Американская литература послевоенного периода ХХ века на фоне общего упадка культурных ценностей породила такого писателя, как Т. Н. Уайлдера, своего рода писателя — революционера, продолжавшего акцентировать внимание на общечеловеческих, нравственных ценностях.
Творчество Т. Н. Уайлдера было высоко оценено за рубежом еще во времена его жизни, тогда как в России на него стали обращать пристальное внимание уже после смерти. К настоящему времени опубликовано много работ по драматургии и романному творчеству классика. С особым вниманием исследователи обращаются к философской проблематике и жанровым особенностям его произведений: философия (А. С. Мулярчик, Т. Н. Денисова, Н. В. Старосельская и др.), жанровые особенности (Ю. В. Гончаров, Т. В. Кабанова, Н. А. Постоловская, Т. А. Прохорова, И. Г. Садовская и др.).
В нашей статье мы обращаемся в интертекстуальному диалогу самого Т. Н. Уайлдера и героя его романа «Мост короля Людовика Святого» и ставим своей целью раскрытие философской полемики автора и героя через сюжетно-композиционную структуру произведения.
Ю. В. Гончаров в своей статье не раз пишет о том, что история о рухнувшем в пропасть мосте формально включает в себя пять глав, однако структура произведения говорит нам о необходимости разделения текста на несколько частей, первая из которых включает в себя первую и последнюю главы, а вторая — со второй по четвертую. Более того, повествование ведется в двух планах, которые соотносятся с отвечающими им частями текста.
Первый план повествования, характеризующийся конкретикой, отсылает нас к главам два «Маркиза де Монтемайор; Пепита», три «Эстебан» и четыре «Дядя Пио; дон Хаиме». Эти относительно самостоятельные истории жизни пяти людей стремятся к единому целому и последовательно, начиная с пролога и заканчивая эпилогом, развивают центральную идею романа.
Второй план повествования, характеризующийся абстрактностью, которая придает внутренним трем главам аллегорический характер, состоит из первой части «Возможно — случайность» и пятой «Возможно — промысел», а они по своей сути являются прологом и эпилогом романа. Центральная идея, развивающаяся в историях любви погибших, завязывается в первой части, где францисканец задается целью узнать, что же связывало жизни всех пятерых, дабы доказать идею божественного промысла. В пятой части христианский богослов отходит в сторону, и теперь автор становится критиком всех героев и, в частности, брата Юнипера. Обе главы «составляют своеобразное обрамление, в котором заключен рассказ, а точнее три авторских рассказа о жизни погибших» [3].
Подобная структура произведения «Мост короля Людовика Святого» отображает такую характерную особенность специфического жанра романа-притчи, где «авторская мысль выступает как сюжетообразующая сила, а важной сюжетной линией становится испытание идеи» [4, с. 301]. Однако не только авторская идея борется на страницах книги за существование, но и идея францисканца Юнипера. Их конфронтация в полной мере раскрывается в обрамляющих первой и пятой частях, к которым мы и обратимся, чтобы детально рассмотреть архетип искателя в «Мосте короля Людовика Святого».
Разрушение моста короля Людовика Святого несказанно поразило не только свидетелей несчастного случая, но и всех перуанских жителей Лимы, однако «лишь один человек предпринял в связи с этим какие-то действия — брат Юнипер» [5, с. 6]. Этот «рыжий маленький францисканец», как не раз в тексте романа выражается автор, узрел в своем свидетельстве катастрофы некий божественный Замысел, но первой мыслью в его голове была не «еще бы десять минут — и я тоже...» [5, с. 7], а «почему эти пятеро?» [5, с. 8]. Люди еще не успели упасть на дно пропасти, а брат Юнипер уже развивал в своем сознании идею о внедрении богословия в ряд точных наук посредством описания жизней вовлеченных в произошедшее событие людей.
Образ любознательного Юнипера — это яркий образ искателя. В первую очередь, подобное предположение доказывает его принадлежность к францисканцам, которые отказывались от сугубо схоластического познания мира в пользу исследования природы. Их самый известный представитель Роджер Бэкон настаивал на практических целях конкретно теологии.
Брат Юнипер в «Мосте короля Людовика Святого» старается развивать видение теологии Рождером Бэконом. «Он хотел доказать идею божественного провидения — исторически, математически — своим новообращенным, столь медлительным в вере, что для их же блага в их жизнь вводились страдания» [5, с. 9]. Здесь мы видим, как, в отличие от героев романа «Женщина с Андроса», у монаха есть непоколебимая вера в Бога. Цель его поисков не в обретении ответов на вопросы, а в пути нахождения логических доказательств единственно правильного ответа. Подобно гетевскому Фаусту, Юнипер провозглашает познание ради познания: «Фаустовский человек», по Шпенглеру, воплощает тип западного человека с его никогда не удовлетворяющимся стремлением к познанию истины» [1]. Более того, разбираясь вопросе: «Смерть — случайность или божественный промысел?», — неумышленно представляет другой вопрос о смысле и цели человеческой жизни основной темой своих исследований. «И в тот миг брат Юнипер принял решение проникнуть в тайны жизни этих пятерых, еще летевших в бездну, и разгадать причину их гибели» [5, с. 8]. Стремление к экспериментальному познанию характеризует брата Юнипера как искателя-новатора. Он, как мы узнаем, не первый раз старался использовать подобные методы. «Часто в своих долгих путешествиях мечтал он об экспериментах, которые могли бы пути Творца пред тварью оправдать — например, составить полный список Молений о дожде и их результатов» [5, с. 9].
С другой стороны, францисканец отходит от фаустовского искателя в стремлении доказать существование Бога прихожанам, восходя в этом к Персифалю, Галахарду и рыцарям артуровского цикла легенд. Их поиски истины были связаны нерушимыми узами с твердым христианским воззрением на Космос и Вселенский Порядок.
Центральной проблемой в заданном поиске для брата Юнипера является вопрос об организации связей между жизнью и смертью. Если попытки логически доказать существование божественного провидения приведут его к положительным результатам, то смерть предстанет перед людьми не как конец жизни, а как очередная ступень в развитии и познании души. Таким образом, мост из материального объекта трансформируется в символ перехода из одного состояния в другое. Ветхое и простое состояние конструкции подчеркивает условность границ между жизнью и смертью.
Результатом поисков брата Юнипера предстал внушительный фолиант, где последовательно и скурпулезно были представлены жизни всех жертв катастрофы в тысячах мелких фактах, свидетельствах и подробностях. «И заключается она возвышенный рассуждением о том, почему именно на этих людях и в этот час остановился Бог, чтобы явить свою мудрость» [5, с. 11]. Но, признав еретичным, этот труд сжигают на костре. Как и Памфилий в романе «Женщина с Андроса», брат Юнипер не достигает цели собственного поиска, примиряясь в пятой части с тщетностью наглядно и убедительно доказать бытие Бога и его провидение.
Против брата Юнипера в первой части выступает и сам автор романа. В последних абзацах главы «Возможно — случайность» он предстает перед нами с неприкрытым осуждением о проделанной францисканцем работе: «Однако при всем его усердии брат Юнипер так и не узнал ни главной страсти доньи Марии, ни дяди Пио, ни даже Эстебана» [5, с. 11]. Индивидуальная четкая позиция относительно происходящих событий в романе заявляется во фразе: «И если я, как мне кажется, знаю больше…» [5, с. 11].
Пятая замыкающая часть текста — отображение сознания другого искателя, восходящего в своей реализации к традиции европейского романтизма XIX.
Как уже было сказано, главная страсть всех пяти погибших людей — это любовь, представленная в драматическом ракурсе. Проводником авторской идеи в тексте служат внутренние три главы описания жизни маркизы де Монтемайор, Пепиты, Эстебана, дяди Пио и Периколы. Она помогает установить истинное значение слова «любовь» для раскрытия сути центральной идеи произведения.
В понимании автора любовь и есть истинный Бог, который помогает реализовывать в человеке индивидуальность, находить потаенные неизвестные пока что силы в душе, зажатой диктаторской социальной действительностью, что накладывает запреты и устанавливает правила своей механической природой. Так маркиза де Монтемайор обнаруживает в себе драгоценный талант к тонкой поэзии и изящной прозе (ее письма дочери, как не раз подчеркивается автором, составили бесценный вклад в развитие словесности), Пепита приобретает способность к принятию собственных решений, дядя Пио открывает в душе терпение и настойчивость.
Подобное видение любви как безграничной творческой силы, продвигающей человека в эволюционном развитии и способствующей постижению истины, было характерно для XIX века. У Новалиса в произведении «Генрих фон Офтердингер» мотив поиска выражается в стремлении через любовь обрести голубой цветок как символ совершенной человеческой жизни: «…голубой цветок в романе выступает идеальным символом смысла жизни, живого бытия …чтобы познавать, он должен быть влюблен» [2]. К этой же чувственной категории аппелирует и автор в «Мосте короля Людовика Святого», противопоставляя науке и эксперименту иррациональный опыт переживания любви, которая, что стоит отметить, неспособна пробудить душу, если не будет основана на страдании и не приведет к катарсису.
В главе «Возможно — промысел» автор иронически отзывается о стремлении францисканца логически доказать христианскую веру. Результаты оценивания погибших душ «по десятибалльной шкале в отношении своей доброты, своего религиозного рвения и своего значения для семейной ячейки» [5, с. 132] показали, что те больше других заслуживали спасения. Говоря иными словами, юниперовская идея не прошла испытания жизнью, и поэтому автор находит соответствующее художественное решение: францисканца тоже сжигают на костре, как и его книгу. Одновременно с этим автор упрочняет свое видение событий: «Есть земля живых и земля мертвых, и мост между ними — любовь, единственный смысл, единственное спасение» [5, с. 146].
Итак, в анализируемом нами романе Т. Н. Уайлдер выступает в качестве оппонента своему герою — брату Юниперу. Их полемика в вопросе пути постижения истины раскрывается в обрамляющих роман главах «Возможность — случайность» и «Возможно — промысел», которые создают основной (философский) план повествования. Монах в мотивах своего поиска восходит, с одной стороны, к гетевскому Фаусту эпохи Просвещения, а с другой стороны, вступая с ним же в конфронтацию на почве религии, апеллирует к эпохе раннего Средневековья (образы Персифаля и Галахарда). Автор же, осуждая францисканца за сугубо логический подход к доказательству существования божественного провидения, сопрягается с архетипом искателя XX века, а именно с образом Генриха фон Офтердингера, который, путем эмпирического опыта переживания любви, старается достичь совершенной человеческой жизни.
Литература:
- Волокитина Н. И. Специфика фаустовского сюжета в пьесе Ф. Верфеля «Человек из зеркала» // Вестн. Том. гос. ун-та. 2014. № 382. URL: http://cyberleninka.ru/article/n/spetsifika-faustovskogo-syuzheta-v-piese-f-verfelya-chelovek-iz-zerkala (дата обращения: 03.01.2017).
- Вольский А. Л. Герменевтика символа «голубой цветок» в романе Новалиса «Генрих фон Офтердинген» // Известия РГПУ им. А. И. Герцена. 2008. № 81. URL: http://cyberleninka.ru/article/n/germenevtika-simvola-goluboy-tsvetok-v-romane-novalisa-genrih-fon-ofterdingen (дата обращения: 15.01.2017).
- Гончаров Ю. В. Романы Т. Уайлдера 1920-х годов как дидактическая проза. [Электронный ресурс]. URL: http://zar-literature.ucoz.ru/publ/goncharov_ju_v/romany_t_uajldera_1920_kh_godov_kak_didakticheskaja_proza/3–1-0–42 (Дата обращения: 19.01.2017).
- Лейтес Н. С. Немецкий роман 1918–1945: Эволюция жанра. Пермь: Пермский госуниверситет, 1975.
- Уайлдер Т. Н. Мост короля Людовика Святого / пер. с англ. В. П. Голышева. — М.: АСТ: Астрель, 2011. — 158 с.
- Уайлдер Т. Н. Женщина с Андроса / пер. с англ. Н. А. Анастасьева. — М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2010. — 189 с.
