Экстремизм в современной России рассматривается властью в качестве одной из самых существенных угроз национальной безопасности страны. Вынесение за рамки правового поля и угроза уголовного преследования оцениваются как проявление гегемонии российского официального дискурса по отношению к дискурсам, которые признаются экстремистскими. Условием эффективного противодействия проявлениям экстремизма является полноценное освоение российским обществом, находящимся в состоянии перехода, механизмов репрессивной десублимации [1, c. 343], характерных для развитых парламентских демократий, то есть способности преобразовывать экстремистскую деятельность в формы, вполне приемлемые для социума. Другой вариант обеспечения эффективных мер противодействия экстремизму — внедрение в российский официальный дискурс трактовок демократии, содержащихся в её альтернативных моделях. В данном случае необходимо использование постлиберальных толкований толерантности, подходов, которые позволят расширить рамки современной демократии, например, концепцию агонистического плюрализма Ш. Муфф [2, c. 61]. Сейчас основным способом борьбы с экстремизмом в России остаётся вынесение его проявлений за рамки правового поля. Также внедряются программы, призванные предотвратить преступления на почве политического экстремизма, однако их реализация не показывает значительных результатов, они нуждаются в серьёзной доработке.
Для эмпирического анализа молодёжного экстремистского движения в современной России можно применить теорию дискурса Э. Лакло и Ш. Муфф [3, p. 198]. Тогда, в качестве узловой точки при исследовании отношения государства к экстремистскому движению, связанного с проблемами эффективного обеспечения безопасности, можно привести парламентскую демократию, вокруг которой организован дискурс. В цепочку эквивалентности, организующую данный дискурс, входят «свобода собраний» или свобода высказывать своё мнение, и, в то же время, «безопасность», которая трактуется как проявление «полиции» в понимании Ж. Рансьера [4, с. 209], то есть в качестве залога сохранения господствующего положения парламентаризма.
Ключевые знаки, например, обозначение «экстремист», чаще всего внедряются путём интервенции гегемонии со стороны дискурса парламентской демократии, а определение «экстремизм» является попыткой навязывания идентичности определённой группе, несомненно, имеющей общие черты, с целью вывести действия членов этой группы за рамки правового поля. Кроме того, рассмотрение экстремизма в подобном ракурсе не противоречит концепции экстремистов как «виртуальной страты» в составе современного российского общества. «Экстремизм», с точки зрения теории дискурса, является категорией, организующую политическое пространство и связь между понятиями «политическое насилие», которое трактуется как внепарламентские формы политики, «интолерантность», «ксенофобия», «радикальные идеологии». Данная категория, как предполагается в теории дискурса, устанавливается в своих отношениях, противопоставлении с правовым государством и гражданским обществом, то есть играет для них роль «Другого».
Для дискурс-анализа в рамках теории дискурса используются такие понятия, как идентичность, формирование группы в рамках определённой идентичности, представительство данной группы. Особое внимание обращается на следующие инструменты для анализа дискурсивного конфликта: изменчивые знаки, антагонизм, гегемонию и деконструкцию. Например, экстремизм может стать изменчивым знаком, причём в данном случае наблюдается антагонизм, его акторы будут стремиться применить гегемонию для устранения конфликта, как сторонники господствующего дискурса парламентаризма, или сопротивляться данной гегемонии, бороться за значения с господствующим дискурсом, если они экстремисты, к которым государство обращается как к гражданам, преступившим закон. В конфликт вступают идентичности экстремиста, являющегося гражданином государства, обязанным подчиняться закону, и, одновременно, деятеля экстремистского движения, призванного свергнуть власть, устанавливающую законы.
Российское молодёжное экстремистское движение разделяется на два направления — левоэкстремистское и правоэкстремистское. Каждое направление делится на дискурсы, в которые входят определённые экстремистские организации. Отличаются диффузные, или смешанные дискурсы, такие, например, как национал-демократический и национал-большевистский, имеющие в своей основе разные, подчас противостоящие друг другу идеологии, причем их включение в один дискурс достигается деконструкцией. Правоэкстремистские организации направлены на межэтническое и межрасовое противостояние, ксенофобию, в то время как левоэкстремистские группировки декларируют свою приверженность классовой борьбе, то есть, с точки зрения российского парламентаризма, пропагандируют социальную рознь.
Истоки идеологий правого и левого направления российского молодёжного экстремистского движения представлены в виде нескольких дискурсов, существовавших до рассматриваемого периода. Так, для идеологий правэкстремистских организаций в современной России характерна опора на «нацистский» дискурс у национал-социалистических группировок, «охранительный» дискурс у традиционалистских организаций, «англосаксонский» расистский дискурс у национал-демократов. При изучении левого молодёжного экстремизма можно выявить дискурсы «старого» и «нового поколения» российских коммунистов, анархистский и национал-большевистский дискурсы. Как источники идеологии для дискурса «старого поколения» коммунистов можно рассматривать современные формы сталинизма, «нового поколения» — модернизированный троцкизм, идеологию «новых левых», анархистского дискурса — учения М. Штирнера, П.-Ж. Прудона, М. Бакунина, П. Кропоткина, зарубежных теоретиков анархизма второй половины двадцатого века. Национал-большевистский дискурс базируется на совокупности идеи «национализма почвы» и элементов левых идеологий. В последний период существования, данный дискурс начинает заимствовать некоторые концепции либерализма.
Молодёжные экстремистские группировки могут действовать как отделения, «кузницы кадров» для экстремистских организаций. В качестве примера можно привести левоэкстремистские группировки с молодёжными союзами, создаваемыми по образцу комсомола, дополняющего партию, для правоэкстремистских организаций характерны зависимые от них террористические группировки молодёжи, предназначенные для осуществления насильственных акций. Существуют также независимые молодёжные экстремистские организации, и группировки, не декларирующие свой молодёжный характер, однако ориентированные на молодёжную возрастную страту и состоящие в основном из молодых людей в возрасте до 30 лет.
В качестве особенностей политической практики молодёжного экстремистского движения необходимо обозначить три типа акций, устраиваемых экстремистами: «насильственный», «условно ненасильственный» и «ненасильственный». Насильственный тип акций подразумевает использование террора как метода политической борьбы, массовых беспорядков, и применяется в рассматриваемый период времени агрессивными политизированными молодёжными субкультурами и правоэкстремистскими организациями, в особенности, представителями национал-социалистического дискурса [5]. Условно ненасильственные акции были заимствованы экстремистами из набора методик, успешно применявшихся при «цветных революциях» [6, c. 205]. Как пример можно привести «акции прямого действия», проводившиеся членами НБП, и подразумевавшие административную ответственность, однако нередко заканчивавшиеся уголовным наказанием участников [7]. В качестве ненасильственных акций обозначаются методы борьбы, традиционные для парламентской демократии: пикеты, митинги и демонстрации, попытки регистрации политических партий и участия в выборах. Ненасильственные акции характерны для всех организаций, составляющих экстремистское движение в современной России.
Эффективность акций, проводимых экстремистскими организациями, оценивается, исходя из общественного резонанса, вызываемого деятельностью экстремистов. Все типы акций участников экстремистского движения рассчитаны на определённый отклик социума, привлечение внимания к той или иной проблеме, важной с точки зрения экстремистов, приобретение политического веса и влияния. Акции насильственного типа, характерные для правоэкстремистских организаций, неизменно обеспечивают себе широкий общественный резонанс, и, одновременно, обосновывают применение силы со стороны правоохранительных органов, ужесточение антиэкстремистского законодательства. Поставленные экстремистами задачи — привлечение внимание СМИ, создание позитивного образа движения у потенциальных сторонников и устрашение политических противников, решаются только частично, так как государство получает обоснование для силовых действий против представителей экстремистского движения, в том числе в случае ненасильственных акций правоэкстремистских организаций. Кроме того, насильственные акции негативно влияют на общественное мнение и поддерживают антифашистские настроения определённой части социума.
Условно ненасильственные акции также могут привлечь к себе интенсивное внимание СМИ и общества, причём организации, их практикующие, не будут приобретать негативный образ в глазах социума, связанный с человеческими жертвами, сопровождающими террор или массовые беспорядки. Однако, как пример противодействия такой стратегии со стороны государства, можно привести привлечение к уголовной ответственности участников акций и информационную блокаду, устраиваемую СМИ, подконтрольными власти, как это было в случае с «акциями прямого действия» НБП. Ненасильственные акции, например демонстрации экстремистов, полностью зависят от количества участников, которых может привлечь та или иная экстремистская организация. Таким образом, наиболее эффективными являются массовые акции, примером могут служить проводившиеся «Русские марши» [8], в участии которых принимают участие правоэкстремистские группировки, и шествия, организуемые 7 ноября левоэкстремистскими организациями [9].
Ответными мерами власти являются запрет и разгон подобных мероприятий, перенос их в наименее людные места, широкое привлечение правоохранительных органов для контроля над митингами, пикетами и демонстрациями.
В данный момент ни один тип акций левоэкстремистских группировок не решает полностью задач, которые аналогичны задачам правоэкстремистских организаций. Ненасильственные акции как правых, так и левых экстремистов почти не освещаются СМИ, а тактика наиболее успешных с этой точки зрения условно ненасильственных акций, применяемая НБП, привела к запрету данной организации. Насильственные акции среди левых экстремистов сведены в настоящее время к уличному насилию между представителями политизированными молодёжными субкультурами, не имеющему широкого общественного резонанса.
В последнее время усиливается тенденция силового пресечения экстремистской деятельности российскими правоохранительными органами. Меры профилактики экстремизма, их методики развиты в России недостаточно, что ведёт к постоянному увеличению роли государства в борьбе с экстремизмом, проходящей без привлечения значительных общественных сил для решения данной проблемы. Данная ситуация связана со сложностями развития гражданского общества в России, экономическими и социальными проблемами, вызванными политическими изменениями последних лет. Одновременно, относительная стабилизация внутриполитического положения приводит к снижению активности экстремистских организаций, окончательной политической маргинализации связанных с ними акторов. Экстремистские организации теряют своё влияние на общество, однако при возможном осложнении политической и экономической ситуации в России следует ожидать нового витка развития экстремистского движения в условиях хаотизации российского социума. При сохранении существующего положения основная цель экстремистских организаций — захват власти в Российской Федерации — представляется в ближайшее время маловероятной.
Литература:
- Маркузе Г. Эрос и цивилизация, Одномерный человек: Исследование идеологии развитого индустриального общества / пер. с англ. А. Юдина –М.: Аст, 2002. — 526 с.
- Муфф Ш., Демократия в многополярном мире // Прогнозис — М.: Территория будущего, 2009. — № 2(18) — С. 59–72.
- Laclau E., Mouffe C., Hegemony and socialist strategy: towards a radical democratic politics. — L., N. Y.: Verso, 2001, 240 p.
- Рансьер Ж., На краю политического / пер. с фр. Б. Скуратова. — М.: Праксис, 2006. — 240 с.
- В Московский окружной военный суд передано дело «банды Льва Молоткова». Информационно-аналитический центр «Сова». [Электронный ресурс] / URL: http://www.sova-center.ru/racism-xenophobia/news/counteraction/2010/01/d17871/ (Дата обращения 01.08.2019)
- Почепцов Г. Г. Революция.com, Основы протестной инженерии. М.: Издательство «Европа», 2005. — 520 с.
- Громкие акции НБП. Газета «Коммерсантъ» № 237 от 18.12.2004.[Электронный ресурс] / URL: https://www.kommersant.ru/doc/534450(Дата обращения 01.08.2019).
- «Нас несколько мало, но это больше, чем ничего»: «Русский марш-2018» в Москве. Информационно-аналитический центр «Сова». [Электронный ресурс] / URL: https://www.sova-center.ru/racism-xenophobia/news/racism-nationalism/2018/11/d40240/(Дата обращения 01.08.2019).
- Анонс: 7 ноября. Сто лет революции. Марш левых сил в Москве и других городах России. Левый Фронт. [Электронный ресурс] / URL: https://www.leftfront.org/?p=779 (Дата обращения 01.08.2019).
