Символика образа кукушки в якутском и башкирском эпосах (на материале олонхо «Строптивый Кулун Куллустуур» и кубаира «Урал-батыр»)

В последнее время особую актуальность приобретает герменевтический аспект изучения архаических фольклорных текстов. Это связано с все возрастающей значимостью проблемы понимания текста, удаленного от нас на значительное историческое расстояние. Необходимость интерпретации мифопоэтического текста возникает также из мотива его иносказательного метафорического содержания. «Образам якутского эпоса присуща иносказательность; тексты олонхо, весьма устойчивые и консервативные, содержат древнейшие сведения эзотерического характера, что делает их ценным источником для этногенетических исследований [1, с. 81].

Олонхо – крупный и синкретичный жанр фольклора – вобрал в себя сложную систему символов, отражающих национальное своеобразие и специфику культуры народа саха. Система символов в якутском эпосе – многовековое наследие, носящее в себе многослойную информацию об образе жизни, мировоззрении, психологии древних якутов. Экспрессивность символов достигается разными средствами. Особое значение в символике имеют орнитоморфные образы.

Часто в эпических формулах используются орнитоморфные и «зооморфные символы, являющиеся классификаторами пространственных направлений, времен года, гендерных различий, а также способом объяснения природы человека и социальных отношений. <…> Они сохраняют наглядный образ и вместе с тем несут значительный объем информации, выполняя смыслообразующую функцию” [1,с.82].

Между тем в якутской фольклористике эта тема мало изучена. Народные представления о мире фауны образуют особый фрагмент традиционного мировоззрения якутов и позволяют осмыслить так называемый зоологический код культуры саха.

Цель нашего исследования – раскрытие символики образа кукушки в эпических формулах олонхо «Строптивый Кулун Куллустуур» и сопоставление с этим орнитоморфным образом в башкирском кубаире «Урал-батыр». Сопоставление позволит выявить общие типические черты в символике и выделить дифференцирующие признаки.

Кукушка – одна из самых мифологизированных птиц с ярко выраженной символикой. В олонхо «Строптивый Кулун Куллустуур» образ кукушки встречается в эпических формулах, описывающих богатырского коня и жилище героя.

Конь эпического героя необыкновенный, можно сказать фантастический [2, с.8, 286].

Кулгаа±ар кура±аччы кыыллаах,

Кэтэ±эр кэ±э кыыллаах,

Санныгар сар кыыллаах,

Кіхсµгэр кі±ін кыыллаах,

Јттµгэр ітін кыыллаах,

Борбуйугар борчук куобахтаах,

<…>.

С кроншнепом-птицей на ушах,

Кукушкой-птицей на загривке,

Сарычем-птицей на лопатках,

Селезнем-птицей на крупе,

Голубем-птицей на бедрах,

Серыми зайчатами на подколенках,

<…>.

Определенные соматизмы (части туловища), за которыми в якутской культуре закреплены устойчивые коннотативные значения, олицетворяют птицы. Каждая из них символизирует какое-либо качество. Кроншнеп – чуткость, кукушка – дар предвидения, сарыч – силу и могущество, селезень – выносливость, зайцы – быстроту ног.

Жилище эпического богатыря тоже необыкновенное, очень просторное. В якутской мифологии обширность жилища – признак близости или родства с верховными божествами айыы. В эпической формуле, описывающей его, образы птиц вписаны в семиотическое пространство [2,с.15, 292-293]:

ХаІас диэки турар киhи

ХараІаччы са±а буолан кістір,

УІуо диэки турар киhи

Улар са±а буолан кістір,

Кэтэ±эриин диэки турар киhи

Кэ±э са±а буолан кістір,

Суол айа±ын диэки турар киhи

Суор са±а буолан кістір.

Человек, стоящий на левой его стороне,

Кажется величиною с ласточку,

Человек, стоящий на правой его стороне,

Кажется [ростом] с глухаря,

Человек, стоящий у противокаминной стороны,

Кажется величиной с кукушку,

Человек, стоящий у дверей,

Кажется с ворона.

В этой эпической формуле образы птиц соотнесены со знаковыми характеристиками основных зон якутского балагана: правый / левый, мужской / женский и т.п. Кукушка и ворон как шаманские птицы имеют двойственный характер, являются посредниками между жизнью и смертью, летом и зимой.

Кукушка в якутской мифологии служит вехой на дороге к божеству Улуутуйар Улуу Тойону, отцу и главе шаманов, обитающему на западном небосклоне [3, с.326]. В текстах шаманских камланий и олонхо пространственная характеристика кукушки устойчиво связана с задней стороной [4, с. 42-43; 5, с. 114].

На стороне кэтэ5эриин диэки находилось супружеское ложе хозяев дома (кэтэ5эриин орон). На наш взгляд, соотнесение птицы с этой зоной жилища неслучайно и связано с идеей плодородия. По мнению Павлинской, образ этой птицы олицетворяет также идею изобилия и богатства [6, с.183].

Другой символ плодородия – яйцо, которое птица подбрасывает в чужие гнезда, упоминается в якутской этиологической сказке «Почему кукушка перестала вить гнездо». В ней повествуется, что в старину кукушка вила себе гнездо, несла двенадцать яиц и пела все лето». Однажды она прилетела очень рано, свила гнездо и стала высиживать яйца раньше положенного срока, за что и была наказана, причем кукушка не только лишилась гнезда, но язык ее остается стянутым «торчком назад» (тыла кэтэ5инэн чороччу тартын) до определенного богом срока. Как шаманская птица кукушка наделена, казалось бы, противоположными качествами. Якуты верили, что если дорогу перелетит кукушка, то это сулит путнику смерть; появление птицы вблизи жилища служило также знаком беды [7, с. 55; 8, с. 399; 9, с. 77].

Образ кукушки, связанный с идеей возрождения жизни и вместе с тем с мотивом смерти, в эпической формуле вписан в локус кэтэ5эриин диэки, который был соотнесен с миром предков, родовой горой. Древние тюрки верили, что люди, умирая, неизбежно возвращаются в родовую гору, с тем «чтобы вновь слиться с этим «родовым единством» и послужить материалом для создания новых людей» [10, с. 88]. Идея симметричности рождения и смерти в пространственном аспекте, характерная для архаичного мировоззрения, нашла отражение в текстах олонхо [11, с. 147].

В традиционном жилище тюрков у стены, противоположной входу, хранились бубен, плащ кама и другие предметы шаманского культа; в якутском балагане именно там спал приглашенный камлать шаман [12, с. 173; 13, с.112; 14, с. 146].

В башкирской народной культуре кэкyк 'кукушка', как и ворон, связана с потусторонним миром и выступает вестницей несчастья: кукуя, предсказывает смерть.

В эпосе «Урал-батыр» кукушка, олицетворяя собой женское начало, является символом безразличия [15, с.259].

Сказала кукушка: «Я гнезд не имею,

Я детишек своих не лелею.

Пусть тот, кто в них души не чает,

Кто их холит и величает,

Как захочет, так и живет,

Норы роет и гнезда вьет.

Таким образом, в якутском и башкирском эпосах птица олицетворяет женское начало. Безусловно, кукушка была почитаемой птицей в мифологии и культуре якутов и башкир. В башкирском эпосе она выступает как персонаж. В якутском эпосе, на наш взгляд, отразилось почитание этой птицы как шаманской. Об этом говорит соотнесение ее с сакрализованной частью жилища, а именно с локусом кэтэ±эриин. Древние якуты верили, что птица обладает сверхъестественной способностью предвидения.

Таким образом, текст скрепляет не только аллитерация, но и системообразующие взаимоотношения между лексическими единицами языка и культурными концептами. Эти отношения действуют как механизм компрессии и фиксации сообщения.

Литература:

1. Габышева Л.Л. Фольклорный текст: семиотические механизмы устной памяти.– Новосибирск: Наука, 2009. – 143 с.

2. Строптивый Кулун Куллустуур: Якутское олонхо / Сказитель И.Г.Тимофеев-Теплоухов. – М.: Наука, 1985. – 608 с.

3. Ойунский П.А. Избранные произведения: В 2 т. – Якутск: Якутское книжное издательство, 1975. – Т.2. – 432 с.

4. Якутские народные песни. – Якутск, 1976. – Ч.1: Песни о природе. – 232 с.

5. Якутский фольклор / Тексты и пер. А.А. Попова. – Л.: Сов.писатель, 1936. – 320 с.

6. Павлинская Л.Р. Некоторые аспекты семантики металлов в культуре тюрков Сибири XIX – начала XX в. // Культурное наследие народов Сибири и Севера: Материалы Четвертых Сибирских Чтений.– СПб., 2000. – С.181-187.
7. Алексеев Н.А. Ранние формы религии тюркоязычных народов Сибири. – Новосибирск, 1980. – 318 с.
8. Худяков И.А. Краткое описание Верхоянского округа. – Л.: Наука,1969. – 440 с.
9. Вайнштейн С.И. Тувинцы-тоджинцы: Историко-этнографические очерки. – М.: Изд-во вост.лит., 1961. – 218 с.

10. Кызласов И.Л. Гора-прародительница в фольклоре хакасов // Сов. этнография. – 1982. – №2. – С.83-92.

11. Габышева Л.Л. Семантические ососбенности слова в фольклорном тексте (на материале якутского эпоса олонхо): Дис. … канд. филол. наук. – Якутск, 1986. – 206 с.
12. Вайнштейн С.И. Тувинцы-тоджинцы: Историко-этнографические очерки. – М.: Изд-во вост. лит., 1961. – 218 с.
13. Вайнштейн С.И. История народного искусства Тувы. -- М.: Наука, 1974. – 222 с.

14. Дьяконова В.П.Тувинские шаманы и их социальная роль в обществе // Проблемы истории общественного сознания аборигенов Сибири: (По материалам второй половины XIX – нач. XX в.). – Л.: Наука, 1981. – С.129-164.

15. Бухарова Г.Р. «Урал-батыр»: когнитивно-дискурсивный и концептуальный анализ. – Уфа: РИЦ БашГУ, 2008. --- 400 с.