходимое условие, позволяющее России и россиянам отстоять основополагающие принципы, нормы, традиции, уклад, национальное самосознание и культурную самобытность, культурную самоидентификацию, складывавшиеся на всем долгом пути исторического развития [5, с. 44]. Большинство же СМИ, распространяющие продукты массовой культуры, в современной России находятся вне контроля государства и институтов гражданского общества. Государственные органы обеспечения национальной (духовной) безопасности должны сосредоточить свое внимание не только на противодействии физическим проявлениям терроризма, экстремизма, сектантства, но и на предупреждении, пресечении и профилактике духовного, виртуального терроризма, экстремизма и сектантства.
-
- Литература:
Миронов В.В. Коммуникационное пространство как фактор трансформации современной культуры и философии // Вопросы философии, 2006, № 6.
Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М.; ГУ ВШЭ, 2000.
Павелко Н.Н., Бухмиллер В.В. Влияние массовой культуры на формирование личности в условиях глобализации //Социально-гуманитарные знания, 2010, № 4.
Тонконогов А.В. Массовая культура как фактор формирования духовного пространства современной России // Социально-гуманитарные знания, 2010, № 5.
Сергеев В.В. «О безопасности духовной культуры в российском обществе // Социально-гуманитарные знания, 2007, № 4.
