В условиях всеобщей глобализации стремительно сокращается число политических режимов, существование которых было основано на силе и авторитарных методах правления. В политологических кругах ведутся оживленные дискуссии о применимости транзитологического парадигмата в контексте новых демократий. Начало этому было положено еще на рубеже 70–90-х годов, ознаменовавших себя падением недемократических режимов Южной и Восточной Европы, Южной Азии, Латинской Америки и Советского Союза.
Цель статьи — анализ научных дискуссий о гибридных режимах, с акцентом на методы и подходы к их классификации и типологизации. Методика исследования основана на дескриптивно-конкретном анализе, результатом которого является выделение наиболее влиятельных концептов, как элементов теории гибридных политических режимов. Но, при всей своей динамике развития, теория гибридных режимов имеет множество слабых мест, главным образом связанных с индивидуальным подходом каждого автора.
Ключевые слова: гибридные режимы, переходы к демократии, транзитивные политические процессы, демократия, авторитаризм.
Данная статья является промежуточным результатом специально финансируемого научного проекта под названием: «Влияние социально-экономического неравенства на характер политического режима: роль среднего класса» (Vliv socioekonomické nerovnosti na charakter režimu: role střední třídy). Номер проекта F2/79/2017.
В условиях глобализации число стран, вставших на путь демократического развития, растет. Довольно стремительный переход от авторитарной формы правления и падение диктатур по всему миру, в эпоху «третьей волны демократизации» [6], превратили 1990-е годы, по мнению транзитологов, в эпоху перемен. Минимальным, но одновременно определяющим, критерием уровня демократизации, считаются свободные выборы с исключением элементов персонификации власти. Так ли это на самом деле, и какие трансформации происходят после выборов в формально демократических странах, остается предметом оживленных дискуссий. В большинстве случаев теоретический тезис о достижении демократического транзита не был подтвержден эмпирически. Демократическая консолидация не была успешно достигнута. Довольно часто ожидаемый транзит заменяется трансформацией режима — метаморфозой с неясным исходом. Ярким примером могут служить страны бывшего СССР и Югославии, где попытки перехода к демократии породили новый тип политических режимов, гибриды, которые возникают в странах с незавершенным транзитивным процессом. Гибридные режимы уже нельзя назвать авторитарными в полной мере, но при этом их характер не соответствует критериям либеральной демократии (защита гражданских прав и свобод, неприкосновенность частной жизни, право на свободу собраний и вероисповедания, соблюдение надлежащих правовых процедур со стороны правительства).
Анализируя научные дискуссии о гибридных режимах, с акцентом на методы и подходы к их классификации и типологизации можно заметить, что мнения экспертов в этом вопросе резко расходятся. А сама теория имеет довольно много не до конца исследованных областей, требующих конкретизации (например, классификация и типологизация). Так, одни политологи относят гибридные политические режимы к субтипу демократии [12; 9]. Другие же напротив, классифицируют их как ослабленную форму диктатуры с формально существующим демократическим государственным аппаратом власти [11].
Полипарадигматичность феномена гибридных политических режимов вызывает неугасающий интерес ученых. На первом этапе (1980–2000 годы) формирования теоретической базы Г. О’Доннелл и Ф. Шмиттер (1986) предлагали две формы гибридных политических режимов. Первая, «диктабланда» — либерализация без демократизации. Вторая, «демократура» — демократический переход без либерализации, где выборы проводятся под контролем правящих элит. Позднее Г. О’Доннелл приумножил свой вклад, предложив новый концепт «делегативная демократия» [10], применив его непосредственно на латиноамериканскую политическую среду. Отличительной чертой данного концепта являются дополнительные выборы, которые проводятся в случае, если первый тур выборов не принес явного лидера. А уже избранный президент рассматривается как воплощение нации и хранитель её интересов. Ученый отмечал, что «делегативные демократии» не являются институциональными. А угроза возврата к авторитаризму у таких режимов неуклонно возрастает. «Делегативной демократии», в определенной мере, не чужда демократическая традиция. Однако низкий уровень плюрализма и партиципации граждан указывает на неготовность к полной консолидации демократии. Некое подобие теории «делегативной демократии» можно проследить в концепте «нелиберальной демократии» Ф. Закарии (1997), где автор отмечает, что процесс либерализации сдерживается правящей элитой и отмечает отсутствие института честного соперничества. Между «делегативной демократией» и «нелиберальной демократией» можно наблюдать несколько явных отличий. Во-первых, «деле-гативная демократия» отличается отсутствием конституционализма — политической системы, опирающейся на конституционные методы правления. Во-вторых, отсутствием характера публичной конкуренции. Элиты и контрэлиты находятся в напряженном противодействии, частью которого становится административный прессинг со стороны правящих элит.
Переходные процессы в Латинской Америке позволили Т. Л. Карл (1995) эмпирически подтвердить низкий уровень либерализма и развитие электорализма, главной задачей которого является наделение победителя выборов легитимной властью от имени народа [7, c. 75]
Спустя год Д. Кольер и С. Левитски в своей работе «Демократия с прилагательными: концептуальная инновация в компаративистике» проводят комплексный анализ существующих теорий демократий с прилагательными. Порядком 500 моделей включают в себя как развитые демократии, так и проблемные. Ученые предлагают следующую категоризацию политических режимов: недемократический режим, электоральный, процедурный минимум, расширенный процедурный минимум. «Демократии с прилагательными» становится популярным парадигматом. Параллельно происходит развитие направления «авторитаризма с прилагательными» [3].
С начала 2000-х годов набирает популярность теоретическое положение, выделяющее гибридные режимы, как самостоятельную категорию политических режимов со специфической логикой функционирования [1]. Основополагающей областью, нуждающейся в конкретизации, является определение границ между гибридными режимами и демократией, с одной стороны, и определение границ между гибридными режимами и авторитаризмом, с другой стороны. Так называемый концепт режима «серой зоны». Отличительную черту гибридных режимов Т. Карозерс выразил в терминах «бесформенный плюрализм» и «доминирующая власть» [2]. Л. Даймонд (2002), с концептом «псевдодемократии», делает заключение, что функциональность демократических институций у гибридных режимов достаточно сложно проверить на практике и ставит под сомнение достаточность доказательств в пользу транзита режима в направлении демократии, основанных на формальной многопартийной системе с элементом соревновательности. Другими словами, по мнению Л. Даймонда (1995), логичнее обозначать такие режимы как «электоральный авторитаризм» [5]. Но сам Л. Даймонд, как и многие исследователи, опирается на известный концепт «полиархии» Р. Даля, который отрицает существование полностью демократизованных политических систем. Идеалтипическая модель Р. Даля (1971) предусматривает соответствие следующим критериям: свободные и справедливые выборы, избирательное право, право всех взрослых граждан претендовать на избрание, свобода выражения мнения, альтернативные источники информации, право граждан на организованную самодеятельность, выборные власти, обеспечение права контроля над правительственными решениями [4].
Но, пожалуй, самую большую популярность получил концепт «конкурентный авторитаризм». Авторы С. Левитски и Л. Вэй допустили существование базовых демократических институций вусловиях не равной борьбы между правящими элитами и оппозицией [8, c. 55]. В условиях «конкурентного авторитаризма» оппозиционные кандидаты, зачастую, сталкиваются с ограниченным доступ к СМИ во время предвыборной кампании. Правящие элиты, как правило, используют метод непрямого давления на оппозицию с помощью административного прессинга со стороны надзорных служб. В рамках «электорального авторитаризма» Л. Шедлера (2002) элиты так же не допускают своего смещения избирательным путем, что является главной чертой авторитарного режима.
В рамках дискуссий о режимах, находящихся на границе демократии и авторитаризма, хотелось бы отметить, что каждый новый концепт не опирается на предыдущий, но при этом неосознанно дублирует уже существующие и апеллирует схожим набором признаков. Теория гибридных режимов, по своей сути, не предлагает путей полной демократизации такого режима, а лишь описывает очевидное, чем и создает путаность политологического дискурса. Перечень рассмотренных гибридных форм политических режимов не является исчерпывающим. Типологизация на настоящем этапе имеет тенденцию к расширению, путем введения новых критериев.
Опираясь на вышесказанное, основные выводы статьи можно свести к следующему:
С одной стороны, есть демократия (и ее описание), с другой авторитаризм. Гибридные режимы остаются, по мнению одних, где-то посередине, по мнению других, образуют самостоятельную категорию с несостоявшимся транзитом.
В большинстве случаев процесс транзита приводит к «смягченной форме» авторитарного режима, способного долгие годы гармонично существовать на международной политической арене. Ядро политической системы нового режима дублирует исходный режим, либо развивается в противоположном направлении.
На основе исследований можно выделить главную проблему незавершенных транзитов к демократии — отсутствие регулярной ротации правящих элит, игнорирование либеральных прав и свобод, а также, что немаловажно, справедливых выборов. Одним из вариантов решения проблемы может стать создание системы сдержек и противовесов, такого государственного механизма, который бы ограничивал возможность сосредоточения власти в одних руках. Сбалансированность властей, в ряде стран с неконсолидированной демократией, имеет конституционное закрепление, но на практике не применимо.
Демократические институции функционируют лишь формально, не обеспечивая контрэлитам свободу на политической арене.
Литература:
- Balík. J. Hybridní režimy jako svébytná kategorie politických režimů: Komparace vybraných přístupů. // Central European Political Studies Review. — 2015. — Vol. 17. — №. 2. — PP. 212–233.
- Carothers. T. The end of the Transition Paradigm. // Journal of Democracy. — 2002– Vol. 13. — №.1– PP. 5–21.
- Collier. D., Levitsky. S. Democracy with Adjectives: Conceptual Innovation and Comparative Research. //World Politics. — 1997. — Vol. 49. — №. 3–PP. 430–451.
- Dahl R. Polyarchy: Participation and Opposition. — London: Yale University Press, 1973.
- Diamond. L. Thinking about Hybrid Regimes. // Journal of Democracy. –2002. — Vol. 13. — №. 2. — PP. 21–35.
- Huntington. S. P. The Third Wave: Democratization in the Late Twentieth Century. — Norman: University of Oklahoma Press, 1993.
- Karl. T. L. The hybrid regimes of Сentral America. // Journal of Democracy. — 1995. — Vol. 6. — №. 3. — PP. 72–86.
- Levitsky. S., Way. L. A. The Rise of Competitive Authoritarianism. // Journal of Democracy. — 2002. –Vol. 13. — №. 2. — PP. 51–65.
- Merkel. W., Croissant, A. Defective Democracies: Concept and Causes. // Central European Political Science Review. — 2000.- Vol. 1 — №. 34.- PP 31–48.
- O’Donnell. G. Delegative Democracy? // Journal of Democracy. — 1994. — Vol. 5. — №. 1. — PP. 55–69.
- Schedler A. Electoral authoritarianism: The dynamics of unfree competition. Boulder: Lynne Rienner, 2006. — URL: http://works.bepress.com/andreas_schedler/9/
- Zakaria. F. The Rise of Illiberal Democracy. // Foreign Affairs. — 1997. — Vol. 76. — №. 6. — PP. 22–43.
