In this article, we attempt to show the unity of all sophistical (Socratic) schools is based on the teachings of the Sophists. We also highlight the similarities between the actual sophists and Cyrenaica. We formulate our so called paradox of feeling, characteristic of Cyrenaica. We define each of these schools in terms of performances and the deployment of a particular party doctrine of the Sophists. Give characterization positive activity of the Sophists. And emphasizes the paradox as the foundation of all sophistical schools.
Keywords: paradoxes of feelings, sophists, сyrenaics, cynics, megarics, sophistics, freedom, sensuousness, paradoxicalness, antiquity.
Интерес к этой теме вызван тем, что они вместе с софистами оказались явно недооцененными в истории мировой философии. Мы же хотим в согласии с новой тенденции к реабилитации отброшенных на задворки истории учений показать киреников и другие родственные им школы в связи с софистической традицией, открывающей новое понимание процессов изменения философии.
Посмотрим сначала, что важного нам о школе киренаиков сообщит Диоген Лаэртский. Итак: “Аристипп был родом из Кирены, занимаясь софистикой, он первым из учеников Сократа начал брать плату со слушателей и отсылать деньги учителю” [1, с. 112]. Любопытная история: “Однажды, когда он проходил мимо Диогена, который чистил себе овощи, тот, насмехаясь, сказал: «Если бы ты умел кормиться вот этим, тебе не пришлось бы прислуживать при дворах тиранов». — «А если бы ты умел обращаться с людьми, — ответил Аристипп, — тебе не пришлось бы чистить себе овощи»” [1, с. 113]. Пишут, что Аристипп имел в своих любовницах гетеру Лаиду. Показательная реплика: “Тем, кто осуждал его, он говорил: «Ведь я владею Лаидой, а не она мною; а лучшая доля не в том, чтобы воздерживаться от наслаждений, а в том, чтобы властвовать над ними, не подчиняясь им»” [1, с. 115]. На лицо полемика с Диогеном. И еще несколько характерных цитат: “Нет ничего справедливого, прекрасного или безобразного по природе: все это определяется установлением и обычаем” [1, с. 120]. И чуть далее: “От природы, полагают они, ничто не бывает ни сладким, ни несладким; только редкость, новизна или изобилие благ бывает одним в сладость, а другим не в сладость” [1, с. 121]. Налицо связь с софистами!
Посмотрим иностранных авторов. Итак, читаем у Дж. Г. Льюиса: “Аристотель, упомянувший, насколько известно, только в одном месте об Аристиппе, считал его софистом. Видимо, Аристотель назвал его софистом потому, что он разделял мнение софистов о недостоверности знания. Так, Аристипп полагал, что внешние предметы по-разному воздействуют на одно и то же чувство, неодинаковое у различных людей; он утверждал, что названия этих предметов выражают только наши ощущения, но ничего не говорят нам о самих предметах, что, следовательно. нет критерия истины и каждый судит по своим впечатлениям, но никто не судит правильно. В этом отношении, несомненно, он был софистом, но он полагал что человек должен искать критерий истины в себе самом” [2, с. 11]. Очевидно сходство этих взглядов с идеями Протагора. Далее: “Аристипп полагал, что человек не может иметь достоверных сведений о том, что находится вне его: ведь окружающее познается только с помощью чувств. а они вводят человека в обман относительно предметов. Однако чувства, учил он, не обманывают людей относительно действительности их ощущений. Можно воспринимать предмет неправильно, но сам факт его восприятия неоспорим. Сомнения возможны относительно внешних предметов, но невозможны по отношению к собственным ощущениям. Людям свойственно желать повторения тех ощущений, которые приятны, и избегать тех, что причиняют страдание” [2, с. 12–13]. И заканчивает: “Наряду с софистами он полагал удовольствие и страдание реальным критерием человеческих действий, считая при этом, что всякое действие само по себе не является дурным либо хорошим, но признается таковым условно” [2, с. 13]. Очевидно, что Аристипп был учеником Протагора!
Продолжим знакомство теперь уже с немецкими авторами. Читаем у В. Виндельбанда: “Полную противоположность к угрюмой серьезности добродетели циников образует жизнерадостная мудрость киренских философов, главой которых был Аристипп из Кирены, светский человек, который в течении некоторого времени принадлежал к кружку Сократа, вообще же вел в качестве софиста странствующую жизнь” [3, с. 150]. Подробнее: “В теоретическом обосновании своего взгляда на жизнь Аристипп примкнул к учению Протагора подобно тому, как Антисфен — к направлению Горгия, а именно: он развил релятивизм протагоровой теории восприятия в особую психологию чувства основанного на восприятиях. Они идут за Протагором и в индивидуалистском обороте этой теории, утверждая, что всякий отдельный индивид знает только свои собственные ощущения и что общее наименование также не гарантирует одинакового содержания представлений. Подобно тому, как Протагор свел теоретическое содержание восприятия на различные движения, так киренские философы пытались вывести также характер чувствований их из различных состояний движения воспринимающего” [3, с. 152]. Вот оно — парадокс чувств! Далее находим: “В противоположность идеалу отвернувшегося от мира циника гедонист рисует образ мудреца, как цельного светского человека, который с ясным сознанием наслаждается жизнью, умеет ценить телесные наслаждения и духовные радости, богатство и честь, пользуется без колебаний, опираясь на свой преобладающий дух, вещами и людьми, но при этом никогда не забывается в наслаждениях, остается господином своих желаний, никогда не хочет невозможного и в менее счастливые дни также умеет выйти победителем и сохранить свой покой и безмятежность” [3, с. 155]. Этот образ очень близок к софистам! Можно сказать, что киренаики усилили роль чувств в учении Протагора (сенсуализм) и его повернутость к людям (эмпатизм) т. е. солнечную легкую блестящую сторону, а киники стремление к реальным результатам (прагматизм) и отрицание важности общественных установок (нигилизм) т. е. аналитическую критическую звездную. Здесь видно, что киники и киренаики усилили и развили противоположные интенции, заключенные в комплексе идей выдвинутых софистами. И это прекрасно! Софисты наверняка остались довольны таким ходом развития событий! Ведь они учили развивать собственные идеи на основе предлагаемого ими метода. И здесь киники и киренаики оказались достойными учениками! И последнее: “Изоляция индивида обнаруживается, наконец, у гедонистов и в их равнодушии к государственной жизни. Живя странствующей жизнью софиста, Аристипп радовался, что никакое участие в жизни какого-нибудь государства не стесняет его личной свободы, Теодор же называет своим отечеством мир, патриотическое самопожертвование глупостью, — мудрец стоит выше ее, — все изречения, в которых философы киренской школы почти дословно сходятся с циниками (и софистами — П. К.)” [3, с. 155–156]. Согласны полностью!
Эдуард Целлер начинает разбор интересующих нас школ с фразы: “Аристипп под влиянием Протагора основал киренскую школу” [4, с. 109]. И несколько позже раскрывает этот тезис: “Аристипп из Кирены, который был несколько старше Сократа, по-видимому, познакомился уже на своей родине с учением Протагора. После он выступил сам в качестве «софиста», т. е. профессионального и платного учителя, в начале, вероятно, в Афинах, но потом и в других местах” [4, с. 116]. Затем автор поясняет, что именно заимствовал для себя Аристипп из учения Протагора: “Наши восприятия, говорил он, примыкая к Протагору, знакомят нас лишь с нашими собственными ощущениями, а не со свойствами вещей или с ощущениями других людей; ибо эти восприятия суть лишь мгновенный продукт столкновения движения воспринимаемого и воспринимающего. И уже этим соображением давалось оправдание тому, что и закон нашего поведения он считал возможным извлекать только из нашего субъективного ощущения” [4, с. 117–118]. Очевидная преемственность!
Теодор Гомперц о киренаиках сообщает следующее: “Провозвестником нового учения был Аристипп. Он давал уроки за плату и на этом основании Аристотель называет его софистом” [5, с. 189]. Затем читаем: “В вопросе о методе он соприкасается с Антисфеном. Твердую опору они нашли в фактах” [5, с. 191]. Новое: “У него мы впервые встречаем попытку дойти ло основных фактов человеческой натуры, до первоначального феномена” [5, с. 169]. Суть учения: “Основным элементом «эвдемонии» Аристипп считает чувство удовольствия. К нему инстинктивно стремятся дети и животные, и также инстинктивно они избегают страдания. Это первоначальный феномен, неоспоримый фундаментальный факт, который надо положить в основу всякой попытки установить правила человеческого поведения” [5, с. 191]. Узнаваемо? Это же природа (фюзис) софистов и киников! Интереснейшая фраза: “У Аристиппа искусство жизни становится математической задачей” [5, с. 192]. Затем обнаруживается общее с софистами: “Если даже в ходячих представлениях о том, что соответствует праву и что ему не соответствует, они видели значительную долю условности и даже прямо заявляли: правое и неправое имеют место в силу обычая и установления, а не в силу природы, — взгляд, который они по примеру Гиппия подкрепляли указанием на существующие в этом отношении различия разных эпох и наций: но все-таки, согласно достоверному свидетельству, они находили, что мудрый должен избегать неправого и дурного” [5, с. 198–199].
Текстов их практически не сохранилось и о них мы знаем в основном из цитат других мыслителей. Достоверно, по мнению, Теодора Гомперца, мы можем обратиться только “к учению о чувственных ощущениях, заимствованному киренцами у Протагора и развитому Аристиппом” [5, с. 212]. Итак: “В точном смысле слова обмана чувств быть не может, ибо всякое ощущение есть естественно необходимый результат производящих его факторов” [5, с. 212–213]. Узнаем наших софистиков!
И еще один немецкий автор Г. Арним. Смотрим: “Уже в своей теории познания Аристипп является последователем не Сократа с его диалектикой понятий, а Протагора с его сенсуализмом и субъективизмом” [6, с. 46]. Да!
Интересно о киренаиках пишет Карл Форлендер в своей «Общедоступной истории философии». Посмотрим: “Аристипп, происходивший из богатой и жизнерадостной Кирены на северном берегу Африки, имел очень мало общего с Сократом, хотя и находился с ним в общении. Теоретически он уже и до этого находился под влиянием софиста Протагора” [7, с. 59]. Далее приводится краткая характеристика основателя школы: “Аристипп был остроумным и любящим жизнь человеком. Высшей жизненной ценностью, по мнению Аристиппа, является наслаждение, хорошее самочувствие, как этому даже учит природа детей и зверей: наслаждайся весело настоящим, не заботься ни о прошлом, ни о будущем” [7, с. 59–60]. Общее с киниками и софистами!
Посмотрим, что о киренаиках мы узнаем от С. Н. Трубецкого — одного из известнейших русских историков философии. Итак: “Основателем гедонической школы был Аристипп, софист из Кирены, богатой греческой колонии на африканском берегу” [8, с. 312]. Сразу видим оценочное суждение, что если гедонист, то непременно софист. Это явно примитивизация учения Аристиппа. И потом такая постановка вопроса резко делит философов на «плохих» и «хороших». Разве это научный подход? “Во многих его воззрениях заметно резкое влияние софистов. До знакомства с Сократом он сам был «преподавателем добродетели» и после смерти его долгое время проживал в разных частях Греции в качестве странствующего софиста” [8, с. 312]. Опять читается в этих строчках, что Аристипп, мол, предатель Сократа. А на самом деле, он просто развивал то учение, которое было ему близко и в этом смысле был последовательным учеником софистов. Ведь как уже мы писали в другой нашей статье «Софисты — парадокс греческого просвещения», спецификой софистического обучения являлось развитие уже заложенных склонностей и предпочтений и гармоническое развитие личности при помощи овладения различными философскими учениями. “Аристипп признавал вместе с Антисфеном, что цель философии исключительно практическая и что теоретическое познание невозможно. Аристипп также выработал себе оригинальную скептическую теорию, по-видимому, под влиянием Протагора. Его можно назвать основателем сенсуализма” [8, с. 312]. И опять браво Протагору! У великого учителя и ученики великие! “Трудно судить, насколько последовательно усвоил Аристипп эту чисто скептическую точку зрения; возможно, что он, подобно другим сенсуалистам, соединял ее с материалистическими представлениями, как это делал, например, уже Протагор” [8, с. 313]. Получается, что он пошел за своим первым наставником и благодаря ему нашел свое место в истории философии, создал собственное оригинальное учение! И это безусловно заслуга Протагора! “Этому нас учит и сама природа, ибо все твари ищут наслаждения и избегают страдания” [8, с. 314]. Здесь мы видим общий для всех софистов аргумент к природе (фюзис).
М. А. Дынник очень кратко упоминает киренаиков в труде «Очерк истории философии классической Греции». Итак: “Известной противоположностью киникам является школа киренаиков, основатель и виднейший представитель которой Аристипп стремился объединить философские принципы Сократа и Протагора. Основой нравственной жизни киренаики считают наслаждение. Этот гедонизм — яркое проявление идеологии античных «нуворишей», быстро разбогатевших в условиях рабовладельческой Греции конца V и начала IV в. до н. э.” [9, с. 184]. Только непонятно, что собственно сократовского было в их учении? Слушать кого-то еще совсем не означает принять принципы этого наставника.
В «Очерках истории античной философии» Н. Н. Залесского приводятся следующие сведения о представителях киренской школы: “Аристипп вел жизнь странствующего софиста и только в конце жизни обосновался на родине, в богатой Кирене. Бывал он и при дворе сиракузских тиранов Дионисия Старшего и Младшего. Аристипп считал, что при таких условиях, т. е. при постоянной смене отечества, участие в жизни какого-нибудь государства не может стеснить его личной свободы” [10, с. 66]. И далее: “Феодор, прозванный атеистом (это уже философ эпохи раннего эллинизма, одно время пребывавший при дворе Птолнмея I), утверждал, что мудрец не должен видеть для себя препятствий, ни в законе, ни в обычаях, ни в религии. Он должен пользоваться вещами так, как они лучше всего служат для доставления ему удовольствия. Своим отечеством он считал космос (ср. с Диогеном Киником), а патриотическое самопожертвование признавал глупостью. Однако в отличие от Аристиппа Феодор целью деятельности считал радость предполагающую в том, кто к ней стремится, рассудительность” [10, с. 67]. Они же все-таки ФИЛОСОФЫ, а не какие-нибудь сибариты?! Наслаждение здесь является философским принципом! Речь идет о разумном удовольствии т. е. управляемом с помощью разума! Парадокс чувств как раз и заключался в том, что будучи философами киренаики оставались свободными в своих наслаждениях, и их свобода как раз и проявлялась через наслаждение!
Сделаем небольшое замечание о школе киренаиков из «Курса лекций по древней философии» А. Н. Чанышева: “Основателем Киренской школы был Аристипп из города Кирены. Кирена — греческий полис на Североафриканском побережье в Ливии (сейчас там Киренаика). Аристипп был немного моложе Антисфена, он родился около 435 года и умер около 360 года. Он учился у Протагора и Сократа” [11, с. 236]. Все правильно!
В. Ф. Асмус дает следующую характеристику киренаиков: “Вместе с киниками Аристипп исходит из убеждения, что предметом знания может быть только практически достижимое благо. Наслаждение не может быть состоянием безличного покоя, а лишь положительным удовольствием, простирающимся не на прошлое и не на будущее, а лишь на настоящее. Только отдельное, заполняющее данный миг удовольствие имеет цену и должно быть предметом стремлений. Так как ни прошлое, ни будущее нам не принадлежит, то ни раскаяние, ни надежда на будущее, ни страх перед будущим не имеют никакого смысла. Цель жизни — в наслаждении настоящим” [12, с. 86–87]. Настоящая философия! Далее: “Из всех возможных наслаждений наиболее желательны чувственные, так как они самые сильные. Однако средством к достижению счастья должна быть свобода, которая дала бы нам силу отказаться от недостижимого удовольствия или от удовольствия, удовлетворение которого грозит причинить нам страдание. Поэтому философ должен быть одинаково готов к тому, чтобы воспользоваться ими, если позволят обстоятельства, так и к тому, чтобы с легким и беспечальным сердцем от них отказаться” [12, с. 87]. Вот он — парадокс чувств! Автор пишет про киренаиков, что из их учения выводится “отрицание существования богов и необязательность этических норм для мудреца” [12, с. 87]. Здесь мы видим явное сходство с софистами!
В начале рассмотрим идеи Д. В. Джохадзе. Об основателе школы: “Основателя киренайской школы причисляют к софистам. Философия Аристиппа, по-видимому, представляет собой своеобразную смесь софистики с учением Сократа” [13, с. 70]. Далее он пишет: “Аристипп исходил из протагорова учения, в известной степени приведшего его к софистическому скепсису. Подобно софистам, Аристипп стоит на точке зрения признания истинности индивидуальных ощущений” [13, с. 71]. В итоге вышеназванный автор пишет: “Отметим также, что релятивизм киренаиков, в основе которого лежал абсолютизированный сенсуализм, имел своим результатом призыв к обособлению индивида, уход в себя” [13, с. 78]. Подчеркивает индивидуалистический характер этики киренаиков и софистов!
Т. М. Джафарли также излагает интересные идеи. Знакомимся: “Ученик Протагора и Сократа, сын богатого аристократа Аристипп (ок. 435–360 гг. до н. э.) среди других вопросов занимался и исследованием этических понятий. Он учил, что цель жизни — счастье, возникающее на основе наслаждений, которые поэтому и выступают в глазах людей как добро. Человек черпает свои знания о добре и зле из жизни, с помощью физических ощущений. Понятия добра и зла формируются на основе непосредственных субъективных ощущений, приносящих одним людям удовольствие, наслаждение, а другим — страдания” [14, с.98–99]. Раскрывает: “По мнению киренаиков каждый человек способен испытывать три вида психического состояния: удовольствие, страдание и равнодушие. Естественно, что человек отдает предпочтение удовольствиям, совокупность которых и способствует формированию понятия счастья. самыми высшими удовольствиями являются наиболее интенсивные и длительные, т. е., по мнению киренаиков, физические, чувственные наслаждения. Поскольку киренаики видели смысл бытия в получении максимума наслаждений, причем в настоящий момент, то они и призывали людей «брать от жизни все радости», помнить, что «счастье — мимолетно, никто не может знать, что его ждет завтра». Чтобы мысли о быстротечности жизни, а также возможность лишиться радостей или не достичь некоторых из них не вызывали огорчений и страданий, киренаики призывали не придавать серьезного значения жизненным благам, приучать себя легко, безболезненно отказаться от них” [14, с. 99]. Парадокс чувств!
И посмотрим еще, что пишет о киренской школе А. С. Богомолов в своей монографии «Диалектический логос». Очень кратко: “Это означает переход принципов киренаиков в свою противоположность: удовольствие может быть целью лишь для безразличного к нему” [15, с. 227]. Философская позиция!
Приведем немного сведений о киренаиках из другой монографии А. С. Богомолова. Находим там: “От Аристиппа идет учение, согласно которому человек подобен осажденному городу — он находится в плену своих собственных ощущений или аффектов, не получая известий извне. Ибо ощущения — восприятие наших собственных состояний, а не внешних вещей” [16, с. 130]. Далее: “Феодор Атеист считал нравственные правила искусственными и условными. «По природе» нет ничего похвального или постыдного. Здесь очевидно сближение киренской этики с кинической” [16, с. 131]. Софистики и киники и киренаики!
Посмотрим, что нам о киренаиках расскажет известный польский философ — Владислав Татаркевич. Итак, читаем: “Аристипп вначале познакомился со взглядами Протагора, позже — со взглядами Сократа, стал его учеником, но остался верен доктрине софистов во многих отношениях. Аристотель называл его софистом: основанием для этого были как его взгляды, так и бродячий образ жизни; он был первым из учеников Сократа, кто, по обычаям софистов, брал плату за учебу. У Сократа и софистов Аристипп научился тому же, что и Антисфен, — практические действия важнее теоретических рассуждений” [17, с. 121]. Далее: “Одинаковое неуважение к знанию и неверие в него формировали как киренаиков, так и киников. Знание они трактовали полностью в духе Протагора, как получаемое исключительно чувствами и всецело относительное. Кроме того, они ограничивали его в субъективном плане: мы познаем лишь собственные состояния, а не вещи, которые эти состояния вызывают” [17, с. 121–122]. Ученики софистов!
А. Ф. Лосев в своей «История античной эстетики» делится с нами своими удивительными мыслями: “Основной принцип киренаиков характеризуют обыкновенно очень неточно, когда сводят его к «удовольствию». Действительно, удовольствие, наслаждение, hedone, является у киренаиков необходимым слагательным их живого мироотношения” [18, с. 126]. По словам, А. Ф. Лосева — глубокоуважаемого последнего русского философа, их главная просветительская задача “есть попытка преодоления антитезы культурности и природы средствами сознания, смысла, души, духа. Если говорить действительно о первичном основании киренейской философии, то это — стремление создать для человека свободу духа” [18, с. 127]. Раскрывает связь между киниками и киренаиками: “Из цельного, целесообразного, духовно-душевно-телесного организма, который не всегда одинаково отчетливо предносился умственному взору Сократа, киники выделили голый разум, без чувственности, — будучи абсолютизированным, он, конечно, не мог не оказаться абстрактным и не мог не опустошать чувственности, не мог не извращать инстинктов и жизни. Киренаики выделили не разум, но чувственность: у них не «удовольствие» оказалось подчиненным «благу», но «благо» оказалось подчиненным «удовольствию». И у них не абсолютный разум оставался победителем в хаосе жизненных ощущений, но — наслаждение, не разум оставался самим собою, во всей своей непоколебимости, перед лицом беспредельной тьмы человеческих инстинктов, но именно наслаждение оставалось самим собою, наслаждение было непоколебимой и единственной реакцией на жизненный хаос” [18, с. 127]. И подытоживает: “Таким образом, принцип киренаиков заключался не просто в наслаждении, но в свободе духа, который всегда наполнен наслаждениями, что бы на него ни действовало, независимо от внутреннего самонаслаждения духа от каких бы то ни было внешних влияний” [18, с. 128]. Это и есть парадокс чувств!
Г. В. Ф. Гегель «Лекции по истории философии». “Но рассмотрение дальнейшего развития принципа киренаиков интересно в особенности потому, что это развитие, благодаря необходимой внутренней последовательности, заставило выйти за пределы этого принципа и, в сущности говоря, совершенно упразднило его. Ощущение есть неопределенное единичное. Но если в этом принципе выдвигается мышление, рассудительность, умственная культура, то благодаря принципу всеобщности мышления исчезает этот принцип случайности, единичности, голой субъективности, и поэтому то обстоятельство, что эта большая последовательность всеобщего является непоследовательностью в отношении этого принципа, и представляет собою единственное достопримечательное в этой школе” [19, с. 101]. Ну хоть так...
Попробуем выделить некоторые общие черты у киренаиков и софистов:
(1) сенсуализм (2) номинализм (3) нигилизм (4) антитеза «натура»—«культура» (5) платное обучение (6) странствующая жизнь (7) индивидуалистическая этика (8) обращенность к людям (эмпатизм) (9) антропологизм (10) практицизм
После прочитанного возникает ощущение, что мегарская школа как-то обособляется от кинической и киренской. Это связано с очень сильной абстрактностью их учения. Однако ситуация меняется с появлением Стильпона. Подчерпнем кое-какие сведения о нем от Диогена Лаэртского: “Стильпон из Мегар, что в Элладе был слушателем кого-то из учеников Евклида; некоторые говорят, будто он слушал даже самого Евклида, а также Фрасимаха Коринфского, который, по словам Гераклида, был другом Ихтию. Он настолько превосходил всех изобретательностью и софистикой, что едва не увлек в свою мегарскую школу всю Элладу” [1, с. 127]. Далее: “Нрава Стильпон был открытого, чужд притворства и умел разговаривать даже с простыми людьми. Кратет спросил его: «Чувствуют ли боги радость от наших поклонений и молитв?» — а он, говорят, ответил: «Глупый ты человек, такие вопросы задают не на улице, а с глазу на глаз!» Однажды, когда киник Кратет не смог ответить на вопрос и начал отругиваться, он сказал: «Конечно, тебе легче сказать все что угодно, чем то, что нужно!» А когда Кратет задал ему как-то вопрос, стоя с сушенной смоквой в руке, он выхватил ее и съел. «Пропала смоква!» — воскликнул Кратет. «И пропал вопрос твой, потому что смоква была платой вперед за мой ответ» — отозвался Стильпон. В другой раз, зимою, увидев продрогшего Кратета, он сказал: «Как видно, Кратет, нужно не просто носить плащ, а с умом!»” [1, с. 128]. Из этого для нас важны несколько выводов: во-первых, Стильпон был по характеру близок к Аристиппу; во-вторых, полемизировал с киниками (Кратетом), как в свою очередь Аристипп с Диогеном; в-третьих, при нем мегарская школа обрела популярность по всей Элладе, как и софисты.
Если продолжить, то сравнение которое мы уже начали проводить говоря о киниках и киренаиках, то получим, что мегарики — это лунная отстраненная интеллектуальная сторона софистики, явно перенявшая от них стремление к исследованию слов с целью установления исходного значения во множестве смыслов и различных случаев словоупотребления (этимологизм) и игра со смыслами слов, с целью выяснения всего спектра значений для наиболее удачного использования в каждом конкретном случае (кайросологизм).
Этим мы хотим сказать, что все эти школы были связаны через софистов.
Обратимся к авторитету глубокоуважаемого А. Ф. Лосева для сравнения киренаиков и киников. Посмотрим: “Однако здесь (у киренаиков — П. К.) совсем иная конфигурация понятий, чем у Сократа, и прямо противоположная той, которая у киников. Если у киников жизненные инстинкты оставлялись на их полный произвол и сознание пользовалось этим произволом, чтобы выработать свою независимость от них, то, как мы знаем, практически это приводило только к искоренению жизненных инстинктов, ибо, лишенные соотнесенности с сознанием, они превращались в чисто физические и механические процессы. Киренаики тоже исходили из свободы и произвола жизненных инстинктов, тоже предоставляли жизненному хаосу протекать в любом направлении, с любыми капризами и зигзагами. Киренаики, тоже вместе с киниками, ставили при этом самоцелью не этот стихийный хаос жизни, но именно свободу духа, появляющуюся в виде реакции на этот хаос” [18, с. 127]. И киренаики, и киники брали своим исходным пунктом произвол, воспринятый ими от софистов. В отношении же к человеческим потребностям их позиции оказываются прямо противоположными: киники считают, что желания нужно подавлять как опасность свободе духа, а киренаики, что желания являются способом выражения свободы духа. И продолжает: “Нетрудно заметить, что в своем логическом развитии обе эти эстетические системы весьма похожи одна на другую. Обе они являются безвыходным тупиком и печальным результатом «неразвитой напряженности принципа». Единственное их коренное различие заключается только в их исходных пунктах, то есть как раз в этом самом принципе, о неразвитой напряженности которого идет речь. Киники исходили из примата общежизненного процесса, то есть из чего-то так или иначе объективного; киренаики же исходили исключительно только из субъективного состояния человека, именно из удовольствия. Продумывая эти свои исходные принципы, обе школы проходили приблизительно одинаковые этапы логического развития” [18, с. 135–136]. Позволим себе не согласиться с такой мрачной оценкой этих школ. По нашему скромному разумению, их исходным «принципом» является софистическое свободомыслие и просветительское стремление поднять человека на уровень глубокого сознательного отношения к жизни, ее философского осмысления и мудрого правильного отношения к ней. Их деятельность можно назвать «напряженной» т. к. они не просто жили-были вовлеченные в свои человеческие страсти, как большинство людей, а ставили перед собой высокую цель дать людям представление о подлинной свободе, и это происходило в столкновениях с обыденными представлениями или в борьбе с традицией, ради утверждения подлинного достоинства человека и избавления его от жизненных миражей. Они, как и софисты, учили добродетели и мудрости. Под «неразвитостью» А. Ф. Лосев скорее всего имеет в виду отсутствие системного учения в этих школах. Поставим вопрос: А могло оно у них быть? Все софистические школы были революционерами разрушителями критиками!
Он же о мегариках киниках и киренаиках. Находим: “С исторической точки зрения такая негативная позиция (отрицания чувственной множественности) тоже была не меньшим вырождением, чем философия киников или киренаиков, так как, начав как будто бы с максимально положительного утверждения (Единое), они кончали голой эристикой и диалектикой, уже окончательно не содержавшими в себе никакого положительного учения. И если киники с киренаиками начинали с абсолютизации жизненного процесса или субъективного удовольствия и кончали, как это было показано, чистейшими фикциями, то мегарцы, наоборот, начинали с максимального концентрированного бытия (Единое) и кончали тоже чистейшей фикцией — бесплодным и рассудочным отрицанием движения и множественности, для всех людей совершенно очевидных” [18, с. 139–140]. Мегарики не так просты! Они как софистики так же были сотрясателями основ только в теории смыслов!
На эту же тему писал Г. В. Ф. Гегель. Читаем о киренаиках и киниках: “У киренаиков и циников, главной целью были индивидуальная жизнь и практическая философия. Если киренаики не остановились на общем определении добра, а полагали, что оно скорее состоит в удовольствии отдельного лица, то циники, видимо, держались совершенно противоположного взгляда, так как определенное удовлетворение желаний они выражают как естественную потребность, причем это соединялось у них с отрицательным отношением к тому, что другие делают. Но как киренаики, так и циники этим удовлетворяли свою особенную субъективность, и обе школы ставят себе поэтому в общем одну и ту же цель — свободу и самостоятельность индивидуума” [19, с. 100–101]. Просто, ясно и четко: объединяет их свобода и самостоятельность — характерные черты софистов! Разное как у А. Ф. Лосева.
И он же только теперь о киниках и киренаиках: “Циники, подобно киренаикам, ставили себе задачу определить, что должно быть для сознания принципом как в отношении познания, так и в отношении поступков. Циники также признавали благо общей целью и спрашивали: в чем следует искать этого блага для отдельного человека? Но если киренаики, согласно своему определенному принципу, признавали сущностью для сознания сознание себя как некоего единичного, или чувство, то циники, напротив, признавали сущностью эту единичность, поскольку она непосредственно для меня обладает формой всеобщности, т. е. поскольку я являюсь равнодушным ко всякой единичности свободным сознанием. Они, таким образом, стоят на противоположной точке зрения, чем киренаики, ибо они начинают с полной свободы и независимости, как отличительной черты человека, между тем как для последних принципом является чувство, которое, правда, расширяется до всеобщности и полной свободы, ибо оно должно определяться мыслью. Но так как это есть то же самое безразличие самосознания, которое Гегезий провозгласил сущностью, то крайности цинического и киренского способа мысли своим последовательным развитием упраздняют сами себя и переходят друг в друга. У киренаиков мы видим возвратное движение вещей в сознание, согласно чему ничто не есть для меня сущность; циники тоже интересуются лишь собою, и для них также служило принципом самосознание. Но циники, по крайней мере вначале, выставляли руководящим основоположением для человека свободу и безразличие, как в мыслях, так и в действительной жизни, ко всякой внешней единичности, ко всем внешним целям, потребностям и удовольствиям, так что образование приводило у них не только к равнодушию ко всем этим потребностям и удовольствиям и к внутренней независимости, как это имело место у киренаиков, а к явным лишениям и ограничению потребностей самым необходимым, тем, что непосредственно требуется природой. Циники, следовательно, признали содержанием блага высшую независимость от природы, т. е. именно испытывание возможно меньшего числа потребностей: это — бегство от удовольствий, бегство от приятных ощущений” [19, с. 109–110]. Общее: благо, единичность, свобода, самосознание. Разное: киники избегают приятных ощущений, а киренаики специально ищут.
Здесь надо отметить, что древняя Греция представляла собой метафизическую агору — площадь на которой встречались представители самых различных философских школ и вели живую жаркую полемику с обязательной примесью иронии, с целью уловить неуловимое, постичь непостижимое, узреть потаенное, скрытое за словами и жестами! И все переходы идей между школами практически невозможно отследить, потому что для них это было не театральное представление, а искренний поиск истины в процессе которого одни мнения принимались как правдоподобные, а другие отвергались как несостоятельные. И если бы не было этого брожения мыслей, то возможно не появились бы и величественные построения Платона с Аристотелем, так как им тогда просто нечего было бы систематизировать...
Все это прекрасно! Однако, так нас все же волнует вопрос какое место в этом грандиозном симпозиуме занимали софистические школы, то попробуем аккуратненько изложить наши парадоксальные и ошеломляющие соображения. Софисты внесли с собой некую анархию духа как компонент в античную философию. Вместе с ними вошел и остался там навсегда научный дух в греческой культуре. Именно они заложили основы логики, риторики, филологии, политологии, социологии, юриспруденции, психологии. Софисты были блестящими дипломатами, послами, ораторами и даже занимались лингватерапией. Ну и главное то, что они были просветителями! Они обладали уникальной энциклопедичностью знаний и стремились распространять их ради создания новой элитарности образования! Немецкие исследователи (В. Виндельбанд, Т. Гомперц, Э. Целлер, К. Форлендер, Г. Арним, Г. В. Ф. Гегель) называют их учеными и профессорами! Если характеризовать их интерес к пестроте жизни и интересным фактам, то можно называть их и журналистами!
Софистические же школы, на наш взгляд, переняли от них самое определяющее — силу свободомыслия и могущество просвещения, преобразованные в соответствии с особенностями каждой из отдельных школ и несущими антропологическую окраску! Их принципиальная черта — парадоксальность!
Литература:
- Диоген Лаэртский о жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Ред. и авт. вступ. ст. А. Ф. Лосев; Пер. с древнегреч. М. Л. Гаспарова. — М.: Изд-во «Мысль», 1998. — 572 с.
- Льюис Дж. Г. Античная философия: от Евклида до Прокла / Дж. Г. Льюис. — Мн.: Издательско-коммерческое общество «Галаксиас», 1998. — 224 с.
- Виндельбанд В. История древней философии / В. Виндельбанд. — М.: Изд-во «Книга по требованию», 2014. — 416 с. — (печатается с издания 1911 года).
- Целлер Э. Очерк истории греческой философии / Пер. с нем. С. Л. Франка, примечания М. А. Солоповой. — М.: Изд-во «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2012. — 352 с. — (История философии в памятниках).
- Гомперц Т. Греческие мыслители в 2 т. Т. 2 Сократ и сократики. / Т. Гомперц. Пер. с нем. Д. Жуковского и Е. Герцык. Науч. ред. нового изд., коммен., примеч. и предис. А. В. Цыба. — Спб.: «Алетейя», 1999. — 269 с. —(Научное издание. Серия Античная библиотека. Раздел Исследования).
- Арним Г. История античной философии / Пер. с нем. и предисл. С. И. Поварнина. Изд. 2-е. — М.: Изд-во ЛКИ, 2007. — 264 с. — (печатается с издания 1910 года).
- Форлендер, К. Общедоступная история философии / К. Форлендер. Пер. с нем. П. Виноградской, предисл. Е. Преображенского. — М.: Изд-во «Московский рабочий», 1922. — 316 с.
- Трубецкой С. Н. Курс истории древней философии / С. Н. Трубецкой. — М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС; Русский Двор, 1997. — 576 с., илл.
- Дынник М. А. Очерк истории философии классической Греции / М. А. Дынник. — М.: СОЦЭКГИЗ, 1936. –272 с.
- Залесский Н. Н. Очерки истории античной философии. I Философия классической греции / Н. Н. Залесский. — Л.: Изд-во Ленинградского у-та, 1975. — 103 с.
- Чанышев А. Н. Курс лекций по древней философии / А. Н. Чанышев. — М.: «Высшая школа», 1981. — 374 с.
- Асмус В. Ф. История античной философии / В. Ф. Асмус. — М.: Изд-во «Высшая школа», 1965. –320 с.
- Джохадзе Д. В., Джохадзе Н. И. История диалектики: Эпоха античности. / Д. В. Джохадзе, Н. И. Джохадзе. Изд. 2-е. — М.: КомКнига, 2010. — 328 с.
- Джафарли Т. М. Из истории домарксистской этики / Т. М. Джафарли. — Тбилиси: Ганатлеба, 1970. — 442 с.
- Богомолов А. С. Диалектический логос: Становление античной диалектики / А. С. Богомолов. — М.: Изд-во «Мысль», 1982. — 263 с.
- Богомолов А. С. Античная философия / А. С. Богомолов. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1985. — 368 с.
- Татаркевич Вл. История философии / Вл. Татаркевич. — Пер. с польск. В. Н. Квасков. — Пермь: Изд-во Перм. у-та, 2000. — Античная и средневековая философия. — 482 с.
- Лосев А. Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон / Худож.-оформитель Б. Ф. Бублик. — М.: ООО «ИздательствоACT»; Харьков: Фолио, 2000. — 846 с. — (Вершины человеческой мысли).
- Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Кн. 2. 1816–1826. / [Пер. с нем.] — СПб.: Наука, 1994. — 423 с.
