Ветхозаветная книга Иова и трагедия Гете «Фауст»: сопоставительный анализ сюжетных структур

Трудно найти в мировой литературе произведения столь близкие между собой как Книга Иова неизвестного древнего автора и «Фауст» Гете. Первое — признанный шедевр древнееврейской поэзии, по родству с книгами премудрости, по совершенству поэтических форм и глубине ставящихся в ней теологических проблем датируется периодом расцвета еврейской поэзии при Давиде и Соломоне, хотя некоторые исследователи считают, что написана Книга еще до объявления Закона, ведь если бы Закон был известен автору было бы невозможно не упомянуть его при обсуждении темы греха, Божьего промысла и отношения человека к Богу. Второе создано в Эпоху Просвещения гением своего времени Иоганном Гете, и с самого начала отсылает читателя к завязке Книги Иова, в которой сатана получает от Господа разрешение причинять зло праведнику. Подобным образом и Мефистофель получает свои полномочия.

Сюжетное подобие не обозначает однообразия произведений, но позволяет рассмотреть их в контакте друг с другом. Моей задачей является выявление типологически близкой структуры данных текстов. Книга Иова и «Фауст» близки главными образами, или позициями. Их четыре: Бог, страдающий герой, друзья героя и сатана.

Страдающий герой.

Иов — непорочный и справедливый человек, боящийся Бога и ненавидящий зло. Имел чудесную семью, был богат. За один день на героя обрушается четыре крупных несчастья, четыре вестника судьбы поведали Иову о том, что его имение уничтожено, а семья погибла. Вскоре и сам герой поражен «проказой лютой». При этом Иов не знает, и, как видно из текста, никогда не узнает о разговоре Бога с сатаной и о причине своих страданий, тогда как Фауст общается, странствует и находится под постоянным контролем Мефистофеля. Герой Гете становится объектом двух пари: одно было заключено на небе о нем, другое — на земле с ним:

По рукам!

Едва я миг отдельный возвеличу,

Вскричав: «Мгновение, повремени!» -

Все кончено, и я твоя добыча

И мне спасенья нет из западни. [1, с.57]

Фауст, глубоко разочарованный в своих обширных, но отвлеченных познаниях, принимает условия Мефистофеля, потому что науки кажутся ему никчемными, средневековое знание, книжное, схоластическое, мертво и не открывает «Вселенной внутреннюю связь», не помогает понять, что делать человеку на Земле, где он «терпел всегда нужду, и счастье составляло исключенье».

Оба героя уважаемы и любимы своим окружением. Народ приносит свою благодарность Фаусту:

Мне, доктор, поручил народ

Вам благодарность принести.

Вы оказали нам почет,

Не погнушавшись к нам прийти.

Ученость ваша у крестьян

Прославлена и всем видна.

Вот полный доверху стакан,

И сколько капель в нем вина,

Пусть столько же счастливых дней

Вам Бог прибавит к жизни всей. [1, с.34]

Также и друзья Иова, сочувствуя, проводят с ним семь дней в траурном молчании. Но, пожалуй, на этом сходства заканчиваются. Иов, ветхозаветный праведник, доволен своей судьбой до постигшего его несчастья, даже в беде он говорит: «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем≤»

Фауст, по характеристике Мефистофеля,

…рвется в бой, и любит брать преграды,

И видит цель, манящую вдали,

И требует у неба звезд в награду

И лучших наслаждений у земли.

И век ему с душой не будет сладу,

К чему бы поиски не привели. [1, с. 13]

Но как Иов, так и Фауст получают высокую оценку от Господа: «Обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова≤», «Ты знаешь Фауста≤ Он мой раб».

Друзья героя.

Отдав траурную дань горю Иова, друзья (Елифаз, Вилдад, Софар) начали говорить. Поначалу они учтивы и сдержанны: «Если попытаемся мы сказать тебе слово — не тяжело ли будет тебе≤», [3, 4:2], но после становятся суровы.

Елифаз с величайшим чувством собственного достоинства приводит аргументы из своего опыта. Он часто употребляет выражение «как я видел». Его опыт основан на необыкновенном переживании, бывшем с ним однажды. Но переживания Иова являются более реальными, потому что он испытал тяжесть страданий. Елифаз не понимает друга и произносит «ветреные слова» о лицемерии Иова.

Вилдад в своих речах прибегает к преданию: «Ибо спроси у прежних родов и вникни в наблюдения отцов их…» [3, 8:8]. Догматизм Вилдада основан на мудрости поговорок и благочестивых фраз. Он банален и в своем утверждении, что страдание всегда является следствием скрытого греха, следовательно, Иов — грешник.

Софар воображает, что знает о Боге все: как Он поступит и почему Он поступит именно так. Софар груб и безжалостен, суров и категоричен. «Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя» [3, 11:3] — говорит он, обвиняя Иова во лжи.

Друзья говорили и кое-что ценное, но, в то же время, они были жестокими и даже злобными в своей оценке горьких испытаний Иова. Их мрачная логика осудила друга как грешника, пытающегося скрыть свою нечестивость, из-за которой он и страдает. Елифаз, Вилдад, Софар выступают религиозными догматиками, самая яркая черта которых — формализм. Заражен этой «болезнью» и Вагнер. Гете, набрасывая основные идеи своего произведения, писал: «Спор между формой и бесформенным. Предпочтение бесформенного содержания пустой форме». Слова эти прямо относятся к спору между Фаустом и Вагнером. Вагнер — «форма», т. е. нечто завершенное, остановившееся в своем развитии, замкнутое. Фауст — «бесформенное», т. е. открытое, развивающееся. То, что волнует ученого, безразлично его другу. Считая, что «человек дорос, чтоб знать ответ на все свои догадки», Вагнер не обеспокоен душевными порывами Фауста, тогда как Фауст не может жить лишь умозаключениями.

Сатана.

Если герои и их друзья постоянно находятся в поле зрения читателя, то с позициями Бога и сатаны все несколько сложнее т. к. они являются не только персонажами, но и некой силой, идеей, и имеют «нетелесное» воплощение.

В Книге Иова сатана не появляется после первых двух глав, но его сомнения о праведности человека, высказанные Господу, продолжают звучать от друзей Иова. Жизнь героя не представляет никакой ценности для сатаны, он полон презрения к человеку («кожа за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него, но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его, — благословит ли он Тебя≤» [3, 2:4–5]). Сатана требует страданий для героя, вполне признают такую позицию и друзья: «Человек рождается на страдания». Таким образом, работу искусителя взяли на себя люди. Дважды сатана приближается к Иову, и невольно читатель ждет третьего раза. Причем вполне понятно каким должно быть это третье искушение. В первый раз сатана прикоснулся к семье и имуществу Иова, потом к его телу. Осталось прикоснуться к душе… Но именно это Бог сатане запретил.

Эту литературную незавершенность Книги Иова почувствовал Гете. Его Мефистофель начинает там, где остановился библейский сатана. Ему Бог дает гораздо больше полномочий: «Тебе позволено. Ступай и завладей его душой. И, если можешь, поведи путем разврата за собой» [1, с.14]. И Мефистофель действует, выступая не только как враждебная и разрушительная сила, но и как высокий интеллектуал. Мефистофель — воплощение зла в произведении. Но роль его, по меньшей мере, двойственна. В своих попытках пробудить в Фаусте низменное он выступает как дьявол-искуситель. С точки зрения христианства дьявол не равен Богу, он мрак и отсутствие благодати. У Гете эта черта приобретает философское осмысление. Всегда и во всем Мефистофель — сила отрицательная. Своим отрицанием существующего сатана постоянно не только искушает героя, но и толкает на поиски нового, тем самым способствуя переходу на новые этапы развития самосознания. Гордый фаустовский порыв, соединяясь с мефистофельской решительностью в практических делах, оказывается тем рычагом, который приводит в конечном итоге Фауста к движению, поиску и развитию. Однако как сатана древнего текста, так и Мефистофель, проигрывая спор, оказываются побежденными Богом.

Бог.

С Богом у героев особые отношения. Друзья Иова убеждены, что Бог непорочен и всегда прав. Иов не сомневается в святости Господа, но будучи уверенным в своей праведности, он хочет судиться с Ним: «О, если бы человек мог иметь состязание с Богом, как сын человеческий с ближним своим!» [3,16:21]. Герой смущен и пребывает в смятении. Он слушает друзей, он задает вопросы, но не получает ответов. И только когда замолкает и герой, и друзья героя начинает говорить Бог. До этого все разговоры шли о Боге отсутствующем, теперь Бог и Иов стоят лицом к лицу. Господь задает Иову около семидесяти вопросов, на которые тот должен ответить, если сможет. Это переломный момент в жизни героя. Самооправдание исчезает, когда Иов, увидев себя в присутствии Бога, осознает, что праведные страдают, чтобы прийти к самопознанию. Страдание — не наказание за грех, очищение.

Фауст, отданный на произвол сатаны, по-своему ищет Бога. Он любит Библию, берется за перевод Евангелия, но тут же начинает спор с текстом. Фауст переводит Бога из Слова в Дело, открывая свою деятельную натуру и пытливость ума. Спор с библейским текстом перерастает в жизни героя в полемику с Богом и становится формой молитвы героя. Окруженный христианской религией, Фауст не признает ее. Присматриваясь к герою, и Маргарита замечает, что «свет Христов его затронул очень мало». Мефистофель выполняет свою работу по развращению героя и, надеясь получить законную добычу — его душу, оказывается перед неожиданным финалом: являются ангелы и уносят душу Фауста. Неожиданностью это может показаться и для читателей, забывших «Пролог на небе». Бог изначально считает Фауста Своим слугой. Но по просьбе Мефистофеля снимает Свою благодатную защиту с души героя. Фауст остается один на один с «духом сверхчеловечески умным и злобным», по словам Достоевского. При таких условиях человек всегда проиграет. Поэтому Бог и не винит Фауста. Библейская формула «Бог дал — Бог взял» в «Фаусте» обретает свой смысл: Бог дал Фауста Мефистофелю, Бог же и забрал героя из лап сатаны.

Так Книга Иова и «Фауст» Гете, тексты, написанные в разное время и с различными целями, показывают героя, который рискует, расстается с традицией, борется с отчаянием и ненавистью к человеку, предстающими в образе сатаны, преодолевает искушения в лице ложных друзей, препятствующих развитию, стремится к Богу, который оказывается живой встречей.

Литература:

1.                 Гете, И. В. Фауст: трагедия/ И. В. Гете. — М.: Эксмо, 2008. — 399 с.

2.                 День за днем с Ветхим Заветом/ под ред. К. И. Хоккинга. — Р.: Свет Евангелия, 1998. — 416 с.

3.                 Книга Иова: Библия, синодальный перевод/ Свет на Востоке, 2000. — 1135 с.

4.                 Лейтес Н. От Фауста до наших дней: Из истории немецкой литературы/ Н. Лейтес. — М.: Просвещение, 1987. — 223 с.

5.                 Романчук Л. Образ нового героя в «Фаусте» Гете [Электронный ресурс]// Любовь Романчук. Литература. URL: http://www.romch.org/1/Hete.htm (дата обращения 21.10.2012).

6.                 Татаринов А. В. Власть апокрифа: библейский сюжет и кризисное богословие художественного текста/ А. В. Татаринов. — К.: Мир Кубани, 2008. — 712 с.