Игорь Северянин — известный поэт рубежа XIX — XX веков. В 1911г. поэт основал «академию эгофутуризма». Эгофутуризм (от лат. ego — я) — литературное течение в рамках футуризма. Очень точную характеристику эгофутуризма дает С. Авдеев: «Это течение было какой-то смесью эпигонства раннего петербургского декадентства, доведения до безграничных пределов „песенности“ и „музыкальности“ стиха Бальмонта (как известно, Северянин не декламировал, а пел на „поэзоконцертах“ свои стихи), какого-то салонно-парфюмерного эротизма, переходящего в легкий цинизм, и утверждения крайнего эгоцентризма…» [1].
Популярность поэт приобрёл после выхода в свет сборника «Громокипящий кубок» (1913), где были представлены основные темы творчества И. Северянина. «Громокипящий кубок» стал центральным в понимании образа лирического героя.
Лирического героя нельзя путать с самим автором, согласно энциклопедии «Литература и язык», лирический герой — это «одна из форм проявления авторского сознания в лирическом произведении…» [2]. Это некая проекция автора, существующая для выражения его мыслей и чувств. Лирический герой, безусловно, может иметь сходство с автором, но полностью к житейской личности поэта не сводится. Он занимает центральное место в произведении как композиционно, так и идейно-тематически.
Лирический герой Игоря Северянина постоянно меняется, появляются различные литературные маски, в частности маска женщины, которой посвящено данное исследование. Кроме маски женщины в сборнике присутствуют маска мечтателя, маска любовника, маска мужа и т. д.
Творчество И. Северянина изучалось такими исследователями как Юнгеров Ю., Недошивин В. М., Марков В.Д, Кошелев В. А. Маски в литературе принято считать разновидностью псевдонима (Щербинина Ю. В.) [3]. Другие исследователи считают маску видом репрезентации авторского сознания — героем ролевой лирики (Б. О. Корман) [4]. В нашем исследовании мы опираемся на точку зрения Б. О. Кормана.
В первой части сборника «Громокипящий кубок», «Сирень моей мечты», маска женщины встречается в семи стихотворениях: «Berceuse осенний», «Идиллия», «День на ферме», «Письмо из усадьбы», «И ты шёл с женщиной», «Фиалка». Мы остановимся на одном из самых ярких, образных стихотворений И. Северянина: «Berceuse осенний»
Произведение является очень необычным: оно рассказывает о земных желаниях замужней женщины. Но И. Северянин пишет об этом возвышенно: в произведении, состоящем из пяти строф, преобладают слова возвышенной (душа, алчущий, явь, незримый, грёзы) и нейтральной лексики (день, стволы. глушь). Поэт создаёт произведение прекрасное по форме и содержанию.
В начале первой строфы автор использует индивидуально-авторские слова — окказионализмы: «День алосиз. Лимонолистный леc / Драприт стволы в туманную тунику» для усиления выразительности. И с самого начала, через описание природы нам открывается внутренний мир героини:
«Я в глушь иду, по осени berceuse,
Беру грибы и горькую бруснику»
Её положение, нежелательное замужество, нелюбимый муж, однообразная, унылая жизнь — это и есть поход в глушь, где нет людей, нет души, способной её понять. Этот этап жизни лирической героини воспринимается как осень, в русской народнопоэтической символике осень — это старение, «время последнего суда; жатвы, которую соберет Христос в последние дни мира, когда каждый человек пожнет то, что он посеял». [5]. «Berceuse» переводится как колыбельная песня, и это очень символично, колыбельная песня поётся для того, чтобы погрузить человека в сон. В энциклопедии «Культурология. ХХ век». представлено такое значения слова сон: «3) эстетич. аналог условной смерти». [6]. «Беру грибы и горькую бруснику». Брусника горька, от того что судьба молодой женщины несчастна, горькая ягода — символ несчастливой замужней жизни в русском фольклоре. Ягода — символ женского начала. И из всего вышеизложенного можно заключить, что героиня духовно умирает.
Первая строфа насыщена аллитерацией и ассонансом:
«деНь аЛоСиЗ. ЛиМоНоЛиСТНый ЛеС…»
Повторение плавных согласных: [Н], [Л], [М] и гласных переднего ряда: [И], [Е] придают строке напевности, плавности.
«драприТ СТволы в Туманную Тунику.
я в глуШь иду, под оСени berceuSe»,
Повторение глухих свистящих [С], [Ш] создаёт особую выразительность, ощущение шелеста сухих осенних листьев.
«БеРу гРиБы и гоРькую БРуснику»
Звучание этой строки напрямую перекликается с её смысловой нагрузкой: повтор сонорного [Р] и звонкого Б] создают ощущение напряженности.
Во второй строфе И. Северянин для создания эмоциональной выразительности использует риторическое обращение и восклицательные предложения:
«Кто мне сказал, что у меня есть муж
И трижды овесененный ребенок?..
Ведь это вздор! ведь это просто чушь!
Ложусь в траву, теряя пять гребенок»…
Реальность настолько гнетуща, что представляется неправдоподобной, будто героиня находится в забытьи. Забегая вперёд, следует сказать, что этот мотив вновь зазвучит в четвёртой строфе: «Вернет меня к моей бесцельной яви…». «ЯВЬ, -и, жен. Реальная действительность (в противоп. сновидению, бреду, мечте), то, что существует наяву» [7].
Представляет интерес и словосочетание «овесененный ребёнок», почему именно овесененный? На мой взгляд, И. Северянин выбирает такой эпитет, так как весна — это пробуждение природы, её перерождение, новые силы и новая жизнь, а маленький ребёнок — это жизнь, только что возникшая. Такая игра словами и выражениями придаёт особую прелесть его стихам и соответствует установленным эгофутуристами лозунгам: («Осмысленные неологизмы», «Смелые образы, эпитеты, ассонансы и диссонансы», «Борьба со „стереотипами“ и „заставками“» [1]).
«Ложусь в траву, теряя пять гребенок…» — необыкновенно ёмкая по своей образности строчка, лечь на траву, мять траву в древнерусской символике значит придаться любовным утехам, цифра пять в христианской традиции символизирует человека после грехопадения, а гребёнка — женскую долю.
«Поет душа, под осени berceuse,
Надежно ждет и сладко-больно верит,
Что он придет, галантный мой Эксцесс,
Меня возьмет и девственно озверит».
«Надежно ждет и сладко-больно верит…». И. Северянин использует оксюморон, что придаёт особую смысловую нагрузку строке. Дальше:
«Что он придет, галантный мой Эксцесс...» В толковом словаре Ушакова даётся такое значение слову эксцесс: «1. Крайнее проявление чего-нибудь, преимущественно об излишествах, невоздержанности. 2. Острая и нежелательная ситуация, нарушающая обычный порядок». [7]. В любом из двух приведенных значений сочетание галантный Эксцесс будет являться оксюмороном. Любовь замужней женщины к мужчине, не являющемуся её мужем, осуждается обществом, поэтому эксцесс употребляется как имя собственное, с заглавной буквы, тем самым И. Северянин наделяет его человеческими чертами, как мужчину-любовника, идущего против моральных устоев общества.
«...Меня возьмет и девственно озверит». — речь идёт о незаконной любовной связи. Тем не менее, это не производит отталкивающего впечатления, потому что страсть, осененная настоящим чувством, незнакома героине, и такая страсть заслуживает оправдания, несмотря на её животное происхождение, отсюда и употребление оксюморона «девственно озверит».
«И, утолив мой алчущий инстинкт,
Вернет меня к моей бесцельной яви,
Оставив мне незримый гиацинт,
Святее верб и кризантэм лукавей...»
На мой взгляд слово «инстинкт» употребляется не в прямом своем значении, т. е. оно не обозначает желание, а выражает стремление к любви у человека, как нечто присущее ему от рождения природой, как инстинкт.
«Вернет меня к моей бесцельной яви…». В существующем мире лирической героини невозможно быть счастливой, потому даже если появится Он, то только не здесь, и когда все закончится, возвращение к реальности неизбежно.
«…Оставив мне незримый гиацинт…» Согласно мифологии гиацинт — это «прекрасный юноша, любимец Аполлона; из тела или крови мертвого Гиацинта Аполлон вырастил цветок» [8]. Поэтому символика этого цветка противоречива, с одной стороны — это красота, радость свет, с другой — скорбь и печаль. И в этом есть сходство гиацинта с памятью: счастливые моменты жизни останутся в прошлом, но в памяти человека ещё будут жить, принося радость и одновременно грусть, потому что прошедшего не воскресить. Так и эта кратковременная связь, исчезнет, но останутся воспоминания. В православной традиции верба символ весны, возрождения, радости, божественного воскресения. Потому автор использует эпитет «святая». Хризантема, у себя на родине, символизирует солнце, радость, потому этот цветок у И. Северянина и лукав, так как, таким образом, хризантема обозначает радость земную, в отличии от вербы.
«Иду, иду, под осени berceuse,
Не находя нигде от грезы места,
Мне хочется, чтоб сгинул, чтоб исчез
Тот дом, где я — замужняя невеста!»
В последней строфе опять звучит мотив сна, противопоставления существующей реальности и действительности желаемой.
Последние строки обозначают главный идею произведения: внутренний конфликт лирической героини, противоречие между действительным и желаемым социальным статусом. Кроме обычного своего значения слово «невеста» обозначает молодую девушку, достигшую брачного возраста. Таким образом, для передачи сути этого конфликта поэт использует оксюморон: «замужняя невеста».
Интересно, что слово «berceuse» как припев звучит три раза в стихотворении: в первой, третьей, и пятой, что говорит о стройности, выдержанной форме произведения, которое, не случайно, обладает ярко выраженной музыкальностью.
«Berceuse осенний» весь состоит из противопоставлений это подчеркивают многочисленные оксюмороны. Всё произведение пронизывает мотив сна, это колыбельная песнь и «погружение» в сон в первой строфе; это отрицание существующей действительности во второй строфе, признание яви «бесцельной» в четвёртой, а в пятой осознание неосуществимости желаемых «грёз», одним из синонимов этого слова является слово «сон». Во всем стихотворении присутствует только три слова сниженной, разговорной лексики: «вздор», «сгинул» и «чушь», примечателен тот факт, что они употребляются для характеристики той действительности, в которой находится лирическая героиня, которая ей ненавистна. Угнетающая реальность противопоставлена желаемой, действительный социальный статус героини противопоставлен её внутреннему мироощущению. Таким образом, И. Северянин использует маску женщины для того, чтобы передать конфликт внутренний «замужняя невеста» и конфликт внешний сон — явь.
Литература:
- Акимов Б. Эгофутуризм. О поэтическом течении. [электронный ресурс] / Б. Акимов http://slova.org.ru/n/egofuturizm/ (Дата обращения: 7.10.2015)
- Асписова О. С. Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. / О. С. Асписова, А. М. Борисов, М. А. Донская— М.: Росмэн. 2006.
- Щербинина Ю. В. Псевдоним как писательская стратегия, // Вестник литературного института имени А. М. Горького, — М.: Издательство Литературного института им. А. М. Горького, 2013. № 2
- Мартьянов Е. Ю. Герой-маска как тип репрезентации авторского сознания/ Е. Ю. Мартьянов // Актуальные вопросы филологических наук: материалы междунар. науч. конф. (г. Чита, ноябрь 2011 г.). — Чита: Издательство Молодой ученый, 2011.
- Адрианова-Перетц В. П Поэтика литературных средств. Метафоры — символы. / В. П. Андрианова-Перетц // Очерки поэтического стиля Древней Руси. — М., Л., 1947
- Исупов К. Г. Сон. Культурология. XX век. Энциклопедия. — Т2. — СПб: Университетская книга, 1998.
- Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / 4-е издание. — М.: ИТИ Технологии, 2003
- Кун Н. А. Мифы Древней Греции. Словарь-справочник. [электронный ресурс] / [http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_myphology] Н. А. Кун EdwART, 2009.(Дата обращения: 7.10. 2015)
