Прогрессирует ли в целом человечество? Если прогрессирует, то чем измерить степень прогрессивности того или иного общества? Эти вопросы в наиболее острой форме поставила философия эпохи Просвещения. Один из ее представителей — Ж. А. Кондорсе — рассматривал историю в виде последовательной смены десяти эпох, отличающихся друг от друга уровнем развития человеческого разума. Ключ к объяснению истории он видел в истории отдельного человека, в котором, как отмечает Кондорсе, заложена способность безграничного совершенствования интеллекта.
Чуть позднее идею прогресса истории, осуществляющегося благодаря развитию знаний, разума человека, защищал Р. Оуэн. «Из прошлой истории человека теперь становится очевидным, — пишет Оуэн, — что он был создан со способностью медленно прогрессировать в продолжение несчетного числа поколений, начиная с состояния самого невежественного, неразумного дикаря, до того момента, когда сложатся условия для ускорения его роста и он станет впервые за свою историю всесторонне развитым человеком или рациональным существом» [1, с. 243–244]. Он полагал, что человек, руководствуясь своим разумом, способен делать выводы из ошибок прошлого и на основе этих выводов построить общество, в котором торжествуют разум и справедливость: Если бы наши предки, писал Оуэн, раньше дошли бы до истины, то можно было бы предотвратить огромное количество войн, убийств и раздоров.
Определяющую роль образования и науки в развитии общества подчеркивали многие просветители. Но в эпоху Просвещения же появляется и настороженное отношение к науке и образованию. Ж. Ж. Руссо в работе «Рассуждение о науках и искусствах» пишет об отрицательных последствиях развития науки и искусства для общества. Многие люди испорчены, но они были бы еще хуже, если бы имели несчастье родиться учеными, рассуждает Руссо. Он пишет, что наука и искусство погубили Древний Египет, Древнюю Грецию и Древний Рим. Там, где господствуют науки, имеет место не прогресс, а регресс, заключает Руссо [2, с. 47–62].
Может быть, критерием прогрессивности общества следует считать уровень его нравственности? Эта идея не нова, по сути, она содержится в религиозных моделях общественного развития [3]. Выдающийся русский религиозный философ С. Н. Булгаков в статье «Основные проблемы теории прогресса» связывает развитие общества с осуществлением нравственной идеи, содержащейся в плане Творца [4, с. 46–93].
В отечественной литературе советского периода господствовало мнение, высказанное В. И. Лениным, что главным критерием общественного прогресса является уровень развития производительных сил. Позднее в марксистских изданиях это ленинское положение получило следующую интерпретацию: Ленин, говоря об основном критерии общественного прогресса, имел в виду не только развитие средств производства, но и человека, как главной производительной силы общества [5; 6]. Однако Ленин не писал о человеке как производительной силе, поэтому утверждать его тезис именно в рассматриваемом ключе, видимо, не совсем корректно. Но такое толкование этой идеи достойно внимания обществоведов: человек как мера прогресса — тема перспективная для решения рассматриваемой проблемы.
Гегель в работе «Философия истории» пишет, что в основе движения общества лежит развитие мирового духа, стремящегося к самопознанию. Продуктом такого самопознания является свобода, т. е. осознанная необходимость. «Всемирная история есть прогресс в сознании свободы, — прогресс, который мы должны познать в его необходимости», — пишет Гегель. Поэтому по мере развития истории свобода увеличивается: «Восток знал и знает только, что один свободен, греческий и римский мир знает, что некоторые свободны, германский мир знает, что все свободны. Итак, первая форма, которую мы видим во всемирной истории, есть деспотизм, вторая — демократия и аристократия, третья — монархия» [7, с. 19]. Философия истории Гегеля имеет свои особенности, которые здесь не рассматриваются. Но его предложение измерять степень прогрессивности общества степенью свободы его членов, думается, конкретизирует известную гуманистическую идею, что человек есть мера всех вещей, в том числе и общественного прогресса. Действительно, чем свободнее человек в данном обществе, тем, видимо, оно и прогрессивней. Под свободой здесь подразумевается не только наличие политических свобод, но и экономическая свобода личности, а также ее свобода в духовной сфере жизни [8].
В теоретических исследованиях и на уровне обыденного сознания встречаются и другие подходы к решению вопроса об основном критерии общественного прогресса. Предлагают, например, измерять прогрессивность общества степенью его богатства или степенью его образованности. Встречаются и точки зрения, согласно которым основным критерием общественного прогресса следует считать господствующий в обществе тип производственных отношений или же производительность труда. По-видимому, все рассмотренные нами точки зрения в определенной мере имеют отношение к объяснению социального прогресса, но не могут выступать в качестве его единственного и определяющего критерия. Кроме одной, согласно которой, мерой прогрессивности общества является степень свободы личности в этом обществе. Этот подход, на наш взгляд, имеет два преимущества перед остальными: во-первых, он обращает внимание на главный элемент, ради которого и благодаря которому существует общество — человека; во-вторых, он синтетичен, ибо концентрирует в себе и материальные, и политические, и духовные достижения общества, которые на уровне человека проявляются как экономическая, политическая и духовная свобода.
Существует еще одна точка зрения на социальный прогресс, согласно которой каждое общество имеет свой критерий для определения степени своей развитости. Для других обществ этот критерий не подходит. Эта точка зрения развивается авторами концепций локальных культур и цивилизаций [10]. Но на какой бы точки зрения не стоял обществовед, нужно всегда иметь в виду, что во многом наши рассуждения об обществе и путях его развития определяются спецификой политических убеждений личности [11].
Литература:
- Оуэн Р. Избранные сочинения. В 2 т. М.-Л., 1950. Т. 1. С. 243–244.
- Руссо Ж.-Ж. Избранные сочинения. В 2 т. М., 1961. Т. 1. С. 47–62.
- Rakhmatullin R., Semenova E. Thomism of the unity of the religious and scientific knowledge // Nauka i studia. 2015. Т. 10. С. 288–291.
- Булгаков С. Н. Сочинения. В 2 т. М., 1993. Т. 2. С. 46–93.
- Тагиров С. Ф., Семенова Э. Р. Марксистская философия истории // Вестник научных конференций. 2016. № 1–5 (5). С. 185–186.
- Семенова Э. Р. Существуют ли единые основания культуры? // Культура. Цивилизация. Постмодерн. Материалы Международной научно-практической конференции. Карагандинский государственный университет им. Е. А. Букетова, 2013. С. 76–84.
- Гегель. Сочинения. В 14 т. М.-Л., 1929–1958. Т. 8.
- Пивоваров Д. В., Тульчинский Г. Л., Максимов А. М., Артемов В. М., Рахматуллин Р. Ю., Беляев И. А. Многомерность свободы // Интеллект. Инновации. Инвестиции. 2015. № 4. С. 90–97.
- Рахматуллин Р. Ю. Историческое знание в контексте философии науки // Вестник ВЭГУ. 2015. № 3 (77). С. 129–137.
- Рахматуллин Р. Ю. Понятия «культура» и «цивилизация» в философии истории Освальда Шпенглера // Сборники конференций НИЦ Социосфера. 2015. № 23. С. 63–65.
- Хрулев Н. А., Столетов А. И. Влияние политической культуры на политическую систему в России // Студент и аграрная наука Материалы IX студенческой научной конференции. Уфа, 2015. С. 27–30.
