Направления актуальной корректировки законодательства о несостоятельности (банкротстве) юридических лиц в России

Анализ корпоративной, административной и судебной правоприменительной практики убеждает в том, что некоторые положения ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве/ Закон) нуждаются в определенной коррекции с общих институциональных позиций — целей, которые объективно преследует российское законодательство о несостоятельности. По нашему мнению, наиболее актуальными являются три проблемы в этом тематическом плане:

1) юридико-экономические основания введения конкурсного производства;

2) делегализация избыточных привилегий контрольных участников общих собраний кредиторов;

3) введение четких критериев применения мер административного наказания управляющего за неисполнение или ненадлежащее исполнение конкретных обязанностей, предусмотренных Законом.

Обратимся к существу первой проблемы.

По смыслу основных положений главы VII Закона конкурсное производство — процедура, применяемая в деле о банкротстве к должнику, признанному банкротом, в целях соразмерного удовлетворения требований кредиторов является наиболее дискриминационной для должника фазой банкротства. Данный этап, как правило, завершается ликвидацией юридического лица — должника.

Так, согласно ст. 149 Закона арбитражный суд по истечении тридцати, но не позднее шестидесяти дней с даты вынесения определения арбитражного суда о завершении конкурсного производства направляет указанное определение в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц. Определение арбитражного суда о завершении конкурсного производства является основанием для внесения в единый государственный реестр юридических лиц записи о ликвидации должника. С даты внесения записи о ликвидации должника в ЕГРЮЛ конкурсное производство считается завершенным. Соответственно, ст. 146 Закона рассматривает возможность «ухода» от ликвидации компании — должника, в частности, путем перехода к внешнему управлению на стадии конкурсного производства — должника лишь как исключение из указанного правила. [4, ст.146]

В означенной выше связи мотивы обретения баланса интересов должника — компании и его кредиторов формируют регулятивную потребность в закреплении законом особых причин — значимых и четких юридических оснований перехода к конкурсному производству. Между тем, как это ни парадоксально, Закон описания таких оснований не содержит, оговаривая правомерность введения последней стадии банкротства лишь соответствующим решением общего собрания кредиторов. В частности. согласно ст. 74 Закона в решении первого собрания (стадия наблюдения) кредиторов об обращении в арбитражный суд с ходатайством о признании должника банкротом и об открытии конкурсного производства может, наряду с ходатайством, содержаться лишь предлагаемый срок конкурсного производства. Данное решение, фактически принимаемое голосами одного контрольного кредитора, в роли которого, как правило, выступает ключевой кредитующий компанию банк, не должно быть никоим образом мотивировано ссылками на итоги (резолютивную часть) анализа финансового состояния должника. Более того, оно на вполне законных основаниях может прямо противоречить выводам отчета временного управляющего (ст. 70 Закона) о нецелесообразности перехода к этой стадии банкротства ввиду возможности скорейшего восстановления платежеспособности должника. [3, c. 75]

Аналогичные положения, по нашему мнению, противоречащие здравому институциональному смыслу (спрашивается, какое в подобных ситуациях значение имеют выводы отчетов арбитражных управляющих?), содержатся и в ст.ст. 88 и 118 Закона, посвященных другим «до конкурсным» стадиям банкротства.

Таким образом, как представляется, для достижения баланса интересов участников процесса банкротства юридического лица в законе необходимо нормативно реализовать четкую связь между выводами отчета (отчетов) арбитражного управляющего и решениями собрания кредиторов, в том числе, о переходе к финальной стадии банкротства, что, в частности, не позволит в дальнейшем некоторым недобросовестным банкам причинять экономически необоснованный урон компаниям реального сектора народного хозяйства России, имеющим реальные шансы на восстановление платежеспособности. [1, c.16]

Одно из упомянутых исключений из приведенного общего правила содержит часть 2 данной статьи Закона. А именно, собрание кредиторов принимают решения (как уже упоминалось выше большинством от общего числа голосов): о создании собрания кредиторов, определении их состава и полномочий, избрании членов; о досрочном завершении полномочий собрания кредиторов; о введении стадии финансового оздоровления; о принятии графика погашения задолженности; о введении и продлении внешнего управления; об утверждении и изменении плана внешнего управления; об обращении в арбитражный суд с ходатайством об отстранении арбитражного управляющего; о включении в повестку дня собрания кредиторов дополнительных вопросов и о заключении мирового соглашения.

Второе исключение — норма п. 2 ст. 150 Закона: «решение собрания кредиторов о заключении мирового соглашения принимается большинством голосов от общего числа голосов конкурсных кредиторов и уполномоченных органов в соответствии с реестром требований кредиторов и считается принятым при условии, если за него проголосовали все кредиторы по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника».

Указанные исключения из общего правила, согласно которому, как отмечено выше, решения собраний кредиторов принимаются простым большинством голосов кредиторов (об общего числа голосов участников или всех голосов кредиторов), как мы полагаем, создают неоправданные привилегии для контрольного кредитора компании — должника. Эксплуатация данных привилегий, в частности, не вполне добросовестными банками — кредиторами приводит к нарушению баланса интересов, во-первых, должника и кредиторов, во-вторых, мажоритарного и миноритарных кредиторов, в-третьих, мажоритарного кредитора и совладельцев компании, и, в частности, способствуют так называемому отечественной правозащитной практикой «банковскому рейдерству», то есть неправомерному захвату собственности. [2, c. 564]

Представляется, что правовому закреплению указанного выше баланса интересов способствовали бы новеллы законодательства о несостоятельности (банкротстве), которыми будет предусмотрена обязательность:

1) принятия наиболее важных решений комитета кредиторов (в том числе и о переходе конкурсному производству) не простым, а квалифицированным большинством голосов (по аналогии с соответствующими положениями ст. 49 ФЗ «Об акционерных обществах» и ст. 37 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»); [5, cт. 75]

2) избрания комитета кредиторов по итогам голосования с применением не простой системы голосования, а кумулятивной (по аналогии с положениями ст. 66 ФЗ «Об акционерных обществах» и ст. 37 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»;

3) участия в собраниях кредиторов с правом совещательного голоса не только представителя трудового коллектива компании — должника, но и представителей ее владельцев, в частности, представителя контрольного участника корпорации и председателя совета директоров (в случае его избрания в соответствии с уставом компании);

4) пропорционального уменьшения количества голосов контрольного кредитора в случае, если заявление в суд о признании должника банкротом направил именно данный кредитор и при этом направил с существенным отставанием от даты факта возникновения признаков банкротства в соответствии с законом (естественно, в определенных пределах, например, не более чем на 30 % голосов).

Третья проблема. Закон и КоАП РФ допускают наказание в административном порядке арбитражных управляющих, нарушающих свои обязанности, вплоть до дисквалификации в порядке ст.ст. 3.11 и 14.13. КоАП РФ. При этом конкретные критерии применения соответствующих санкций законом не установлены. По нашему мнению, налицо существенное упущение законодательства, приводящее к избыточным нагрузкам на институт судебного усмотрения, и как следствие, принятие судами общей юрисдикции (мировыми судьями, в частности) по аналогичным или юридически равнозначным обстоятельствам противоречащих (конкурирующих) актов.

Последний вывод в части «подвижности» критериев наказания в виде наложения денежного штрафа и дисквалификации арбитражного управляющего при разного рода формальных нарушениях Закона может быть проиллюстрирован фрагментами следующих судебных прецедентов.

«Определением Арбитражного суда Свердловской области от 07.02.2015 по делу N А60–4877/2013, вступившем в законную силу на основании постановления Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 21.04.2014, постановления Арбитражного суда Уральского округа от 25.06.2015, признаны незаконными действия конкурсного управляющего Медведева В. А., выразившиеся внепринятии мер по обжалованию подозрительной сделки должника по купле-продажи движимого имущества по договору от 30.12.2011 N 1/мэ-2011. [7]

Таким образом, исполнение ненадлежащим образом обязанности в части принятия мер, направленных на поиск, выявление и возврат имущества должника в конкурсную массу нашло свое подтверждение».

«Поскольку наказание в виде дисквалификации сопряжено с ограничением прав на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской деятельности, т. е. является более строгим наказанием, чем штраф 25 000 руб., суды могли применить данный вид наказания только в случае наличия доказательств обстоятельств того, что арбитражным управляющим создана существенная угроза охраняемым общественным отношениям.

Принимая во внимание изложенное, учитывая характер и обстоятельства совершения правонарушения, суды сочли, что назначение наказания в виде дисквалификации в данном случае не отвечает принципу соразмерности наказания, характеру совершенного правонарушения».

Ещё одним примером может служить, Постановление Арбитражного суда Поволжского округа от 10 сентября 2015 г. N Ф06–377/15 по делу N А12–7421/2015 (нарушение порядка проведения собрания кредиторов)

«Отсутствие в материалах дела доказательств, подтверждающих нарушение прав кредиторов ОАО «Новое время» и ИП Косенковой С.А, не позволяет сделать вывод о злостном характере нарушения, влекущем административное наказание в виде дисквалификации. Кроме того, проанализировав все обстоятельства дела в их совокупности, суды пришли к обоснованному выводу об освобождении арбитражного управляющего Финько М. С. от наказания путем применения статьи 2.9 КоАП РФ. [6]

Согласно статье 2.9 КоАП РФ, при малозначительности совершенного административного правонарушения судья, орган, должностное лицо, уполномоченные решить дело об административном правонарушении, могут освободить лицо, совершившее административное правонарушение, от административной ответственности и ограничиться устным замечанием».

«В данном случае доказательств того, что последствия нарушения требований законодательства являются тяжелыми и повлекли существенную угрозу охраняемым общественным отношениям, Управлением Росреестра не представлено. Доказательств того, что арбитражный управляющий своими действиями реально нарушил экономическую стабильность государства, общества или отдельных хозяйствующих субъектов и граждан в деле не имеется.

Не была установлена степень серьезности общественного вреда и значительности ущерба, нанесенного общественным или государственным интересам либо интересам граждан, нарушение прав кредиторов ОАО «Новое время» и ИП Косенковой С. А., кроме того, собрания кредиторов ОАО «Новое время» от 11.04.2014 и кредиторов ИП Косенковой С. А. от 26.06.2014 не признаны незаконными и решения, принятые на данных собраниях, также не оспорены».

Таким образом, полагаем целесообразным определить в тексте Закона и КоАП РФ более четкие критерии применения административных санкций в виде штрафов и дисквалификации в отношении арбитражных управляющих, проявляющих недобросовестность и неразумность при исполнении своих обязанностей, имея в виду, в частности, тот факт, что различные формальные (в том числе процедурные) нарушения конкретных обязанностей управляющего влекут различные неблагоприятные последствия для должника, кредиторов и участников хозяйственного общества — должника.

1. Витрянский В. В. Новое в правовом регулировании несостоятельности (банкротства) / В. В. Витрянский // Хозяйство и право. 2013. № 1. С. 3–20.
2. Гражданское право: В 4 т. Общая часть: Учебное пособие (том 1). Под редакцией Е. А. Суханова. 3 — е издание, переработанное и дополненное. // М.: Волтерс Клувер. 2008. 720 с.
3. Кращенко Д. А. Банкротство субъектов предпринимательства в Российской Федерации: проблемы правового регулирования / Д. А. Кращенко // Дис… канд. юрид. наук: 12.00.03. Волгоградский гос. ун-т. — Волгоград. 2001. 185 с.
4. Федеральный закон от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» // СЗ РФ. 2002. № 43. Ст. 4190; с посл. изм. и доп., вступ. в силу с 29.07.2017 г.
5. Федеральный закон от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» // СЗ РФ. 1996. № 1. Ст. 1; с посл. изм. и доп., вступ. в силу с 29.07.2017 г.
6. Постановление Арбитражного суда Поволжского округа от 10 сентября 2015 г. № Ф06–377/15 по делу № А12–7421/2015 // (Текст постановления официально опубликован не был) (Официальный сайт: http://www.consultant.ru.).
7. Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 24 декабря 2015 г. № Ф09–9822/15 по делу № А60–19887/2015 // (Текст постановления официально опубликован не был) (Официальный сайт: http://www.consultant.ru.).