В статье рассмотрены принципы изучения этимологического значения и символики компонента зоонима в составе русских и английских фразеологических единиц (ФЕ). Общепризнанно, что фразеология — это сокровищница языка. Во фразеологизмах находит отражение история народа, своеобразие его культуры и быта. В ходе исследования удалось проследить связь фразеологии не только с этимологией, но и с символикой, попытаться обосновать употребление конкретного компонента-зоонима в той или иной ФЕ как с точки зрения его символического смысла, так и с позиции этимологии, в тех случаях, где это представляется возможным.
Ключевые слова: этимология, символика, фразеологические единицы, компоненты-зоонимы, мифопоэтическое мышление, картина мира.
Проблема «язык и культура» давно интересует языковедов. Уже первые этимологические поиски античных грамматиков стимулировались идеей реконструкции «истинного представления о слове, стремлением за каждым словом увидеть «первородный» образ предмета или явления. История и этимология фразеологических единиц (ФЕ) в этом отношении представляются более перспективными, так как соединение слов — это уже какой-то связанный рассказ, более или менее выкристаллизованный образ. Исходя из того, что язык важнейший элемент человеческой культуры, в исследовании сделана попытка проследить отражение языческой символики в семантической эволюции индоевропейских языков. Основным инструментом такого анализа является сравнительное этимологическое исследование. Исследование основано на так называемой множественной этимологии, то есть, допускается существование нескольких (иногда — многих) семасиологических связей в истории того или иного значения. В эксплицитном виде теория множественной этимологии разработана В. Н. Топоровым, который рассматривает отдельные этимологические решения как различные степени приближения к матрице этимологической относительности. Так называемые «одномерные» этимологии, то есть такие, которые допускают только одно этимологическое решение, отвергая все остальные, представляются нам неудовлетворительными. Исходя из выше сказанного, изучение ФЕ — одна из наиболее актуальных проблем лингвистики. Изучение ФЕ дает возможность подойти к изучению «картины мира». Рассмотрение различных «картин мира» типичных для носителей ранних человеческих цивилизаций, открывает неисчерпаемые возможности для обнаружения древнейших когнитивных процессов, что, в свою очередь, позволяет установить семасиологические универсалии — законы соотношения, порядка следования и эволюции значений в индоевропейских языках. [1,2]
В древнюю эпоху господствовала иная система смыслов и способов их присвоения, чем в наши дни. Тем самым и номинация могла проходить по совершенно иным основаниям, чем номинация в современных языках. Это объясняет, почему этимология многих слов, несомненно, относящихся к очень древним слоям лексики остается затемненной даже для исследователей. При реконструкции той части архаической модели мира, которая отводится животным, следует принять во внимание объективные особенности жизни в ту эпоху. Как известно, у культурных народов древнего мира эпоха приручения домашних животных теряется во мраке времени. Процесс одомашнивания животных протекал приблизительно во время формирования индоевропейской языковой общности. Историки отмечают, что указать экономические причины этого процесса крайне трудно, учитывая вид приручаемых животных и отдачу, которую от них можно было получить. Жертвоприношение было одной из главнейших форм отправления языческого культа, которая использовалась в целях общения с божеством, искупления вины, раскаяния, благодарения, очищения, примирения, молитвы, изгнания злых сил. В жертву приносились человек, животные, их кровь, человеческое семя. Производились возлияния и жертвенная трапеза. Нередко предмет жертвоприношения бросали в огонь. Обряд жертвоприношения обязательно включал в себя связывание жертвы, так как «узел» имел сакральное значение — изгнание злых духов. [1,2]
Приведем пример этимологического анализа названий животных на примере названия Козла. Козел (goat). Индоевроп. *ghaid-«козел» (лат. haedus «козел»). Козел служил обычным предметом жертвоприношения: его бросали в огонь. В связи с этим рассматриваемое слово можно сопоставить с индоевроп. candere «гореть, жечь». Типологически ср.: др.-англ. eowu «овца», но греч. εϋω «жгу»; лат. agnus «ягненок», но др.-инд. agnih «огонь»; нем. Bock «козел», но индоевроп. *bhok-«гореть»; нем. Ziege «коза», но индоевроп.*teg «гореть». Англ. goat «козел» можно также сопоставить с русск. «кадить, чадить»; прусск. accodis «дымоход».
Козел. Общеслав. * koza, *kozьlъ (вместо ожидаемого *kozъ). Индоевропейскя основа *kog’-ā-: * kog’-o или *kag’-o. Ср. гот. hakuls — «плащ» (< «плащ из кожи»);др.-исл. horul-l- — тж.; др.-в.-нем. hachul — тж. По значению это слово (в германских языках) соответствует русск. кожух, от кожа, производное от общеслав. *koza. Чешские лингвисты предлагают объяснение *koza из *oza (ср. др.-инд. ajā, ajah — «козел», ajā — «коза», что было бы идеальным продолжением индоевроп. *ogā-); k, согласно этому предположению протетическое, на экспрессивной почве; приставное k они видят и в общеслав. *kostь < *ostь и в некоторых других словах. Может быть, это начальное k — результат какого-то переразложения, и все слово в целом — остаток какого-то сложного, двухосновного образования, у которого первая часть оканчивается на k. Нечто подобное в слове зорить (из разорить). Другие языковеды, напротив, считают, что в др. — инд. слове начальноеk- отпало. Ср., однако, литовск. ožys — «козел», откуда ožká — «коза» при др.-рус. язьно, ст.-сл. азно — «кожа». Надо полагать, что эти две группы слов (общеслав. *koza, др.-инд. ajā и пр.) в этимологическом отношении не связаны одна с другой. [2]
Козел. Общеслав. Этимология не установлена. Наиболее предпочтительным является объяснение как старого заимствования из алтайских языков, в которых оно выступает как производное от междометного подзывания животного. [6]
Итак, в данной части исследования был установлен метафорический образ, который лег в основу зоонима и мотивировал его. Было прослежено не только развитие этой метафоры, а также и формирование символики отдельных понятий.
Генезис названий животных в индоевропейских языках протекал в то время, когда основным механизмом номинации являлось не сравнение, а отождествление, что не позволяет говорить о выявленных семантических связях как связях метафорических или метонимических. При номинации животных основанием являлась функция данного объекта в том виде, как она осмысливалась в рамках культуры архаического общества, а не внешний признак или группа признаков объекта номинации.
Следует отметить, что значительная часть зоонимов представляет собой устойчивый план общеиндоевропейской лексики. Лишь для незначительного числа лексем не удается обнаружить соответствий вне пределов германского языкового ареала. Примечательно, что в эту группу в основном входят названия мелких животных, а также ряд названий домашних животных.
Как известно, человеку издревле свойственно отождествлять свое поведение с поведением различных животных, что и привело к возникновению фразеологизмов с компонетом-зоонимом. В человеческом сознании животные (звери, птицы, рыбы, насекомые и другие представители фауны) выступают как символы, на основе которых составляются образные картины тех или иных аспектов бытия. Некоторые животные выступают как главы целых кланов.
В исследовании сделана также попытка проследить отражение языческой символики в ФЕ и посмотреть сохранился ли первоначальный мифопоэтический образ компонента-зоонима в современном понимании данной ФЕ или утратил свое первоначальное значение.
Например, в греко-римской традиции козел олицетворяет мужество, изобилие жизненной силы, созидательной энергии, тогда как коза символизирует женскую силу, плодовитость и изобилие. Козел посвящался Зевсу Диктиносу, вскормленному козой Амальтеей, шкура которой стала его щитом, а рог превратился в рог изобилия. Дикий козел посвящен также Артемиде и является одним из обликов Диониса. Сатиры и бог Пан имеют в своем облике козлиные черты — ноги, рога, бороду.У евреев козел олицетворяет похотливость и распутство, а в христианстве он является одним из образов дьявола, олицетворением греха, похоти и непостоянства. У индусов козел символизирует огонь и созидательную силу; наряду с бараном он является атрибутом бога огня Агни. В скандинавской мифологии колесница бога войны Тора запряжена козлами. В шумеро-семитской традиции козел часто появляется вместе с Мардуком и богинями-охотницами. Символика козла включает в себя еще один образ — «козла отпущения», символ перекладывания собственной вины на кого-либо другого. [4]
Козел отпущения. Человек, на которого перекладывают, возлагают чужую вину, ответственность за чужие провинности. Scapegoat. Например: Что греха таить, подмывает самолично увидеть, какой неожиданный фортель выкинет сегодня начальник, кого изберет козлом отпущения. В. Попов, Обретешьв бою. Everyone wanted to hear what surprise the superintendent would spring this time and to know who his latest scapegoat way.
Выражение из Библии (Левит, 16, 21–22; 16, 9, 10). Возникло на основе особого обряда возложения грехов всего народа на живого козла, существовавшего у древних евреев. Такой обряд совершался особо в случае осквернения евреями святилища, где находился ковчег завета. В искупление греха полагалось принести в жертву барана и двух козлов. Баран сжигался, а из козлов один закалывался «в жертву за грех» и его кровью кропилась крышка ковчега. На второго козла перекладывались особой молитвой все грехи еврейского народа и все их беззакония. В день грехоотпущения первосвященник возлагал обе руки на голову живого козла в знак возложения на него всех грехов еврейского народа, после чего козел отсылался в пустыню «чтобы он понес на себе их беззакония в землю непроходимую» (Левит, 16, 9, 10). Все присутствующие на обряде считались очищенными. [4]
Козел служил обычным предметом жертвоприношения: его бросали в огонь. В связи с этим рассматриваемое слово можно сопоставить с индоевроп. candere «гореть, жечь». Следовательно, в данной ФЕ название козла соответствует мифопоэтическому представлению о нем.
Отставной козы барабанщик. Человек, не заслуживающий никакого внимания, никому не нужный, такой, с которым не считаются. Выражение идет от широко распространенной в старину ярмарочной забавы водить напоказ ручного медведя, которого сопровождали пляшущий мальчик, наряженный козой, и барабанщик, который бил в барабан, как бы аккомпанируя этой пляске. Это и был «козы барабанщик». (А. И. Молотков, ФСРЯ, 1978:33). Неудивительно, что слово коза использовалось в русской фразеологии с пренебрежительным оттенком. Одно из устаревших значений этого слова — «наряженный козой мальчик, с которым обычно ходили вожаки ручных медведей для потехи публики». Именно к нему и восходит выражение отставной козы барабанщик. Так шутливо называли в прошлом веке человека без определенных занятий, перебивающегосяслучайными заработками и подачками и в то же время такого, который не прочь покичиться своим якобы высоким прежде положением. Роль барабанщика в таком представлении была третьестепенной. Главным актером был медведь, на «вторых ролях» шла «коза» (вернее, ряженный под нее мальчик), изображавшая работника при дрессировке медведя. Барабанщик колотил в самодельный барабан, но его звуков слышно не было, и тогда «коза», подпрыгивая, сама била в лукошко. Понятно, почему роль такого барабанщика, да еще «отставной козы», вошла в поговорку. [4]
Также типологически ср.: др.-англ. eowu «овца», но греч. εϋω «жгу»; лат. agnus «ягненок», но др.-инд. agnih «огонь»; нем. Bock «козел», но индоевроп. *bhok-«гореть»; нем. Ziege «коза», но индоевроп.*teg «гореть». Англ. goat «козел» можно также сопоставить с русск. «кадить, чадить»; прусск. accodis «дымоход». [2] В данной ФЕ мы можем также проследить мифопоэтическое представление о козле как о жертвенном животом. Так как мы можем предположить, что, принося козла в жертву, архаичные люди производили своеобразные ритуальные танцы под звуки барабана. Следовательно, в данной ФЕ мы можем проследить отголоски древнего, давно забытого образа Козла, лежащего в приведенной ФЕ.
Забить козла. Сыграть в домино. Домино, как известно, — это видоизмененная игра в кости, которую мы знаем по пиратским рассказам, но в которую люди играли за много тысячелетий до капитана флинта.
Римский император Август, например, например, очень любил эту игру. Вот что он писал в письме Тиберию: «За обедом, милый Тиберий, гости у нас были все те же, да еще пришли Виниций да Силий старший. За едой и вчера и сегодня мы играли по-стариковски: бросали кости. И у кого выпадает «собака» или шестерка, тот ставил на кон по динарию за кость, а у кого выпадет «Венера», тот забирал деньги».
Игральные кости имели у римлян продолговатую форму и были с 1, 2, 3, 4 и 7 очками. «Собакой», о которой вспоминает император, назывался худший бросок, когда на всех костях была единица, «Венера» — лучший, когда все кости падали разными очками.
У римлян — «собака», а у русских — «козел». Оба животных в языке имеют отрицательную символику, поэтому и вошли в терминологию игры в кости.
Козел в выражении забить козла не имеет никакого отношения ни к настоящему, ни к карточному козлу. Это тоже результат ошибки, вызванной формальным смешением двух слов. Среди них есть и целый ряд слов, похожих на нашего козла: козелок, козлок, козён, козан, козанок, козн. Все они означают одно и то же: костяшку, сустав из ног молодого рогатого скота, употребляемую для игры в бабки-козны. Игра в козны, бабки — это лишь одна из разновидностей игры в кости. Вполне возможно, что когда в народе распространился новый вид этой игры — домино, то русские игроки воспользовались своей старой, привычной терминологией. Не случайно и пластинки с обозначением очков при игре в домино называют костяшками.
Забить козна первоначально означало, по-видимому, «начать бить, сбивать козны, бабки, альчики». Но сходство слов козн, козон (козлок, козелок) с козел больно соблазнительно. Тем более что первое неизвестно какого происхождения, его трудно как-либо мотивировать. А козел вызывает столько ассоциаций, причем ассоциаций отрицательных, экспрессивных. Бить козла, забивать его было вполне оправданным с точки зрения языковой логики: было за что. И мы вовсе не зря вспомнили все те фразеологические ассоциации, которые вызывает слово козел. Ведь именно они способствовали превращению мирного предложения начать игру в козны в боевой клич любителей домино.
Древний обычай закалывать козлов и приносить их в жертву действительно существовал у многих народов. В греческой бане «Бабрий» виноградная лоза, листья которой обглоданы козлом, угрожает последнему: «Ничего, я и без листьев дам людям виноград. А ты, мерзкое животное, будешь принесен в жертву богам, когда сделают вино». [4]
Такие жертвы приносились в Древней Греции после уборки винограда — во время так называемых дионисий, празднеств, посвященных богу вина Дионису. Жертвовали козлов и богине охоты Диане. А легендарный царь Приам приказал заколоть в жертву «блеющих козлов» лишь для того, чтобы избежать зла, предвещаемого ему дурными снами. По средневековым же немецким поверьям, ведьмы, собравшись на шабаш, сжигают козла и делят его пепел между собой.
Впрочем, и в русских сказках козел, а чаще коза тоже становятся жертвами человека.
Но что там древние сказки и легенды! В некоторых странах до сих пор козлов приносят в жертву по самым различным поводам [4]. Следовательно, в данной ФЕ мы также находим отголоски мифологического образа козла.
Комментируя фразеологические обороты или лексические единицы, отражающие элементы национальной образной символики, можно идти двумя противоположными путями: от языка к отражаемой действительности и от действительности к отражению ее в языке.
Выводы, полученные в результате этимологического исследования зоонимов, выходят за его рамки. Это определяется тем, что на самом деле мифологическое мышление не исчезло. Современная цивилизация сохраняет его не только в виде пережитков верований, но и постоянно творит новые мифы. Мифотворческая сила слова активно используется в системах массовой пропаганды. Поэтому познание механизмов функционирования семантики как составной части идеального необходимо как для совершенствования воздействия слова на коллектив, так и для выработки противоядия от магии слова.
Литература:
- Маковский М. М. Историко-этимологический словарь современного английского языка. Слово в зеркале человеческой культуры. — М.: Издательский дом «Диалог», 2000. — 418 с.
- Маковский М. М. Этимологический словарь современного немецкого языка. Слово в зеркале человеческой культуры. — М.: Изд-во «Азбуковник», 2004. — 630 с.
- Мелерович А. М., Мокиенко В. М. Фразеологизмы в русской речи. — М.: «Русские словари», «Астрель», 2001. — 656 с.
- Турскова Т. А. Новый справочник символов и знаков. — М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2003. — 800 с.
- Фразеологический словарь русского языка. Гл. ред. Молотков А. И. — М.: «Русский язык», 1978. — 544 с.
- Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. — М.: Русский язык, 2001. — т. 1. А-П 623 с.
