Статья посвящена методологическим проблемам историографии второй половины XX века. В 1970-е годы происходят изменения в самосознании культуры запада, ознаменованные началом постнекласического этапа развития научного знания, оказавшего огромное влияние на формирование новой модели исторической науки. В историографии огромное влияние приобретает постмодернизм, побудивший историков к критическому осмыслению сложившихся в первой половине XX века методологических ориентаций. Автором были рассмотрены ключевые моменты методологической рефлексии и проанализировано явление междисциплинарности в исторической науке последней трети XX — начала XXI вв. Изучение данных явлений позволяет показать, благодаря чему оформились и утвердились перспективные и актуальные на сегодняшний день методы и направления исторического исследования.
Ключевые слова: историческая наука, историография,постмодернизм, междисциплинарность, методологическая рефлексия.
Современный этап развития научного знания, именуемый постнеклассической наукой [1], берёт своё начало в 1970-х годах и характеризуется значительными подвижками в самосознании культуры запада: появляются новые модели социального развития и оформляется новая модель науки, в том числе исторической. Главной причиной очередных изменений в исторической эпистемологии стал постмодернизм, побудивший историков к методологической рефлексии — критическому осмыслению сложившихся в первой половине XX века методологических ориентаций. Подвергнутая ревизии историческая наука ищет пути решения проблемы теоретического обновления и обращается к теориям разных социальных и гуманитарных наук, в связи с чем важной чертой историографии последней трети XX века становится междисциплинарность.
Явление постмодернизма, проникшее в историографию наряду с «историографическими поворотами» во второй половине XX века, стало основным стимулом для начала активных обсуждений исторической методологии и появления многочисленных манифестов, защищающих и критикующих историческую науку. Так, видный теоретик постмодернизма М. Фуко в своей статье «Ницше, генеалогия, история», написанной в 1971 году, рассматривает историю как «сферу деятельности бессознательного». Иными словами, исследователь отмечает неосознаваемость исторических процессов и незнание законов, по которым живёт современник описываемых историком событий. М. Фуко отрицает рациональность в повседневном сознании и делает вывод о отсутствии логических связей в истории. Таким образом, исторический источник, в его понимании, является памятником мысли, который создан носителем коллективного сознания, а текст, в связи с этим, обладает автономным содержательным смыслом [2]. Данные утверждения высказанные М. Фуко в своей основе опираются на очень важную постмодернистскую теорию «нарратива», и приводят историческое знание к важным эпистемологическим деформациям: анализ литературных текстов становится важным направлением исторического исследования и, в связи с этим исторические документы переводят в ранг литературы.
Вслед за М. Фуко американский историк Х. Уайт опираясь на «теорию нарратива» высказывает мнение о том, что историческое исследование не может претендовать на научность поскольку не обладает методом рационального познания истины и не может объективно реконструировать историческую реальность. Аргументирует Уайт своё мнение тем, что историки, описывая прошлое, пытаются найти «сюжеты» способные построить реконструируемые ими события в осмысленной и связной последовательности. Эти «сюжеты» в представлении Уайта предстают в форме романса, трагедии, сатиры и комедии [3]. Вследствие этого история, как форма словесного дискурса, по мнению исследователя, оформляется в форме специфического сюжета, в котором отсутствует научность.
Находившись под влиянием Х. Уайта свой категоричный тезис о непознаваемости исторического прошлого был так же высказал Ф. Р. Анкерсмитом. Сравнивая исторический процесс со стволом дерева, он, ассоциирует научные интересы историков с опавшими листьями: фрагментарными, разобщёнными сообщениями, об отдельных феноменах и событиях, которые историки своевольно интерпретируют.
Подводя итог анализу постмодернистского взгляда в методологической рефлексии исторической науки следует заключить, что в «постмодернистском вызове», хоть и очень радикально, были выражены наиболее злободневные проблемы современного гуманитарного знания, которые историки пытаются решить по настоящее время: ощущение кризиса исторической науки и вытекающие из него необходимости — пересмотр устоявшихся категорий исторического познания.
Ещё одной важной вехой в методологической рефлексии второй половины XX века является период становления четвёртого поколения «школы Анналов», который характеризуется как «критический поворот». В 1988 году, в связи с усилившимися критическими настроениями в отношении сложившихся методологических ориентиров в рамках школы, редколлегия журнала выпускает статью «История и социальные науки: переломный этап» [4]. Суть статьи заключалась в том, что по причине утраты доверия некоторых исследователей к марксизму, клиометрии и структурализму, переставших выполнять свою структурирующую и интегрирующую роль, наступает кризис «Анналов», который отражает общий кризис социальных наук. В связи с этим в среде анналистов начинаются бурные дискуссии, которые приводят их к утверждению двух принципов: междисциплинарности и повороту к социальной истории [5]. В соответствии с указанными принципами новая исследовательская программа «Анналов» должна была прежде всего сконцентрироваться на проблемах самоидентификации истории как научной дисциплины и изучении социальных связей совместно с другими социальными науками [6]. Таким образом в 1994 году в школе Анналов происходит парадигмальный переход к «четвёртому поколению» исследователей. Опираясь на установленные методологические ориентиры, они выдвигают в качестве приоритетных направлений такие исследовательские направления как: микроистория, новая социальная история, культурная история и история политики. Они представляются как близкие между собой исследовательские направления, которые формируют новую методологическую целостность, основной принцип которой — междисциплинарность.
«Стратегия присвоения» со стороны историков и «обращение к прошлому» представителей других социальных наук как основной способ решения проблемы теоретического обновления становиться характерной чертой историографии со второй половины XX века. С 1960 — х годов в междисциплинарном взаимодействии оформляется следующая модель: социальная дисциплина — соответствующая историческая субдисциплина — выбор теории — ее применение к историческому материалу [7]. Так, подобная модель взаимодействия становится достаточно плодотворной для развития исторического знания, открыв перед исследователями новые способы анализа исторического материала. Историки очень быстро начинают осваивать новации в социальных и гуманитарных науках и их внимание привлекают теории социальной и культурной антропологии, так же появляются микроисторические исследования, которые по структуре соответствуют микросоциологии, микроэкономике и широко применяют её теоретический инструментарий.
Наиболее отчётливо теоретический аппарат, понятия и концепции других социальных наук применяются в исследованиях, повещенных социальной и экономической истории итальянского микроисторика Дж. Леви, чьи работы достаточно репрезентативны. Примером эффективного использования социальных теорий микроанализа в работах Дж.Леви является применение микроэкономической концепции «ограниченной реальности» поведения экономических субъектов, неоинституциональной теории функционирования рынков, а из теоретического аппарата микросоциологии Дж. Леви использует теории символического интеракционизма; «масштабов социального взаимодействия»; символической власти, сетевых взаимодействий [8].
Таким образом, необходимо отметить, что отношения истории с другими социальными науками, в целом складывались плодотворно, в связи с чем идея о «общем рынке» общественных наук по настоящее время является камнем преткновения крупнейших представителей историографии. Историки меньше стали верить в перспективность универсальных законов исторического синтеза, математических методов и «сильной теории». Благодаря влиянию постмодерна и междисциплинарности увеличилось количество интересных тем и сюжетов доступных историкам. Сегодня активно развивается микроистория, историческая антропология, локальная история и история памяти. Исследователи многое переосмыслили, однако теоретически всё ещё опираются на методы и аналитические приёмы, которые присвоили и освоили в прошлом столетии.
Несмотря на успехи принципа междисциплинарности исторический подход всегда будет оставаться общенаучным методом, поскольку историческая реальность весьма весомо присутствует во всех гуманитарных и социальных науках. Исходя из этого история всегда будет главной дисциплиной, формирующей научное знание о прошлом.
Литература:
- Степин В. С. Теоретическое знание. разное. М.: Прогресс-Традиция, 2000.
- Foucault M. Nietzsche, la geneologie, l’histoire // Hommage a Jean Hyppolite. P., 1971. P.153–154
- White H. Metahistory: The historical imagination in the nineteenth century. Baltimore; L., 1973.
- Histoire et science sociales: un tournant critique? // Annales: E. S. C. 1988. № 2. P.291–293.
- R.Chartier. Le Monde comme representation // Annales. E. S. C. 1989. № 6
- Русакова О. Ф. Методологические стратегии в современных исторических исследованиях: школа «Анналов» и «Новая интеллектуальная история» // Научный ежегодник ИФиП УрО РАН. 2001. № 2. С.30.
- Савельева И. М., Полетаев А. В. «Там, за поворотом.»..: о модусе сосуществования истории с другими социальными и гуманитарными науками // Новый образ исторической науки в век глобализации и информатизации. М.: ИВИ РАН, 2005.С. 78
- L’eredita’ immateriale. Carriera di un esorcista nel Piemonte del Seicento, Einaudi, Torino, 1985.
